Чтение 7–й страницы книги ~Оборотень~

- Увы, - развел руками Дубов, - сам я ничего не могу сделать, а те, на чью помощь рассчитывал, отказались. Да сам виноват - такие дела с наскока не делаются. Ну ничего, доживем до будущего года...

- Ах да, чуть не забыл. - Леший достал из-под стойки запечатанный в трубочку свиток. - Это для вас.

- Любопытненько. - Василий подошел к стойке и, разломав печать, пробежал послание. - Кто его принес, вы не заметили?

- Русалка, - с некоторым удивлением ответил леший. - Я уж хотел ей сказать, что вас нет, что вас убили, а ее уж и след простыл.

- Теперь и это уже ни к чему, - и Дубов, мелко порвав письмо, кинул его в тлеющую печку. - Кузьма здесь?

- Да, в вашей горнице, - кивнул корчмарь.

- Спокойной ночи, господа, - и Василий по скрипучей лестнице стал подниматься на второй этаж. - Да-да, ничего не вышло, - бормотал он себе под нос. - Остается только заехать за Надей, и домой...

- Ну где ж ты пропадал? - напустился Кузька на Василия, едва тот переступил порог комнаты. - Я тут весь изволновался...

- На болоте прятался, - ответил Дубов, опустившись на кровать. - Не мог же я тут среди дня появиться! Ну как, вещи ты сложил?

- Сложил, - буркнул Кузька. - Выходит, впустую ездили, эх-ма...

- Завтра затемно выезжаем, - сообщил Василий, - а теперь неплохо бы малость подремать. Дверь бы чем припереть на всякий случай?

Но тут дверь в "апартаменты" Дубова распахнулась, и в ней, к немалому удивлению детектива, возникла долговязая фигура Гренделя. Василий про себя усмехнулся, но виду не подал.

- Чем могу служить? - вежливо осведомился он.

- Я, право, не знаю. - выдавил из себя Грендель и замолк. Бедолага явно находился в полном расстройстве чувств. Он затравленно озирался по комнате, будто ища поддержки у этих облезлых стен и пошарпаной мебели.

- Я, понимаете ли, человек тонкий, но... - наконец собрался с духом Грендель, и в этот момент дверь резко распахнулась и на пороге возникла массивная фигура Беовульфа.

- Я, знаете ли, человек такой... - начал было он, но увидев Гренделя, осекся.

Грендель машинально попятился к окну. Беовульф же лишь ухмыльнулся.

- И ты здесь. - И, уже обращаясь к Дубову, продолжил: - Я, знаете ли, такой человек, никому обид прощать задарма не намерен. Так что князю Григорию придется заплатить за подстроенную подлянку. Вот.

- Своею жизнью заплатить! - с пафосом добавил Грендель.

- Во-во, - мрачно ухмыльнулся Беовульф. - Это я и имел в виду.

- Ну что ж, господа, прекрасно, - улыбнулся Дубов. - Если я вас правильно понимаю, вы поддерживаете мой план и готовы принять в нем участие. - При этом заклятые друзья закивали головами. - В таком случае нам пора в путь.

- Как? Прямо сейчас? - опешил Грендель.

- Да. Это как-то того... - пробурчал Беовульф.

- Увы, господа. - развел руками Дубов. - Время не терпит. В нашем распоряжении чуть более суток. Поэтому надо выходить рано утром. Если вы, конечно, не передумали.

- Я готов, - выпятил впалую грудь Грендель.

- А чего там... - махнул рукой Беовульф. - Пошли! Только почему такая спешка?

- Дело в том, что князь Григорий уязвим только один день в году, - объяснил Василий. - Точнее, одну ночь. И эта ночь - следующая. Подробности я расскажу по дороге, а теперь надо подумать о том, как нам обеспечить себе свободу действий. Господин Беовульф, как насчет того, о чем я вас просил?

- Мои люди проследили, куда они сбежали, - самодовольно кивнул Беовульф. - Ну, та дама и ее прислужник.

- И куда же?

- В Белую Пущу, к этому вурдалаку Григорию! И как я мог в нее втрескаться, ума не приложу.

- A я тем более в полном недоумении, - меланхолично вздохнул Грендель.

***

Король Александр и Надежда Чаликова сидели в потемках и прислушивались к мертвому молчанию, царящему в королевских покоях. Не было слышно даже мурлыканья Уильяма. Когда им стало невмоготу слушать зловещую тишину, Александр вполголоса предложил:

- А действительно, Наденька, что это мы тут сидим, будто в рот воды набравши? Если особо не шуметь, то можно и поговорить.

