Чтение 7–й страницы книги ~Лабиринт Менина~

За дверью было так темно, что даже мои глаза, давно обретшие счастливую способность видеть в темноте, поначалу отказались отправлять какую бы то ни было информацию своему шефу, приютившемуся в черепной коробке. Здесь пахло сыростью, где-то вдалеке журчала вода, и вообще у меня создалось впечатление, что я скорее вовсе покинул помещение, чем просто перешел из одной комнаты в другую. А потом я услышал за своей спиной бодрое сопение Мелифаро и почти беззвучный хлопок закрывшейся двери - это было больше похоже на аккуратный удар в солнечное сплетение, чем на настоящий звук. Я тут же обернулся и сразу понял, что дверь исчезла. Если бы мы захотели сразу вернуться назад, у нас бы все равно ничего не вышло: возвращаться уже было некуда.

- Нет больше никакой двери, - деревянным голосом сказал Мелифаро. Он тоже оглянулся и сразу все понял, бедняга. - Всегда подозревал, что прогулка в твоей компании добром не кончится! Говорила мне мама: не ходи, сынок, на службу в Тайный Сыск, становись лучше пиратом, как твой старший брат, - и весело, и прибыльно, и почти безопасно! А я, дурак, ее не послушал...

- Она действительно так говорила? - недоверчиво поинтересовался я.

- Ну да, - невозмутимо ответил Мелифаро. - Любая мать хочет, чтобы ее дети хорошо устроились в жизни!

Я завистливо вздохнул: все-таки засранцу чертовски повезло с родителями!

- Ну, пошли, что ли? - бодро вопросил этот счастливчик.

- Угу, - сумрачно согласился я. - Если бы еще нашелся добрый человек и сообщил, куда именно следует идти...

- Идти следует вперед, это и менкалу понятно! - фыркнул Мелифаро. - Если мы должны найти Гурига, следует учитывать, что подавляющее большинство людей в аналогичных ситуациях идет именно вперед: к счастью, я прогуливал не все лекции, когда учился в Королевской Высокой Школе, так что несколько простых истин о законах человеческого поведения в обычных и необычных обстоятельствах худо-бедно усвоил.

- А там вас и этому учили? - изумился я. - Ладно, тогда пошли вперед...

Тем более что найти Гурига нам все равно поможет только чудо, а не знание законов человеческого поведения. Ну и ладно, будем надеяться на чудо!

"Чудо" не заставило себя долго ждать, правда, на мой взгляд, это было не самое приятное из чудес вселенной. Не успели мы пройти и сотни метров, как оказались на берегу огромного пруда. На темно-зеленом небе откуда-то вдруг появилась ущербная луна, при свете которой темная поверхность воды казалась густой и маслянистой. Над водой стелился дым, словно где-то рядом на берегу угасал костер, но самого костра не было видно. Мы озадаченно переглянулись: теперь предстояло решать, куда сворачивать, - вот уж воистину вечный вопрос, куда уж там Гамлету с его знаменитой дилеммой!

Повинуясь внезапному порыву, я присел на корточки и опустил руки в темную воду. Ни холода, ни влаги я так и не ощутил - больше всего это напоминало погружение в чуть теплую кашу, густую, но податливую.

- Макс, не надо этого делать! - почти испуганно попросил Мелифаро.

- Почему? - равнодушно спросил я. К этому моменту соприкосновение с темной гущей озерной воды начало доставлять мне странное физическое удовольствие: не слишком интенсивное, но изысканное. Во всяком случае, извлекать руки из воды мне уже не хотелось.

***

- Ты как маленький, честное слово! - сердито сказал он. - Откуда я знаю почему? Но я совершенно точно знаю, что этого делать не надо. И ты знаешь. Но почему-то делаешь.

- Твоя правда, - неохотно согласился я. Его тон немного меня отрезвил. Я подумал, что парень прав: пока мы не знаем, во что именно влипли, лучше вести себя осторожно. Так осторожно, словно нас тут вообще нет! Я заставил себя вынуть руки из воды, подняться на ноги и растерянно посмотрел на Мелифаро:

- Сам не знаю, с чего меня угораздило устраивать ритуальное омовение своих дланей?! - Я старался говорить подчеркнуто иронично, но мой голос звучал как чужой: нюансы интонаций ему почему-то не удавались.

Вода в озере тем временем заволновалась, забурлила и внезапно явила нашим изумленным взорам неподражаемо уродливую тварь, которую вряд ли пустили бы даже в самый страшный сон конченого шизофреника. То ли покрытая чешуей жаба, то ли неимоверно обрюзгший бородавчатый дракон - как бы там ни было, но сие дивное творение веселой природы было размером со слона и перло на нас с энтузиазмом любящей бабушки, встречающей малолетних внуков на переполненном перроне.

Мы проявили себя безнадежными идиотами: растерялись. Если бы здесь был сэр Джуффин Халли, он бы наверняка похлопотал о нашем немедленном переводе из Тайного Сыска в Городскую Полицию: там нам и место! В течение длинной, драгоценной, как черная жемчужина, секунды мы молча смотрели на кошмарного представителя местной фауны. Потом моя левая рука наконец вспомнила, что следует делать в таких ситуациях, и пальцы судорожно защелкали, выпуская Смертные Шары. Удивительное дело: привычная, как утреннее умывание, ворожба мне не удалась. Чудище, похоже, даже не поняло, что я предпринимаю какие-то враждебные действия. Боковым зрением я заметил, что Мелифаро тоже попытался атаковать гиганта, но к этому моменту защищаться было уже поздно: нас разделяло всего несколько шагов, и мне хотелось кричать от отчаяния, когда я понял, что сейчас эта тварь нас попросту раздавит. Но я не закричал, а плюнул в жабу, моля небо, чтобы моя ядовитая слюна оказалась для нее хорошим "лекарством от жизни".

Жаба действительно остановилась как вкопанная, а потом с душераздирающим, неожиданно писклявым стоном рухнула вниз. Чего мы не успели - так это отскочить, за что и были наказаны немедленно и жестоко.

"Господи, неужели это все? - мелькнул изумленный вопрос в моем угасающем сознании. - Неужели так просто?!"

***

Возвращение к жизни оказалось долгим и чертовски приятным, как пробуждение в начале свободного дня, когда не нужно никуда торопиться и можно лежать не открывая глаза и вспоминать только что прервавшийся сон или рассказывать себе какую-нибудь уютную дремотную сказку; снова погружаться в дрему, но не глубоко, как ночью, а лишь на краткое мгновение опускать лицо в ее сладкие воды, улыбаться зеленоватым теням, мелькающим на дне, и с удовольствием думать о том, что скоро придет время поднимать веки, уже исцелованные нетерпеливыми солнечными зайчиками...

- Макс, ты понимаешь, где мы? - Голос Мелифаро ворвался в мое сознание, как звонок будильника.

Сначала я ужасно удивился и даже возмутился: что этот гнусный тип делает возле моего, с позволения сказать, ложа?! Небось приперся, чтобы за шиворот вытащить меня на службу в неурочное время... Потом до меня дошло, что я лежу не в постели, а на весьма жестком полу. Еще через мгновение я вспомнил недавние события, и меня передернуло от запоздалого коктейля, смешанного из равных частей страха и отвращения.

- Макс, почему мы живые? - требовательно спросил Мелифаро. - Нас же жаба раздавила...

- Если уж жаба, то не "раздавила", а задавила, - машинально поправил его я. И так же машинально добавил:

- Вот уж никогда не думал, что это может быть смертельно! - и криво улыбнулся, мысленно адресуя свое абсурдное заявление друзьям юности, среди которых был столь популярен сей дивный фразеологический оборот.

- Макс, ты в порядке? - озабоченно спросил Мелифаро. - Мелешь невесть что... Слушай, я совершенно уверен, что эта дрянь нас расплющила! Она же упала прямо на нас, а весу в ней... - Он осекся, очевидно прикидывая, сколько именно могло весить чудовище.

***

- Весу в ней до хрена, - согласился я. - Но у меня, хвала Магистрам, ничего не болит. Руки и ноги действуют, все пальцы шевелятся, голова крутится, я уже проверял. Думаю, я даже встать могу... но пока не очень хочу, если честно. Чувствую себя так, словно только что проснулся.

