как поставил чашки на полку, - не помнил почти ничего. В мозгу пульсировала
лишь одна мысль: "послезавтра, в двенадцать".
модель", - уж это название Андрей заучил крепко-накрепко - и
интеллект-статус повысится. Конечно, не до ста пятидесяти, но даже прибавка
в пять-семь баллов была бы настоящим чудом. А чуда Андрей желал всем
сердцем. Когда видишь чудо, появляется и вера.
Минуты, без толку моргая, вообще застыли на месте. В левом окошке оцепенели
единица и четверка: начало третьего. Вечера не дождаться. А послезавтра -
это так далеко, что и представить трудно.
площадку. Собственно, площадкой это назвать было нельзя: по этажу тянулся
узенький коридор с бордовыми прямоугольниками дверей и двумя лифтами в
торце; где-то .посередине, за такой же дверью, находилась пожарная лестница.
Понятно, что в отсутствие пожара ею не пользовались.
интересовался тем, сколько народу живет в его доме, порой он не знал, какие
квартиры на этаже заняты, а какие свободны. Соседи появлялись и исчезали,
переезжали в другие блоки, кто - поближе к работе, кто - потому, что надоел
вид из окна. Андрей был уверен, что из всех окон видно одно и то же, и
никуда особенно не рвался. На новом месте пришлось бы как-то знакомиться,
как-то привыкать, а это его тяготило.
шесть приятелей, с которыми иногда обсуждал фильмы. Это было скучновато, но
не очень обременительно, как и вся его жизнь - вплоть до сегодняшнего дня.
ветровки и ходили в рубашках. Женщины красовались в удивительно похожих
розовых блузках. По сути, это была одна и та же кофта, растиражированная в
умопомрачительном количестве. Блузы появились в гуманитарной лавке где-то в
марте, еще в холода. Тогда все носили пальто - синие и коричневые, прошлого
завоза, - и, в надежде приобрести к лету нечто оригинальное, бросались на
розовый эрзац-шелк, как голодные. Женщины знали: на всех может не хватить.
Но в. этот раз хватило. Блузки были в витрине, блузки были на юных кокетках
и старых грымзах, и даже на некоторых мужиках - в слегка перешитом виде. Вся
улица была нежно-розовой, и от этого поднималось настроение.
разными... Но Сергей Сергеевич сказал определенно: основное свойство товара
в Новейшую Эру - это изобилие. Изобилие было налицо.
соседнему прилавку стояла очередь, там давали растворимый кофе, и он
подумал, не прихватить ли пару банок - себе и Никите Николаевичу. Однако
люди брали коробками, обслуживали их медленно, и он пожалел времени.
откладывал. Сегодня оставаться дома было невозможно, и ноги сами несли его в
гости.
тридцать седьмого. Андрей пересек дорогу по застекленному мосту и, миновав
стандартный двор с каруселью и песочницей, зашел в подъезд.
если и ждал, то явно не Андрея. В глазах Никиты Николаевича был страх. Он
так и вышел на лестницу - заранее испуганным.
выдохнул.
тапки и не оборачиваясь потащился в комнату. Сзади он выглядел еще хуже -
жалкий, немощный старик. На сутулой спине, даже сквозь жилетку, проступали
острые углы лопаток. Брюки висели на одном ремне, и так трепались, точно в
штанинах были не ноги, а проволока.
кармана влажный сверток.
куда-нибудь.
Особенно теперь, когда уволили.
следующем месяце, глядишь, больше будет. Чумаков вас обратно возьмет.
статуса тоже, будь он проклят. Ты садись. Хочешь - в кресло, хочешь - на
кровать. Где тебе нравится.
Андрей прошел, как у себя дома: на третьем шаге обойти угол шкафа, на пятом
- вильнуть влево от круглого стола. Он все-таки выбрал кресло. Сидеть на
чужой кровати было не очень удобно.
из центра сюда переселялись.
его уже нет. Впереди, Андрюшка, у нас только будущее. Одно сплошное будущее,
- добавил он с непонятной горечью. - Чего там новенького?
И кого же у нас могут убить?
Допрос мне делал, чтоб убийцу найти. Сказал, из моего окна все видно. А я не
видел... А кто этот Павлов?
значит, ищут? Ну-ну.
с Аристархом... Вот и он угодил.
про женщину ему рассказал.
себе?
Пока лез, пока за патрулем бегал...
того момента, как вышел из линейки. Все, что было раньше, он пропустил - в
противном случае пришлось бы начинать с конца Новой Эры.
симпатичная.
добру. Они у тебя еще будут, незнакомки. И друзья, неизвестно откуда
взявшиеся. Раз уж прицепились, не отстанут. Запомни, Андрюша: к лучшему
жизнь меняется только в центре. А у нас - нет, у нас тут другое. И если
вокруг начинают происходить всякие странности, не надейся, что это
совпадение.
и отвяжутся. Но все же, Андрюша, будь осторожен, прошу тебя. Не рвись ты
никого спасать!
совсем расклеился.
наверно, и не замечает для него все по-прежнему. А со стороны... страшно
это. Глупеет профессор, на глазах глупеет. Окончательно и бесповоротно".
поднявшись, подошел к креслу. - И ты меня не жалей!
работе обсуждаете небось? "Бедный профессор! Статус у него упал!" А я не
против. Ниже статус - крепче сон. Кто не в меру высовывается, с тем
происшествия разные случаются. Подоконники сами собой намыливаются, товарищи
попадаются вспыльчивые, с ножницами и колотушками...
натурально, спятил. Сначала в черы записали, а теперь он и среди черов почти
ноль. Есть от чего свихнуться".
проклиная себя за длинный язык, сказал: