Чтение 7–й страницы книги ~Охотник за кальмарами~

— Тебя действительно надо спрятать? — не унималась Жаннет.

— Да,— коротко ответил незнакомец.

Пришелец пробыл у неё почти неделю. Все эти дни и ночи, не вставая с места, он просидел на чердачном перекрытии у слухового окошка, напряжённо вглядываясь и вслушиваясь в звенящую тишину.

Она несколько раз в день поднималась к нему по крутой лестнице, предлагая различную еду, кофе, чай, напитки, но он всегда вежливо отрицательно качал головой. Правда, однажды, когда она особенно настойчиво пыталась всунуть ему н руку тёплый сэндвич с чашечкой дымящегося ароматного кофе, он сказал:

— Мы никогда не едим.

По ночам она, почти не смыкая глаз, молча лежала на широкой кровати и думала о вернувшем ей здоровье и красоту незнакомце. Наконец, на седьмой день, не выдержав, она поднялась в его убежище и, взяв за руку, повела за собой в спальню; повернула к себе лицом и бесконечно долго вглядывалась, утопая в манящей теплотой и лаской голубизне его глаз.

Затем прижалась головой к груди, медленно опустилась на колени и прильнула губами к тыльной стороне его ладони, покрывая её бесконечными поцелуями...

Утром, едва открыв глаза, она увидела, что он стоит у кровати уже одетый в свой комбинезон—кожу и что—то протягивает ей: в раскрытой ладони переливался золотистый шар.

— Отдай сыну,— сказал он, отводя в сторону глаза.

— Какому сыну? И почему именно сыну? — спросила Жаннет.

— Через три месяца у тебя будет сын, мой сын! — ответил незнакомец.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю!

— Но что он будет с ним делать?

— Он будет знать!

Разрыдавшись, она вскочила с кровати и бросилась ему на шею, исступлённо целуя и приговаривая:

— Не уходи, я не смогу без тебя, возьми меня с собой!

— Тебе нельзя. Там другое, всё другое! Ты не сможешь там.

— Тогда останься со мной!

— Нельзя, я не могу здесь жить! Я так устроен. Я хотел стать как вы... Я не смог. Я хотел вам помочь, очень помочь. Мне не разрешили. Они уже знают, где я. Они идут за мной. Пусть мне будет плохо, но там моё, всё моё. Я должен быть там. Я буду там. Мне никогда не было так хорошо, как с тобой. Я буду всегда помнить тебя. Береги сына. Не забудь отдать ему это...

Его тело окутало зелено—серым туманом и он исчез. Исчез, как будто его никогда и не было.

...Прошло три месяца, однако никаких особых перемен в своём организме Жаннет не замечала. Но однажды ночью она проснулась от острой боли внизу живота. Затем боль быстро прекратилась, и она почувствовала, как из неё вылилось что—то горячее...

Включив настольную лампу и откинув одеяло, Жашкт увидела между своих бёдер светло—зелёный комочек. Испугано вскрикнув, она соскочила на пол и обнаружила, что комочек на её глазах стал принимать форму маленького ребёнка: сначала, появилась головка, затем стали вырисовываться ножки, ручонки. Тельце задвигалось, новорождённый издал невнятный писк.

И вдруг его тело стало вытягиваться, росли разбросанные в стороны руки, увеличивалась в объёме голова, в мягких дёснах появились зубки. Вскоре на кровати лежал пяти—шестилетний голубоглазый мальчик, очень похожий на незнакомца, но со странно подёргивающейся шеей. Ребёнок приподнял голову, обвёл комнату внимательным взглядом и звонким с металлически оттенком голосом спросил:

— Я давно здесь?

— Нет!

— Как ты назовёшь меня? — опять задал вопрос мальчик.

— Тэдди.

— Хорошо, мне нравится это имя! Мы будем жить здесь?

— Нет, мой мальчик, мы переедем отсюда,— Жаннет сразу сообразила, что неожиданное появление у неё в доме такого большого ребёнка вызовет у соседей немало пересудов и сплетен. Да и мальчику наверняка всё это будет неприятно.

Кстати, она давно уже приценивалась к небольшому ранчо, находившемуся в живописном месте. Оно располагалось далеко от города, рядом с лесом. Соседние фермеры заглядывали туда достаточно редко, что особенно устраивало Жаннет. Всё—таки в её возрасте иметь шестилетнего сына несколько преждевременно.

На следующий день Тэдди уже ходил по двору небольшого двухэтажного домика с маленьким палисадником, в котором росло множество цветов.

Своим поведением мальчик не походил на обыкновенного ребёнка. Этот маленький голубоглазый старичок обычно усаживался в тени большого дуба, росшего у самой калитки, и пристально смотрел вдаль, как будто видел то, что не доступно простым смертным.

Жаннет, как всякая заботливая мать, хотела его накормить но после состоявшегося между ними диалога прекратила всякие попытки это сделать.

— Тэдди, ты почему ничего не ешь? — спросила Жаннет,

— Я не хочу.

— Но ведь ты тогда не сможешь вырасти.

— Я вырасту.

— Да, но ты не будешь таким здоровым и сильным, как твой отец.

— Я буду.

— А ты знаешь, кто твой отец, а заодно, может ты мне скажешь и откуда он?

— Оттуда,— и ребёнок кивнул на небо.

— Но ведь все нормальные люди должны питаться,— настаивала Жаннет.

— Я не как все. Я другой, как мой отец!

Однажды под вечер она заглянула к Тэдди и застала его за странным занятием: ребёнок забавлялся тем, что заставлял двигаться и летать по комнате различные предметы.

Вот он взглянул на вазу с цветами, стоявшую на подоконнике, и та медленно поплыла по воздуху и переместилась на шкаф, а одна роза из букета подскочила вверх, несколько раз перевернулась в воздухе и влетела в стакан с апельсиновым соком, находившимся на тумбочке перед кроватью мальчика. Он его не пил, но Жаинет каждое утро упрямо ставила стакан со свежим соком.

Едва он посмотрел на коробку цветных карандашей, как они, выпрыгнув оттуда, изобразили на потолке яркую разноцветную радугу.

— Тэдди, что ты делаешь? — воскликнула Жаинет. Он повернулся, внимательно поглядел на неё и сказал:

— У тебя болит рука.

А рука у неё действительно болела, полчаса назад она рубила овощи и чуть не оттяпала большой палец на правой руке. Она заклеила залитую йодом рану пластырем и, чтобы не беспокоить сына, держала руку за спиной.

Он подошёл, взял её правую руку и провёл по ней пальцем. Довольно глубокая рана тут же затянулась, края кожи сошлись вместе, не оставив никаких следов, а отклеившийся пластырь порхающей бабочкой полетел к мусоросборнику.

Гости у них бывали довольно редко. Чаще других заезжала на видавшем виды «опеле» соседка Молли Стигенс с десятилетним сыном Чарли. У него был прогрессирующий паралич обеих ног, а левая нога ниже колена представляла собой лишь сухую, обтянутую серой кожей кость.

Пока женщины болтали между собой, мальчики занимались обычными делами. Тэдди расположился на своём излюбленном месте, а Чарли, сидя в инвалидной коляске, вырезал из дерева забавные фигурки животных.

Когда соседка усаживалась в машину, Жаннет, которой особенно было жаль бедного Чарли, вспомнила о том, как сын залечил её рану на пальце. Она позвала Тэдди и попросила:

— Мой мальчик, посмотри, пожалуйста, на ноги бедняжки.

Тэдди молча подошёл к машине, затем отдёрнул штанину левой ноги больного ребёнка и медленно провёл по ней ладонью от ступни до колена. На глазах изумлённых женщин под серой кожей вдруг надулись бугры мышц, зазмеились синие вены, кожа приобрела привычный белый оттенок, а скрюченная нога выпрямилась и плотно утвердилась на ступеньке коляски.

Когда Тэдди то же проделал с правой ногой, Чарли, впервые вставший на ноги, бросился на колени и стал истовыми поклонами благодарить избавителя. Тот повернулся и молча пошёл к дубу.

Потрясённая Молли хотела последовать примеру сына, но Жаннет попросила её сразу уехать и никому не рассказывать о случившемся.

Молли, разумеется, не смогла удержать язык за зубами. И вскоре со всей округи к ранчо Жаннет потянулись больные и калеки.

Однако особое столпотворение началось после несчастного случая, происшедшего с водителем грузовика—фургона на дороге, проходившей недалеко от дома Жаннет.

Водитель развил скорость свыше ста миль в час, на крутом повороте грузовик занесло и он врезался в скалу. Следовавшие по дороге водители нескольких машин вызвали полицию и успели вытащить пострадавшего до взрыва искорёженной машины. Вокруг быстро собралась толпа, а один из дорожных зевак, видимо, врач, попросил всех отойти подальше, пощупал пульс на безжизненной руке и сказал, что парень безнадёжен.

Пооезжавшая мимо Жаннет притормозила. Узнав о случившемся, она поехала домой. Доехав до ранчо, оглянулась и, увидев, что толпа не редеет, подошла к Тэдди и спросила:

— Можешь ли ты что—нибудь сделать для несчастного?

Тэдди кивнул головой и направился к распростёртому телу; наклонился и провёл ладонью от головы вниз до кровоточащих размозжённых ног. Лежавший на земле смертельно раненный человек, почти не подающий признаков жизни и находящийся в состоянии клинической смерти... вдруг ожил, зашевелился, открыл глаза и неожиданно тонким для его массивного туловища голосом спросил:

— Какого дьявола вы здесь столпились?

Затем встал на ноги, оглядел изодранные в клочья, залитые кровью рубашку и брюки, посмотрел на разбитую догоравшую машину, опустился на колени и громко, навзрыд, не по—мужски зарыдал...

Ошеломлённые случившимся, изумлённые зрители расходились по машинам, настороженно глядя вслед уходящей фигурке мальчика со странно подёргивающейся шеей.

К сожалению, этот эпизод омрачил жизнь Тэдди. Слава о чудесном исцелении быстро разнеслась по штату. Однако священник просвитерианской церкви преподобный отец Смит в одной из проповедей громкогласно объявил о дьяволёнке, недавно поселившемся в здешних местах. Особенно исступлённо святой отец начал безумствовать в проповедях после случая, когда прозрела слепая от рождения четырнадцатилетняя девочка, едва Тэдди дотронулся пальцами до её глаз, вечно закрытых белой пеленой бельма.

Трубный бас святого отца возвещал, что только кознями дьявола можно объяснить чудодейственную силу, таящуюся в руках ребёнка.

Несмотря на то, что число исцелённых и излеченных больных непрерывно росло, некоторые граждане поспешили записаться в сторонники преподобного Смита. Количество таковых особенно возросло после пожара, когда церковь ночью неожиданно вспыхнула и мгновенно, как факел, сгорела, а испуганного до полусмерти, полуживого проповедника с искажённым от страха лицом подобрали пожарные. Тронувшийся умом отец Смит непрерывно твердил о каком—то дьяволёнке, из глаз которого вылетело колдовское пламя и испепелило святую обитель.

Однажды распоясавшиеся молодчики, подогретые добрыми порциями виски, подъехали на автомобилях к дому Жаннет. Вскоре весь двор был окружён толпой разгневанных краснолицых мужчин, размахивающих охотничьими ружьями и револьверами и требовавших немедленно пристрелить этого дьяволёнка.

Испуганная Жаннет схватила Тздди за руку и попыталась спрятать его в спальне, однако тот вырвался и вышел во двор.

Когда перед толпой хулиганов появился этот шестилетний ребёнок, одетый в выгоревшую на солнце клетчатую рубашку и серые брюки, из—под которых виднелись обыкновенные босые ноги, а не дьявольские копыта, как утверждал отец Смит, фермеры замолчали. Все, как заворожённые, смотрели на хрупкую фигурку мальчика, спокойным и уверенным взглядом обводившего перекошенные от злобы лица. И внезапно каждому из них стало невыносимо горько и стыдно за человеческую глупость и подлость, заставившую их, крепких и здоровых мужчин, обрушить свою ненависть на этого беззащитного ребёнка.

Толпа поредела, а вскоре и последний из фермеров сел в свой «линкольн» и включил двигатель.

С этого момента Тэдди словно подменили: если он и раньше был угрюмым и необщительным ребёнком, то теперь целые дни и ночи напролёт проводил в своём новом убежище.