- Да, пожалуй, - также вполголоса согласилась Надя. - Знаете, Ваше Величество, когда вы давеча за обедом читали стихи Касьяна, то я наблюдала буквально за каждым.

- Ну и как? - заинтересовался король.

- Никакого результата. Во всяком случае людоед, если он один из ваших поэтов, ничем себя не выдал. Разве что... - Надя замолкла.

- Ну, договаривайте, - шепотом поторопил ее Александр. - Если вам что-то показалось, то не таите.

- Мне показалось, что донна Клара... Ну, в общем, она как-то странно на вас глядела. Я бы об этом и не вспомнила, если бы не ее выпрыги за ужином. - ну, когда она заявила, что, мол, ежели людоед к ней заявится, и все такое прочее.

- Ну, это она просто от страха, - вздохнул Александр.

- А если донна Клара таким образом пыталась отвести от себя возможные подозрения? - предположила Надя.

- Все может быть, - не стал спорить король. - А что это вы, Наденька, за обедом мне сказали, что людоед не из поэтов? Ну, оттого что он Касьяна съел, а его стихи не взял.

- Знаете, Ваше Величество, по зрелому размышлению я пришла к выводу, что это, пожалуй, не совсем так. Поэты действительно живо интересуются стихами, но с одним уточнением - своими. Но отнюдь не чужими, особенно если они не хуже твоих собственных. А то, что писал Касьян, на мой взгляд, это все-таки настоящая поэзия, хоть и не без недостатков.

- Нечто подобное я и собирался вам сказать, - ответил Александр.

В темной комнате вновь повисло зловещее молчание.

- Ваше Величество, - вновь заговорила Надя, - из разговора с летописцем господином Пирумом я поняла, что вы, кроме всего прочего, являетесь прямым потомком князя Феодора Шушка. Ну, тестя королевича Георга.

- Да, это так, - согласился король. - Более того, и в последующие сто с чем-то лет, до прихода князя Григория, ново-ютландские короли несколько раз женились на княжнах из Белой Пущи, и наоборот.

- Это значит, что при определенном стечении обстоятельств вы могли бы занять княжеский престол в Белой Пуще? - деланно равнодушным тоном спросила Чаликова.

- Что за глупость! - удивился король. - Там уже есть свой князь, да и на что мне это вурдалачье царство?

- Да, но если с князем Григорием что-то случиться, то занять престол будет некому - ведь никого из Шушков не осталось...

- Нет-нет-нет, и слушать не желаю! - решительно перебил Александр. - Если вы с боярином Василием и впрямь решились извести князя Григория, то я вам мешать не буду, но меня от ваших замыслов - увольте!

- Ну что вы, Ваше Величество, избави меня боже вмешивать вас в наши дела, - поспешно ответила Надежда. - Но хоть чисто отвлеченно поговорить о престолонаследии все-таки можно?

- Ну, отчего ж не поговорить? - мгновенно успокоился король. - Поговорить можно. И даже нужно. А то заснем тут и не заметим, как нас... гм... ну, вы, Наденька, понимаете. Да, так вот насчет престолонаследия. Если продолжить вашу мысль, то я мог бы наследовать чуть ли не всем королевским, княжеским и прочим престолам Европы. Ведь Ютландский королевский двор, откуда изгнали Георга, находился в родстве со многими августейшими семьями. Ну а сейчас у нас, конечно, все по-другому. Вернее, так же, но только в местных мерках.

- В каком смысле? - переспросила Надя.

- Ну, например, в том, послании, что привез боярин Василий, Кислоярский царь Дормидонт именует меня не иначе как "брат Александр". И это не просто принятое обращение между монархами, а действительно так. Моя бабушка была замужем за его дедушкой. Или нет, кажется наоборот. Ну и с другими правителями из соседних княжеств, поменьше, мы тоже в родстве. Это, конечно, не Испания и не Пруссия, даже не Ливония, но все же...

- Но неужели для Вашего Величества в окружающих княжествах не нашлось подходящей невесты?

Как показалось Чаликовой, король горестно вздохнул, и Надя пожалела, что затронула эту тему, видимо, болезненную для Александра. "Может, половая ориентация не позволяет ему жениться?" - промелькнуло в голове журналистки.

- Видимо, не нашлось, - усмехнулся король. - Была одна вполне подходящая, так и та замуж вышла.

