Чтение 7–й страницы книги ~Топоры и Лотосы~

Она похлопала себя по поясу. Там в числе прочих трофеев висел мой инъектор.

Все военные знают наизусть правила поведения в плену у инопланетян. Разрешается назвать свое имя, пол, биографические и биологические данные (например: дышу кислородом, питаюсь молоком). Разрешается говорить на общие темы, выставляющие Сверхчеловечество миролюбивой и толерантной расой. Все, что касается вооруженных сил - секретно. Технология - секретна. И еще: история человечества до двадцать второго века - секретна.

Вопрос Ресту-Влайи насчет инъектора был явно технологическим. Отвечать на него я вроде бы не имел права.

Ну а с другой стороны - невежливо отказываться от беседы. Невежду тойланг и пристрелить может.

- Это устройство предназначено для того, чтобы вводить в кровь различные химические препараты, - ответил я.

- Целебные?

- Да... Целебные.

- Чувствую, ты говоришь неправду, - с этими словами Ресту-Влайя сняла инъектор с пояса и взвесила его на своей шестипалой ладони.

- Ты проницательна. Я сказал неправду.

В разговоре с тойлангами главное - всегда признавать свои ошибки. И побольше лести!

- Скажи правду.

"Подумаешь, инъектор! Да это любому тойлангскому эксперту по землянам известно! Никакой тайны не выдам, если объясню", - решил я.

- При помощи этого устройства я потребляю новостные пилюли. Новостные пилюли - это...

Я объяснил.

Ресту-Влайя задумчиво хрюкнула. У тойлангов две обонятельные ноздри расположены там же, где у человека, а еще две ноздри - атавистические - на затылке. Они служат для охлаждения мозга. Ими-то задумавшийся тойланг и похрюкивает.

- Неясно. По-моему, снова уклоняешься от правды. Как молекулы могут превращаться в мысли?

- Не в мысли, (дурочка - прибавил я про себя), а в образы! Точнее даже так: импульсы, которые идут по нервам от органов чувств...

Я говорил довольно долго - насколько мне хватило познаний в биохимии и тойлангском языке.

- Теперь ты говоришь правду, - признала Ресту-Влайя и, подумав еще немного, добавила:

- А не лучше было бы прочесть книгу вместо того, чтобы вводить себе в кровь такой опасный препарат?

- Книгу надо еще написать, а пилюли наша техника синтезирует автоматически. В книге не будет ничего, кроме текста, а в пилюлях есть звук, зрительные образы, осязание, обоняние...

- Это все не к добру.

- Почему?

- Вредно подменять естественную правду, поступающую от органов чувств, искусственной ложью.

"Ну разве что с философской точки зрения", - подумал я, начиная скучать. Но, изображая заинтересованность, ответил:

- Пойми, это всего лишь способ быстрого получения информации, которую другими путями пришлось бы воспринимать в сорок, а иногда и в сто раз дольше. Я уже сказал, что информационные гипервирусы сохраняются в крови совсем недолго. В ваших временных единицах - пять-восемь тиков.

- А если бы гипервирусы в вашей крови сохранялись долго?

- Это невозможно. Насколько я знаю биохимию...

- И все-таки ответь: если бы сохранялись долго? Четыреста сорок тиков? Или сорок тысяч четыреста тиков?

- Тогда... тогда, в зависимости от конкретной информационной программы, вписанной в гипервирусы...

Я попытался представить себе - каково это: пробыть сутки, а то и неделю в психопространстве новостной пилюли. Картинки получались жутковатые.

- Что? Что будет тогда? - не унималась Ресту-Влайя.

- Не знаю, - сдался я. - Человек будет жить в иллюзорном мире. В то время как его тело будет покоиться без движения. Когда начнется истощение организма, возможно, сработают какие-то экстренные аварийные механизмы. Допускаю, что базовые инстинкты победят и тело человека вслепую, на ощупь, отправится попить водички - чтобы не умереть от обезвоживания. В то время как его сознание будет по-прежнему переживать синтезированную программу. Возможно еще много разных вариантов. Я не специалист, ответить тебе исчерпывающим образом не могу.

- Хорошо. И после этого ты продолжаешь утверждать, что гипервирусы безопасны?

- Они совершенно безопасны. Ученые предусмотрели все мыслимые варианты поведения гипервирусов в крови человека. Они эффективно уничтожаются иммунной системой в любом случае.

- Тогда доставь мне удовольствие, - Ресту-Влайя протянула мне инъектор.

- Ты хочешь, чтобы я принял новостную пилюлю?

- Да.

"А ведь она не знает что именно нужно для ввода новостных пилюль! - осенило меня. - Значит... Значит ничто не мешает мне..."

- Подай мне, будь добра, вон ту коробочку... Благодарю...

"Ну что, полковник Искандер Эффендишах... Сейчас или никогда!" - сказал я себе и, не изменившись в лице, продолжил:

- Так, а теперь сними со своего топора вон то кольцо.

- Зачем?

"Уклоняться от прямых ответов! Во что бы то ни стало!"

- Ты слишком подозрительна и слишком любопытна. Ты хочешь, чтобы я сделал себе инъекцию? Или без лишних проволочек пойдем дальше?

Ресту-Влайя повиновалась. После встречи с Байонсом она имела некоторые основания доверять мне, не так ли?

Я взмолился, чтобы мое многострадальное кольцо не оказалось намертво пригоревшим к железку топора. К счастью, оно держалось на наконечнике лишь за счет трения. Ресту-Влайя с третьей попытки сняла его и дала мне.

Я взял кольцо. Рука моя не дрогнула.

Оно было сплющено, на его некогда матово-серой поверхности появилась синюшная окалина и несколько ржавых пятнышек крови. Я осторожно сжал кольцо двумя пальцами, добиваясь, чтобы оно приобрело форму, близкую к изначальной.

В итоге кольцо-катализатор превратилось в квадрат со стороной под два сантиметра. Но уродский дизайн и безразмерный размер меня не смущали. Для того, чтобы кольцо послужило катализатором "горячего" режима, требовалось лишь символически надеть его на любой из пальцев до упора.

- Так, теперь смотри, как это делается...

С этими словами я надел кольцо на средний палец правой руки.

Ресту-Влайя не сводила с меня глаз.

Я не сводил глаз с кольца.

Ничего не произошло.

Совсем ничего.

Катализатор не работал.

Оставалось лишь делать вид, что так и надо.

Я зарядил новостную пилюлю в инъектор и безучастно наблюдал, как она превращается в прозрачную, будто слеза, водичку.

Конец. Это конец.

Спасения нет.

И все-таки, повстречаться с дружиной ее двоюродного брата мне было не суждено.

Прошли еще два времени суток. Лес сменился лабиринтом коралловидного кустарника. Вдали торчали белые башни, сотканные из облаков, которые, казалось, вырастали прямо из земли и уходили в серые тучи. Таких облаков я не видел ни до, ни после. Это были выбросы мусорной материи над тойлангскими стрельбовыми телепортерами в районе замаскированного под заурядную сопку объекта, который впоследствии получил в наших документах название "Оазис Мальстрим".

Да-да, то, что не удалось Сверхчеловечеству, было, как оказалось, достоянием цивилизации тойлангов. На Утесе наша армия впервые столкнулась со стрельбовыми телепортерами, через которые тойланги перебрасывали прямо с Эрруака свои дружины и их амуницию. Отсюда взялось самоуверенно-ироническое "Ресту-Влайя не летает", именно при помощи телепортера она намеревалась убраться с планеты восвояси. Что ей и удалось - только без меня.

Но когда мы, качаясь от усталости, стояли на опушке леса, я ничего не знал об Оазисе Мальстрим. Просто смотрел на сгущеное молоко дивных облаков и прикидывал, суждено ли мне в этой жизни когда-нибудь поспать на нормальной кровати, а поутру съесть пару ложечек хотя бы вот сгущеного молока.

- Я ложусь спать, - сказала Ресту-Влайя.

Не успел я промычать что-нибудь вроде "спокойной ночи", как она завалилась набок. Похоже, она крепилась до последней секунды в надежде, что мы вот-вот дойдем до тойлангских передовых дозоров. Но не рассчитала силы и мгновенно отключилась, даже не позаботившись о том, чтобы связать меня своей чудо-лентой.

Допускаю, что после встречи с Байонсом у нее возникли излишне романтические представления о моей персоне. Что я привязался к ней, как к родной мамочке, внутренне преобразился и мечтаю остаток жизни провести в обществе тойлангов. А возможно, она была уверена, что мне не хватит смелости пойти куда глаза глядят. Ведь до тойлангских передовых дозоров и впрямь было уже очень близко, а где находится наш десант оставалось лишь гадать.

Я постоял над ней. Послушал, как она посапывает во сне.

Прикинул, имеет ли смысл попытаться завладеть ее топором. Проснется? Не проснется?

Игра не стоила свеч. Мне все равно не хватило бы духу пустить его в ход против Ресту-Влайи. А таскаться с лишней тяжестью мне не светило.

Я зашел в лес, сорвал два гриба - с желтой и красной шляпками. Загадал, что если красная шляпка упадет правее желтой, то пойду направо, и наоборот.

Подбросил шляпки, ознакомился с результатами гадания и пошел налево - держась под деревьями метрах в тридцати от опушки.

Не скажу точно, сколько я шел. Наверняка не так долго, как мне казалось. От жажды я не умер, а ведь отсутствие питьевой воды было первейшей гарантией того, что полковник Эффендишах больше сорока восьми часов не нагуляет.