- Я тоже, - согласился он. - Но я уже заметил, что мы находимся не на берегу того грешного водоема. Мы в каком-то закрытом помещении, только я никак не могу понять, что оно из себя представляет: вроде просто комната, но без мебели...

- Сейчас разберемся, - неохотно пообещал я. С трудом поборол несвоевременный приступ лени, сел и огляделся по сторонам. Мы действительно оказались в закрытом помещении, объективно говоря - довольно просторном (хотя по сравнению с моей гостиной в Мохнатом Доме оно казалось почти клетушкой!). На стенах определенно висели какие-то картины, но я все еще не мог сфокусировать зрение, чтобы как следует разглядеть содержимое окружающей нас темноты.

- Макс, мне это все не нравится! - гнул свое Мелифаро.

- Мне тоже, - согласился я. - Причем с самого начала... С другой стороны, было бы гораздо хуже, если бы мы оказались не живыми, а мертвыми, правда?

- Ох, Макс, что-то здесь не так, - упрямо вздохнул он. - Ладно, давай отсюда выбираться... или, если выбираться некуда, хоть осмотримся и попробуем понять, куда попали.

К этому времени мои глаза наконец-то соизволили открыться как следует и даже успели привыкнуть к темноте. Поэтому ответ уже был готов сорваться с моего языка, но я решил сначала проверить свою версию. Встал, подошел к стене и щелкнул выключателем. Помещение залил ровный рассеянный свет. Мелифаро растерянно заморгал, озираясь по сторонам. А я подошел к дальней стене и демонстративно уставился на висящую там картину - совсем небольшую, в скромной раме, на первый взгляд напоминающую детский рисунок - в том случае, если ваша юность не прошла в комнате, стены которой обклеены репродукциями Алексиса фон Явленского.

- Знаменитая "Принцесса с белым цветком", - сентиментально вздохнул я. - Вот уж не гадал, что когда-нибудь увижу ее в оригинале! Наверное, мы все-таки умерли и попали в рай... вот только я не понимаю: почему ты попал в мой рай, а не в свой собственный?

- Макс, прекрати ломать комедию! - потребовал Мелифаро. - Если ты хоть что-то понимаешь - объясни, если нет - так и скажи! Мы что, попали в тот Мир, где ты родился?

- Похоже на то, - я пожал плечами. - В тот Мир или в его искусную имитацию... Во всяком случае, фон Явленский - мой, с позволения сказать, земляк, а на этой стене висит его картина, и пусть разразит меня гром, если это не подлинник!

Гром меня не разразил, из чего можно было сделать вывод, что я имею полное право претендовать на гордое звание искусствоведа.

- Ну-ну! - обреченно вздохнул Мелифаро. Поднялся и подошел ко мне. - Ну да, ничего картинка, - вежливо сказал он, не слишком обременяя себя созерцанием "принцессы". - Ну, если этот Мир как минимум очень похож на твою родину, может быть, ты скажешь, где мы сейчас находимся?

- Скорее всего, в музее, - ответил я. - И я, кажется, даже знаю, в каком именно: я в свое время интересовался, где хранится фон Явленский, чтобы посмотреть при случае... Но не думаю, что это имеет значение: та кошмарная жаба явно была из какого-то совсем иного Мира, да и Джуффин говорил, что Лабиринт Мёнина соткан из обрывков разных Миров, так что вряд ли мы здесь задержимся, хотя... заранее, конечно, никогда не скажешь!

- Вот именно! - веско согласился Мелифаро. И сочувственно заметил:

- Знаешь, Макс, кажется, смерть не пошла тебе на пользу: ты скверно выглядишь. Ты уверен, что с тобой все в порядке? Имей в виду: я в свое время немного учился знахарству, к тому же ни за что не упущу возможность вдоволь поизмываться над твоими телесами...

- Спасибо, дружище, - улыбнулся я. - Но я в порядке, а рожа у меня всегда со сна припухшая, как с похмелья. Ничего удивительного, что после смерти она тоже выглядит не лучшим образом!