- Вы имеете в виду царевну Татьяну Дормидонтовну? - сообразила Надя.

- Ну да. Дормидонт приглашал и меня на свадьбу, да тут как раз дождик полил... А если по-серьезному, так черт бы побрал все эти августейшие браки! - неожиданно вырвалось у Александра. - И как я завидую Татьяне Дормидонтовне, что она вышла за человека, которого действительно любит!.. Ох, чего-то я расшумелся, - понизил голос король. - Эдак мы нашего людоеда спугнем.

Надя прислушалась к мертвящей тишине и вполголоса спросила:

- А разве вы, Ваше Величество, против династических браков?

Король немного помолчал и вдруг по своему обычаю свернул разговор на совершенно другую тему: - Вот я слушаю вас, Наденька, и с боярином Василием беседовал, и заметил, что довольно странными словами вы порой изъясняетесь: династический, интересоваться, результат... Знаете, я вас еще как-то понимаю только потому, что немного знаком с европейскими языками. Правда, наречия своих предков, ютландских королей, к своему стыду, так и не выучил... Сдается мне, что прибыли вы сюда не совсем из Царь-Города...

- А откуда же, по-вашему? - упавшим голосом спросила Чаликова.

- Должно быть, из какого-нибудь торгового города, где смешались языки многих народов и иноземные слова естественно вошли в повседневное употребление. Ну, например, из Новой Мангазеи.

- Да нет, Ваше Величество, из Москвы. - Сказав это, Чаликова чуть не прикусила язычок.

- А, ну понятно, - протянул Александр, но по его виду Надя поняла, что тот слышит это название чуть ли не впервые.

Действительно, в параллельном мире, где жили король Александр, царь Дормидонт, князь Григорий и в котором волею судьбы оказалась московская журналистка Чаликова, Москва была небольшим городком, известным разве что тем, что, находясь на стыке Суздальского, Рязанского и Тульского княжеств, он время от времени переходил из рук в руки при княжеских междоусобицах.

***

ДEНЬ ТPEТИЙ

Грендель в потемках вел Дубова и Беовульфа через болота и перелески по одному ему ведомым волчьим тропам.

- Осторожно, здесь топкое место, - говорил он. - Идите строго за мной, а если шаг вправо, то там трясина...

Беовульф то и дело проваливался под своим весом чуть не по колено в болотную топь и время от времени, не в состоянии сдержать чувств, громогласно бранился:

- Куда ты завел нас, ирод! Утопить хочешь, да?! Не могли идти по обычной дороге, что ли?..

- В том-то и дело, что не могли, - успокаивал его Василий. - Никто не должен знать, куда мы идем, иначе все пропало. А тут шпионы князя Григория на всяком шагу.

- А кстати, боярин Василий, отчего такая спешка? - спросил Грендель, когда они вышли на сравнительно сухое место и зашагали по еле заметной в траве тропинке, вьющейся по узкой опушке между тронутыми осенью перелеском и зловещим болотом, откуда раздавались лягушачьи трели и дальнее завывание выпи.

- Это связано именно с сегодняшней датой, - ответил Василий. - Нам стало известно, что князь Григорий может быть уничтожен только одним способом - если его загрызет волк в ночь свадьбы. Когда он хотел жениться на царевне Татьяне Дормидонтовне, то мы решили этим воспользоваться и под видом царевны привезли ему колдуна Чумичку. А ночью он обернулся волком и перегрыз князю глотку.

- Вот это круто! - загоготал Беовульф. - Дорого бы я дал, чтобы на эдакое поглядеть!

- А хорошо ли так поступать? - задумчиво промолвил Грендель. - Каков бы ни был Григорий, но такое разочарование: любимая девушка превращается в волка и впивается тебе в горло.

- Лучше вспомните, сколько народу загубил этот злодей, - возразил Дубов и сорвал с куста огромную черную ежевичину.

- Осторожно, там могут быть змеи, - предупредил Грендель. - Погодите, Василий, но если Чумичка, то есть царевна, в общем, если князю перегрызли глотку, то как он остался жив?

- Значит, плохо грызли! - громогласно встрял Беовульф.

- Да нет, здесь другое, - вздохнул Дубов. Теперь он старался держаться подальше от ежевичника, который тянулся вдоль тропинки. - Во-первых, Чумичка все же оказался не настоящим волком, а как бы понарошку. А нужен настоящий.

- То есть я? - тихо промолвил Грендель. - Но ведь и я тоже не совсем...

- Да, но во время превращения вы становитесь волком по-настоящему? - пристально глянул на него Василий.

- Ну, так-то так, -промямлил Грендель, - да какой я волк! И загрызть-то толком не смогу.

- Да не слушайте вы его, боярин Василий! - загремел Беовульф. - Придуривается!

- Я попросил бы! - вскинулся Грендель.

- Господа, ну не ссорьтесь же по пустякам! - повысил голос и Василий. - Нам предстоит важная, можно сказать - историческая миссия, а вы, право же, как малые дети.

- Ну хорошо, а в чем же вторая причина? - как ни в чем не бывало спросил Беовульф.

- Вторая причина в том, как понимать выражение "ночь свадьбы". По зрелому рассуждению мы пришли к выводу, что речь здесь идет не о "волчьей свадьбе" с лже-царевной Татьяной Дормидонтовной, а о его настоящей свадьбе с белопущенской княжной Ольгой.

- Ну, когда это было... - вздохнул Грендель.

- Это было двести с чем-то лет назад, четвертого октября. В то время Григорий уже прибирал к себе власть в Белой Пуще, но формально она еще принадлежала Шушкам: на княжеском престоле сидела Ольга, дочка Ивана Шушка, которому, по всей вероятности, помог отойти в лучший мир его постельничий Григорий.

- Ах он поганец! - не сдержался Беовульф. - Да я его...

- Чтобы утвердиться у власти, - продолжал Дубов, - Григорию надо было официально жениться на Ольге, которую он каким-то способом приворожил и подчинил своей черной воле. Для этого ему нужно было войти в церковь и принять участие в христианском обряде. А вы представляете, каково это для матерого вурдалака. Вот оттого-то и ночь четвертого октября является для князя Григория наиболее уязвимой. И если мы теперь до него не доберемся, то следующая возможность представится не ранее четвертого октября следующего года.

- Вы бы так сразу и объяснили, - тихо промолвил Грендель. - Осторожнее, там справа опасный омут.

- Ну так вперед, чего мы медлим! - нетерпеливо взревел Беовульф.

***

За завтраком король Александр то и дело поглядывал в окно, за которым на фоне голубеющего утреннего неба желтели немногочисленные листья, еще не слетевшие с кленов.

- Думаю, к вечеру вода сойдет, - мечтательно произнес король, отпив из кубка немного вина, которое ему налил паж, на сей раз, к общему удивлению, не пролив ни капли. - Кажется, нынешняя ночь прошла спокойно?

Надя украдкой пересчитала присутствующих, и ей показалось, что кого-то недостает. Очевидно, этим же занимался и синьор Данте, который, почтительно привстав, обратился к королю:

- Ваше Величество, по-моему, среди нас нет донны Клары...

- А кстати, где донна Клара? - оглядел сотрапезников Александр.

- Да, фрау Клархен - это такая женщина! - мечтательно протянул Иоганн Вольфгангович. - Отшень будет жалко, если ее скушали.

К королю подошел Теофил, во время трапезы стоявший в дверях.

- Ваше Величество, - негромко заговорил он, - спальня донны Клары заперта изнутри, и никто не откликается.

Услышав эти слова, Надя заметно побледнела, а король, как ни в чем не бывало, отпил еще немного вина:

- Господа, я уверен, что ничего особенного не случилось. Просто наша уважаемая донна Клара так тщилась встретить людоеда во всеоружии, что проспала завтрак... Перси, передай мне, пожалуйста, вон то блюдо! - И незаметно для других Александр шепнул Наде: - Боюсь, придется ломать дверь.

***

Похоронный обряд был в полном разгаре. Вся многочисленная челядь господина Беовульфа в темных нарядах собралась на родовом погосте Розенштернов, дабы проводить в последний путь скоропостижно скончавшегося боярина Василия. Солнце едва взошло, и капельки ночной росы живописно переливались на траве и на внушительных каменных надгробиях.

На возвышении перед разверстой могилой стоял роскошный гроб, украшенный серебряными заклепками и позолоченными цепями. Рядом с гробом "толкал" прочувствованную речь представительный господин в черном камзоле - старший дворецкий Беовульфа.

- О смерть, злодейка-Смерть, зачем ты возложила свою хладную костлявую длань на этого замечательного человека? Зачем подослала подлых убийц к его ложу? Вдали от любимого Отечества, вдали от родных и друзей...

Судя по поэтическим оборотам, можно было понять, что сочинитель сей речи обладал незаурядным талантом. Действительно, автором был собственной персоной господин Грендель, а самый первый ее слушатель, господин Беовульф, рыдал, будто малое дитя, хотя "отпеваемый" находился там же, в комнате приболотной корчмы, и внимал похоронной речи вместе с Беовульфом.

- Кто бы он ни был, этот гнусный убийца, его постигнет участь, коей он заслуживает, - продолжал дворецкий, - и мой владетельнейший хозяин, господин Беовульф, со своей стороны обещал и поклялся сделать все, дабы наказан был не только убийца боярина Василия, но и те, кто его послал!..

Участники траурной церемонии слушали надгробное слово не очень внимательно, время от времени переговариваясь между собой.

- Все-таки наш хозяин благороднейший человек, - говорил начальник псарни главному повару. - Мало того что дозволил хоронить боярина Василия на своем родовом погосте, так еще и уступил ему свой лучший гроб.

- А что же он сам не пришел на погребение? - спросил повар.

- Занемог, бедняга, - вступила в беседу горничная. - Вообще-то он очень хотел быть сам и произнести прощальное слово, но пришлось остаться дома, - и она махнула рукой в сторону замка.

Все эти разговоры велись голосами куда более громкими, чем приличествовало при погребении, и предназначались, главным образом, нескольким темного вида личностям, явно не из местных жителей, которые шныряли в толпе провожающих.

Домовой Кузька, а он и был своего рода негласным распорядителем похорон, сидел на каком-то старом надгробии, сделанном из огромного серого валуна, и подавал условные знаки, когда надо заводить разговоры. Темные личности жадно ловили ушами всю эту дезинформацию и, отойдя в сторону, украдкой записывали ее на клочки пергамента.

Рядом с валуном стояли корчмарь-леший и его друг водяной, держащий в руках венок из болотных трав и тины с вплетенными в него кувшинками. Время от времени, слушая погребальную речь, водяной начинал трястись беззвучным смехом, и тогда Кузька строго тыкал его пальцем в бок:

- Ты что, забыл, где находишься?

- Так это ж я так плачу, - хихикая, отвечал водяной.

- Эх, какого человека загубили, - вздыхал леший. - Где я еще такого постояльца найду?!

- ...так покойся же, боярин Василий, с миром, - вещал дворецкий. И со слезами завершил: - И суждено душе нетленной В веках скитаться по Вселенной.

(Очевидно, сочиняя погребальное напутствие, Грендель все-таки не удержался от того, чтобы вставить туда парочку своих гениальных строчек).

Промокнувши глаза платочком, дворецкий отошел в сторону, а его место занял квартет плакальщиц-кикимор, Кузькиных знакомых. Обступив гроб, они жалостно заголосили:

- Ох ты батюшка боярин свет-Васильюшка,

На кого ж ты нас покинул, горемычныих,

В путь далекий ты собраисся,

Во неродную землю-матушку,

Во землю-матушку во болотную...

Кузька чуть заметно махнул рукой, и главный псарь спросил у повара:

- А почему гроб не открывали?

Повар пожал плечами, но вместо него ответил Беовульфов садовник:

- Да говорят, его эти злодеи так изуродовали, что глядеть страшно.

- Ну и дела, - вздохнул повар. - И кому только боярин Василий дорогу перешел?

- Да обычные лиходеи, - уверенно заявила горничная. - Решили, видать, что у него злата много, да просчитались - у боярина Василия при себе ничего-то и не было.

Дворецкий подошел к Кузьке:

- Кузьма Иваныч, может, пора завершать?

- Пожалуй, что пора, - согласился домовой и кивнул плачеям.

Те, допев очередной душещипательный куплет, замолкли, и несколько здоровенных работников стали опускать гроб в сырую землю.

***

Король Александр, паж Перси и несколько наиболее надежных слуг собрались перед дверью одной из комнат.

Его Величество осторожно постучал в дверь. Никто не откликнулся, и тогда, постучав громче, Александр крикнул:

- Донна Клара, отворите или хотя бы дайте знать, что вы внутри и живы! - Так как и это предложение осталось без ответа, то король велел одному из слуг: - Открывайте!

Слуга, он же, по-видимому, и королевский ключник, выбрал увесистый ключ из огромной связки, висевшей у него на шее, попытался отворить дверь, но ничего не вышло.

- Там ключ внутри, - пояснил ключник.

- М-да, нехорошо, - нахмурился король. - Ну что ж, ломайте дверь!