Помню только, как в голубом мареве Кетрарии А увидел огромную перепаханную поляну, наши инженерные танки и два тяжелых коптера, закрывших полнеба...

Меня вывезли на госпитальный транспорт Пятого Флота, отпаивали и откармливали, а потом потребовали объяснений. Я изложил все очень близко к фактам, даже не нашел возможным скрывать историю с Байонсом. Опустил только две-три подробности - совсем уж незначительных с точки зрения разведки.

Мои действия в плену признали в целом адекватными, но капитан первого ранга Алонсо ар Овьедо де Мицар счел крайне подозрительной ту легкость, с которой я убежал от Ресту-Влайи. За это уцепились и поставили мне в вину задержку катализации активантов в бою на просеке. И предложение об эвакуации десантного корпуса сочли пораженческим. Даром что к тому моменту, когда я смаковал в госпитале куриный бульон, от корпуса остались два полка, а на Утесе сражалось несколько свежих соединений.

В итоге я лишился дубовых листьев и оказался на "Бетховене".

5. Голова - на шее, воздушный крокодил - на привязи

"Аль-Тарик" на связи. По приказу Ставки атаковал Франгарн-164 торпедами. Веду бой с превосходя..."

Сообщение обрывалось на полуслове.

Я весь ушел в воспоминания о своих злоключениях на Утесе. Поэтому воспринять одновременно две новости - хорошую и плохую - был совершенно не готов.

Медленно, сомнамбулически перечитал ленту дважды.

"Вот черт!" - до меня наконец дошел смысл написанного.

Хорошая новость заключалась в том, что тайм-аут закончился и родной крейсер снова в эфире, хотя я уже на это и не надеялся. А плохой новостью было то, что "Аль-Тарик" выпустил торпеды по Комете.

Вне зависимости от результатов стрельбы это означало ответное уничтожение крейсера патрульными кораблями тойлангов. И скорее всего ставило крест на переговорах и на Земле-матушке заодно.

"Веду бой с превосходя..."

Похоже, тайм-аут, в который без предупреждения провалился "Аль-Тарик", на этот раз рисковал стать бессрочным.

И куда запропастился этот Дурново?

Делать в узле связи было больше нечего. Я на всякий случай настроил автоответчик. Надиктовал несколько сообщений в зависимости от ранга вероятного (на самом деле - невероятного) запроса и вышел из узла связи.

В нашем правительстве-на-час собрались идиоты. Умные в малом, глупые в большом. Раз ответ будет дан в День Кометы, значит Комету надо уничтожить. Чтобы что? Сами, небось, не понимают что.

Но нельзя не признать: это самая экстравагантная попытка затянуть переговоры в истории войн.

Быстрым шагом, срывающимся на бег, я миновал несколько дверей и в конце коридора свернул налево, по указателю с красным крестом.

В медицинском отсеке сидели Дурново и Галеацци. Последний был бледен, как полотно, но смотрелся уже не живым мертвецом, а скорее прозаическим раздолбаем, который с вечера перебрал синтетического пива. Облачен он был, как и положено пациенту, в трусы, тапочки и прозрачный пластиковый комбинезон.

Полковник и берсальер о чем-то достаточно мирно беседовали. Когда я вошел, Галеацци как раз говорил:

- ...ничего. Уверяю вас, ничего, кроме новостных пилюль.

- Еще раз здравствуйте, господа, - сказал я, как мне показалось, вполне приветливо. Но, вероятно, я был совершенно вне себя и полковник сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Хотя, казалось бы, куда уже дальше?!

- Что случилось, Искандер?

- Думаю, "Аль-Тарик" накрылся.

- Как?!

Я изложил содержание последнего сообщения и свои комментарии к нему.

- А теперь, господа, я предлагаю подняться на обзорную площадку. Если торпеды "Аль-Тарика" достигли цели, мы имеем шансы убедиться в этом воочию.

- Идемте, - полковник поднялся и сделал пригласительный знак берсальеру. - Кстати, мы тут с Джакомо имели очень интересную беседу.

- Про "Мерсию" узнал? - бросил я через плечо, выходя из медицинского отсека.

- Первым делом, - ответил Дурново. - Рота "Мерсия" охраняла координационный центр "Пояса Аваллона". А еще была Первая Отдельная рота "Кент", которая стерегла непосредственно блок-крепости.

- Я счел нецелесообразным сохранять военную тайну в сложившихся обстоятельствах, - ввернул Галеацци.

- Понятно. Охрана "Пояса Аваллона". Что-то подобное я предполагал. А фамилию Смыгла вы, Галеацци, слышали?

- Нет, - ответил за берсальера Дурново. - Я уже спрашивал.

Мы зашли в лифт.

- А что значат слова "Мерсия" и "Кент"?

- Так назывались два англосаксонских королевства в Британии времен короля Артура. А Аваллон - это такой мифический...

Лифт тронулся.

- Насчет Аваллона я в курсе. Скажите, капитан Галеацци, вы в плену были?

- Конечно же нет, господин бригадный генерал! - берсальер так возмутился, что у него чуть дым из ушей не повалил.

- Ничего постыдного. Я, например, в плену был.

- Вы... вы, господин бригадный...

Галеацци не находил слов. Дурново недоуменно помалкивал. Задавать берсальеру вопросы насчет плена ему явно не приходило в голову. Ведь досье о подобном факте умолчать не смогло бы, а коль скоро в досье нет, значит...

Лифт остановился. Дверь открылась, но выходить я не спешил.

- Поставлю вопрос иначе. Вам, Джакомо, не случалось терять амуницию на поле боя? Скафандр? Оружие? Личное имущество?

- Ну, всего не упомнишь... - задумался берсальер. - Скафандр я, конечно, не терял... Но такие передряги случались, что страшно вспомнить. Однажды у меня взрывной волной из рук выбило "Гоч". Мы уходили из-под обстрела, искать оружие было некогда. Командование сочло, что проступок незначительный. Я отделался устным выговором.

- На какой планете вы его потеряли?

- Кодовое название Утес, система Кетрарий.

Да, на это я во время чтения досье обратил внимание: мы с ним дважды топтались по одним и тем же планетам, только в разных фазах операций. Например, на Утес его роту десантировали уже когда я сидел в карантине и строчил отчеты о своем платоническом романе с Ресту-Влайей.

- Только "Гоч"?

- Да практически. С меня еще навесной контейнер сорвало. Со всякой мелочью.

- А где именно произошел этот случай? Часом, не в окрестностях Оазиса Мальстрим?

- Именно там.

- Ну вот, теперь по крайней мере понятно, откуда тойлангам известно его имя, - усмехнулся я, повернувшись к полковнику.

- Понятно?

- Ну, ты же должен знать, что "Гоч" - именное оружие. Во всех смыслах. Его память содержит персональные данные и формулу ДНК владельца. Вдобавок, многие берсальеры лепят на рукоять "Гоча" миниатюрную табличку, где выгравированы всякие глупости. Вроде "Любимый мальчик Джакомо Галеацци".

- На моем было "Джакомо Галеацци парень хоть куда", - уточнил берсальер.

- То-то и оно.

- Теперь понятно, - кивнул Дурново. - И все равно, нелегко поверить, что тойланги так вот запросто нашли его "Гоч".

- Могли. Оазис Мальстрим тойланги обороняли как родную столицу. Их контратаки были весьма успешны. Поэтому не удивительно, что после одной из них на отбитых у берсальеров позициях они подобрали этот злосчастный "Гоч" и выведали о его владельце буквально все.

- А что из этого следует?

- Следует, что мы узнали еще что-то, чего раньше не знали. Верно, капитан Галеацци?

- Я ничего не понимаю. Совсем ничего, - развел руками берсальер.

- Я тоже, - сказал я и мы наконец вышли из лифта.

Мы находились на макушке башни, которая, в отличие от бункерообразного главного корпуса посольства, в лучшие дни задумывалась как самоценный архитектурно-художественный объект и, заодно, носитель наглядной агитации. Башня, точно римская триумфальная колонна, была обвита спиралью ленточного барельефа, повествующего о становлении и лучших достижениях Сверхчеловечества (с точки зрения Сверхчеловечества, конечно).

От амебы до питекантропа, от питекантропа до изобретения колеса, от колеса до приручения лошади... Водяные мельницы... Ветряные... Каравеллы Колумба... Паровая машина Уайта...

Дойдя примерно до середины башни, барельеф с пугающей многозначительностью обрывался. Привезти и установить керамические сегменты с уже готовой верхней частью не успели - началась война.

Не было локомотивов и аэропланов, компьютеров и Гагарина, "Аполлонов" и "Вояджера", не было великих символов термоядерного синтеза и преобразования Аль-Фараби, формул Единой Теории Поля и универсального фага.

Вот такая это была башня. История науки и технологии заканчивалась на ней где-то между 1800 и 1900 годами.

А духовная история и не начиналась. Будто и не было ее.

На вершине башни, накрытой многослойным стеклянным куполом, находилась обзорная площадка, снабженная различным "наблюдательным", а на самом деле шпионским оборудованием.

Мы до рези в глазах всматривались вдаль. Там, над горизонтом, пылала Комета. Хотя на меридиане посольства стояла глухая ночь, было светло, как в Ширазе зимним утром. Край кометного хвоста уже вошел в верхние слои атмосферы Эрруака и через все небо тянулись белесые нити - следы крохотных ледяных метеоритов.