одиннадцатого. Выходит, машинка промахнулась на полтора часа. Что мне это
дает? Да ничего.
вопрос. Ситуация сильно смахивала на банальную попытку познакомиться, и на
ее лице отразилось заинтересованное ожидание.
лохматое чудовище к ноге. - Год сказать?
случай.
пошел прочь.
тысячи шестом, откуда я вывалился несколько минут назад. Даже проклятый
пустырь перестал раздражать - он был неотъемлемой частью моего прошлого.
номер "Ведомостей". По дороге в Коньково я успел прочитать газету от корки
до корки, не пропустив ни передовицы, ни заметки о рождении
тигренка-альбиноса. Мне было интересно абсолютно все: с одинаковым азартом я
проглотил и репортаж со станции "Скорой помощи", и котировки каких-то акций.
Если б не давно забытые фамилии, мелькавшие в тексте, я бы усомнился в
реальности моего перемещения - настолько все казалось привычным.
телефонных звонка. Волнения почему-то не было. Я хлопнул себя по джинсам,
проверяя, на месте ли машинка. Маленькое устройство, поместившееся в
кармане, придавало мне уверенности.
меня обрадовало - на такое везение я и не надеялся.
здоровался, и представлялся одновременно.
иначе я не мог. В общении с Люсьен у меня давно сложился жесткий стереотип,
и он был сильнее меня.
хотелось меня обидеть, но я знал, что за ее фанаберией кроется неподдельная
радость.
после которого вся ее жизнь пошла под откос.
возвращаются.
сейчас там живу, вопрос лишь в том, кто из нас двоих теперь называется "я".
еще раз, и снова никто не подошел. Это рушило все мои планы.
а с чего я взял, что сегодня не выходной? Я окликнул проходившего мимо
мужика, и тот, не поворачивая головы, буркнул:
приходятся на разные дни недели. И как назло - пятница! Алена наверняка
потащила Мишу в гости к какой-нибудь из своих подруг.
проблемы мне казалось кощунством. К тому же я не имел представления, на
сколько включений она рассчитана, - возьмет и вырубится в самый неподходящий
момент, оставив либо меня, либо Мефодия в чужом времени навсегда.
одного-единственного варианта.
Люсьен, а скромной, часто краснеющей девушкой Люсей. Папаша ее был
неизвестен, а матушка на почве пьянства загремела в психушку, да так там и
осталась. С восемнадцати лет Люся жила одна с годовалой сестренкой на руках.
Соблазнам полной самостоятельности она не поддалась, напротив, продолжала
учиться, брала какую-то работу на дом, а на советы соседей отдать сестру в
интернат отвечала коротко, но исчерпывающе. Как говорится в газетных
заметках про всяких там героев - проявила характер.
инфантильному оболтусу по имени Миша. Когда Люсьен решила, что нам пора
жениться, то воспользовалась обычным бабьим способом.
женюсь, и это была чистая правда. В то время мои собственные родители
находились на грани развода, и ничто не пугало меня так сильно, как
перспектива обзавестись доброй, но нелюбимой женой. Я настоял, чтобы Люся
избавилась от ребенка, а через два месяца выяснилось, что деньги, выданные
ей на операцию, лежат в банке и обрастают процентами до совершеннолетия
нашего будущего малыша.
мужем. Однако я понимал, что, увидев своего ребенка, могу совершить
благородную и очень предсказуемую глупость.
довел до квартиры и сделал кофе. На этом наши отношения закончились.
часто, но лучше бы я ее не встречал. Люсьен, вслед за матерью, спивалась -
стремительно и необратимо. Через несколько лет, как раз к две тысячи
первому, она окончательно пропала из виду. Иногда я вспоминал, что у нее еще
была сестренка, которой к тому времени исполнилось года четыре, однако все,
что я мог сделать для малышки, - это пожелать ей оказаться в детском доме.
пятницы у винного отдела было многолюдно, пришлось даже отстоять небольшую
очередь. Нетерпеливо переминаясь, я прислушивался к разговорам, но среди
общего шелеста разобрал лишь несколько невнятных обрывков:
президенты правят, народ желает выпить - ни одна из констант этого мира не
пошатнулась.
преподнести Люсьен, - гвоздику или розу, но вовремя вспомнил, к кому я
собираюсь. "Сказка" была явным излишеством, а цветочек и подавно пришелся бы
не ко двору. Вернувшись к прилавку, я взял литровую бутылку водки, с таким
расчетом, чтобы самому достался хотя бы стакан.
хвост и заколоты чуть пониже макушки. Длинная неровная челка прикрывала
верхнюю часть темного лица. На память пришло модное когда-то слово
"синявка". Точно, Люсьен - синявка. Алкоголичка. Конченый человек.
опухшими губами.
сообразил, что она пьяна. Когда только успела? - Почти год, - продолжала
она, и я, прибавив еще пять, мысленно присвистнул. - Заходи. Я смотрю, ты
принес чего-то, значит, как приличный человек явился?
тут и там понуро свисали лоскуты просаленных обоев, а линолеум на полу
напоминал застывший ледоход.
моего оцепенения. - Все руки не доходят, а мужика-то в доме нет!
пузырь.
- Встретим его вместе, а? - добавила она и подмигнула так, что внутри у меня
все перевернулось.
целеустремленная? Неужели какой-то гад смог одним махом выкорчевать в тебе
все хорошее?
девочка в застиранной кофте.
Я тебе сестра, сколько еще повторять? Иди ложись, сказала!