Чтение 7–й страницы книги ~Остров "Его величества"~

Фернандес, мой заместитель-венесуэлец, лежит в бангкокском госпитале с
простреленным легким. Я тащил его на себе по джунглям пять миль, пока нас
не заметили с патрульного вертолета. Базу, разумеется, успели эвакуировать
прежде, чем туда прибыл десант. В общем и целом операцию я завалил.

Шеф пытался убедить меня, что все дело в редчайшем совпадении: кто же
мог предположить, что Фернандеса опознает один из его соотечественников,
оказавшийся там. Но мне от этих душеспасительных разговоров не становилось
легче.

И единственное, чего мне хотелось, когда я покинул кабинет
начальства, - это увидеть Сергея Карпова, симпатичного парня из России, с
которым мы познакомились год назад, когда редакция "Вестника" прислала его
освещать одну из наших операций.

Живи мы в печальной памяти времена Джо Маккарти, Гарри Трумэна,
дружба с этим человеком наверняка вышла бы мне боком. До сих пор ведь в
глазах многих наших "блюстителей устоев" русский "оттуда" - чужак,
подрывной элемент, источник зла. А я, коль скоро с ним дружбу веду, -
потенциальный предатель.

Нас всю жизнь учили бояться, а мы не хотели жить в страхе. Нас учили
ненавидеть, а мы не хотели ненависти. Нас готовили к войне, а мы не хотели
воевать. Ведь мы, американцы, народ дружелюбный и общительный. Даже,
говорят, иногда чересчур. И загонять свою общительность, свое любопытство
к жизни других, свое стремление сделать с ними бизнес в навязываемые узкие
рамки "национальной безопасности" нам всегда обходилось себе дороже.

Есть у каждого народа свой характер. Я чту наши национальные устои и
традиции не меньше любого другого, но почему мы должны разрешать узколобым
мракобесам держать монополию на интерпретацию наших традиций? Это же не
производство стирального порошка. Многим моя служба в органах ООН не по
душе, многие у нас эту организацию не жалуют, считают, что миру была бы
полезнее главенствующая роль США, а не форума международного сообщества.

Интересный он парень, Сергей Карпов. Совершенно непохож на привычный
мне тип репортера: больше слушает, чем говорит, неназойлив, к людям
проявляет неподдельный интерес, а не стремится просто выжать из них
информацию для сенсационного материала.

Девицы при его появлении млеют. Другой на его месте с такой
внешностью только и знал бы, что романы крутить: рост под два метра, в
плечах, как у них в России говорят, косая сажень, волнистые темные волосы,
голубые глаза, открытое, приятное, чуть наивное лицо... Но наивность его
весьма обманчива - язык у парня остер как бритва. Двумя-тремя словами он
может дать человеку убийственную характеристику, но делает это нечасто.
Однажды объяснил полушутя-полусерьезно: "Язык - мое оружие. Оружие же без
нужды в ход не пускают".

Нравится мне этот Карпов, и все тут. Я бы, конечно, мог перечислять
его достоинства долго, может быть, нашел бы и недостатки. Даже наверняка
нашел бы. Но стоит ли копаться в человеке, если он твой друг... Друзей у
меня, конечно, и без Сергея хватает. Но вот бывают случаи, когда хочется
повидать именно его. Почему? Из-за той его черты характера, которую сами
русские зовут "душевностью". А что это такое? Знать-то я знаю, но вот
объяснить... Эх, заразная же это штука - "загадочная русская душа"! И
прилипчивая. Вот так пообщается с ними нормальный деловой американец и,
глядишь, сам становится "загадочным", что твой Достоевский.

В фиолетовом полумраке нашего излюбленного бара я сразу же увидел
Сергея. Он уныло сидел за стойкой спиной к двери и лениво потягивал что-то
через соломинку. Уныние выражала вся его спина, облаченная во всепогодный
пиджак из темно-коричневой кожи, задержавшийся у репортеров, несмотря на
все превратности моды, ставший своего рода униформой. Пил он наверняка
апельсиновый сок со льдом. Вряд ли молоко, его он любит не меньше, но на
людях пить стесняется. Тоже мне, журналист...

Однако слишком уж он размяк. Я тихо подкрался к нему и рявкнул прямо
в ухо:

- Привет, Сергей!

Карпов инстинктивно попытался увернуться, но не успел и чуть не
слетел со стула от ласкового, дружеского прикосновения моей полицейской
лапы.

- Вы не могли бы вести себя более пристойно, инспектор Финчли, тем
более в общественном месте? - сухо спросил он, снова устраиваясь на своем
насесте. - А то от ваших дружеских приветствий мне придется преждевременно
выйти на пенсию по инвалидности.

- Ничего, - усмехнулся я. - Зато будет много свободного времени,
сумеешь роман о нашем СОБН написать. Тема модная, так что роман с радостью
опубликуют. А полгонорара отдашь мне. За идею.

- Знаешь, Джерри, при нашей первой встрече ты произвел на меня
впечатление интеллигентного человека, - буркнул Сергей. - Как я мог так
ошибиться?

- А меня в тот раз сильно контузило, - засмеялся я, устраиваясь на
табурете рядом с ним и заказывая оживившемуся бармену два виски. Карпов
возражать не стал, думаю, из уважения ко мне. - И от встряски всплыла на
поверхность вторая половина моего "я" - личность ученого-астронома,
которую в обычных условиях вытесняет и подавляет личность полицейского.

Я когда-то действительно был астрономом, это чистая правда. Жил в
небольшом уютном городишке, где была крохотная, но удобная обсерватория,
писал книгу, которая, может быть, и была никому не нужна, но само
написание которой доставляло мне удовольствие и возвышало в собственных
глазах. Мне тогда даже в голову прийти не могло, что в моем заштатном
городке орудует целая шайка торговцев наркотиками, что скоро я
переквалифицируюсь на ловца этих контрабандистов.

Контрабандистов привлекло мое положение ученого-астронома и репутация
человека несколько не от мира сего плюс авторитет капитана нашей городской
футбольной команды, добившейся всеамернканской известности, что, как они
считали, могло принести пользу бизнесу. Но скорее всего их устраивало
сочетание всех этих факторов, вместе взятых. Предложение, что и говорить,
мне сделали заманчивое. Но не по адресу. По молодости лет я вспылил, решил
покарать злодеев, добиться торжества справедливости и обратился в полицию,
прихватив с собой в порядке вещественных доказательств двух сопляков,
которые сунулись ко мне с этим заманчивым предложением. А шеф нашей
местной полиции и почти весь его персонал, как выяснилось несколько позже,
именно на них и работали. Вернее, на их хозяев.

В итоге после того, как я получил три пулевых и одно ножевое ранение
и чудом остался жив, местную полицию и местную мафию посадили в одну и ту
же тюрьму, поскольку, на мое счастье, в дело вмешался СОБН. Но главари
ушли. Тогда я еще не понимал того, что, увы, чересчур хорошо знаю сейчас,
- им служит не только местная полиция, да и не одна только полиция.

У нас ведь обычно что получается: накрываем мы где-то периферийное
звено, громим отдельную базу, но вытянуть и размотать всю цепь целиком не
можем. Кто-то умело рвет ее, как только мы беремся за дело слишком рьяно.
Рвет и запутывает следы. Вот потому-то я так и расстроился сейчас, завалив
операцию, - казалось, выпал очень нечастый в нашей работе случай
зацепиться за что-то основательное, да не тут-то было.

А следы наши враги запутывают очень умело, устраняя при этом наиболее
активных наших сотрудников, зачастую получая о них информацию намного
оперативнее и полнее, чем мы о своем противнике. Не исключено, что
прямиком из наших досье и папок. Так что и в своем собственном отделе я
отнюдь не всем целиком и полностью доверяю. Не думаю, чтобы кто-нибудь
хотел так работать.

Сергей мне как-то сказал по этому поводу:

- Беда ваша в том, что рубите вы сучья, и иногда даже довольно
эффективно. Щепки летят с шумом и треском. Но сучьев много, и со всеми вам
не справиться, если не срубить ствол под корень. А этого вам никто не
разрешит.

Я было взвился:

- Как так не разрешит? У нас свободная страна, и людям давно уже
надоело, что молодежь, их детей травят всяким зельем. Ты только посмотри,
какая поднялась кампания борьбы против наркомании: врачи добровольно
дежурят в специально оборудованных больницах; учителя пытаются занять
подростков, чтобы отвлечь их от всяких уличных шаек, где процветает
наркомания; общественные организации создают специальные фонды помощи
жителям бедных районов, где особенно активно орудуют "пушеры". Известно
ведь, что в безысходной нищете час искусственного блаженства, купленный за
пятерку, иногда кажется единственным выходом. Мы боремся с этой заразой и
справимся с ней...

- А "пушеры" ходят за вами по пятам и стреляют вам в спину, - хмыкнул
Сергей. - Все деньги, друг мой, деньги. Я от души желаю вам успеха, ты же
знаешь. Но в корень бить вам все равно не дадут, потому что в корне -
деньги, как ты сам лучше меня знаешь, деньги большие, чтобы от них так
запросто отказаться. Торговля наркотиками давно превратилась в хорошо
поставленный бизнес. И, по данным ООН, дает своим организаторам больше
прибыли, чем вся космическая промышленность.

Русские подо все стремятся подвести социальную базу. Но... За годы
службы в СОБН я уже привык, что в Совете Безопасности наша организация
получает больше поддержки от Советского Союза, чем от американского
правительства. Вот и задумаешься поневоле.

В бытность свою астрономом я как-то по-другому на эти вещи смотрел.
Ну не парадокс ли - обрести философский взгляд на жизнь,
переквалифицировавшись из ученого в полицейского!

Хотя всерьез я начал об этом задумываться, еще когда отлеживался в
госпитале после крушения моей башни из слоновой кости, крушения иллюзий о
независимости академической жизни от суеты мирской и грез о безмятежном
существовании среди друзей в тихом городке с его обсерваторией,
библиотекой и спортивными площадками.

Задумался потому, что потерял Боба - давнишнего своего друга, коллегу
и соратника по этим самым спортплощадкам, который за большие деньги стал