- Нет, не припухшая, - серьезно возразил мой друг. - Но что-то с ней явно не так, только я не могу понять, что именно...

- Зато тебе следует умирать почаще, особенно перед свиданиями с красивыми девушками, - усмехнулся я, разглядывая его озабоченную, но излучающую полное физическое благополучие физиономию. - Ты даже помолодел вроде... Или это освещение здесь такое удачное?

- Вот! - торжествующе и в то же время почти испуганно выпалил он. - Я понял, что именно с тобой не так. Ты выглядишь старше, чем обычно, только и всего.

- Ничего хорошего, конечно, - равнодушно заметил я. - Но если учесть, что я не собираюсь на тебе жениться, все в порядке!

- Ох, Макс, в порядке ли? - недоверчиво протянул Мелифаро.

Куда только подевалось его обычное счастливое настроение, ради которого я с таким удовольствием терпел этого, в сущности, невыносимого парня?! Но тогда я не обратил на его замешательство никакого внимания: все происходящее было настолько необычно, что в кои-то веки нахмурившиеся брови моего спутника казались мне слишком незначительным происшествием.

- Ладно, - вздохнул я. - Фон Явленский тебе не по вкусу, по лицу вижу. Но от культурологического диспута, переходящего в дружеский мордобой, пожалуй, воздержимся. Идем, не век же тут топтаться...

- Вот эта картинка вроде ничего - забавная, - нерешительно заметил Мелифаро, указывая на знаменитый автопортрет Отто Дикса с гротескной грудастой музой. - Только женщина какая-то... слишком уж страшненькая, хотя сиськи у нее очень даже ничего! - откровенно добавил он. - Это ее для смеху так нарисовали?

- Считай, что для смеху, горе мое! - вздохнул я. - Пошли уж!

По правде сказать, меня одолевали прескверные предчувствия - откровенно говоря, столь омерзительных предчувствий мне еще никогда не доводилось испытывать, - но я старался казаться бодрым и жизнерадостным. Интересно, насколько достоверно у меня это получалось?

***

Только распахнув дверь, которая, по идее, должна была вести в следующий зал, я начал постепенно понимать законы странного места, где нам предстояло странствовать: кажется, оно действительно представляло собой своего рода лоскутное одеяло, сшитое из кусочков разных Миров, и кусочки эти были слишком малы, чтобы позволить путешественнику подолгу оставаться в одном Мире. С моим опытом путешествий между Мирами было нетрудно догадаться, что для перемещения из одного "тупика" Лабиринта в другой следовало открыть дверь: уж больно знакомая технология.

Там, за дверью, нас ждал полумрак влажной ночи, разбавленный добрым десятком маленьких тусклых лун, бледных, как непропеченные оладьи. Земля была укрыта неким подобием снега: белая масса под нашими ногами казалась столь же хрусткой и податливой, но температура воздуха явно превышала нулевую отметку, да и сам "снег", как ни странно, был теплым - любопытство заставило меня присесть на корточки и погрузить в него пальцы.

- Опять ты все вокруг щупаешь, чудище! - буркнул Мелифаро. - А если бы оно обожгло тебе руки? - И настороженно спросил:

- Или это тоже кусочек того Мира, где ты родился?

- Вряд ли, - вздохнул я. - В моем Мире всего одна луна, да и снег у нас холодный, а тут... какая-то манная каша, честное слово!

- Что за каша такая? - без особого любопытства поинтересовался Мелифаро.

- Лучше тебе этого не знать! - усмехнулся я. Посмотрел на его сердитую рожу и великодушно расстался с очередной маленькой тайной:

- Это довольно сытно, но не слишком вкусно.

- А-а... - разочарованно протянул он. - Ну что, пойдем понемногу? Только я тебя умоляю: веди себя осторожнее, ладно? Все-таки я не Джуффин и даже не Лонки-Ломки с его всемогущими ручками: если случится какая-нибудь пакость, вся надежда на тебя!

- Угу, - многообещающе хмыкнул я. Признаться, я полагал, что теперь-то уж научен горьким опытом и готов к любым неожиданностям. К чему я не был готов, так это к полному отсутствию событий. Мы с Мелифаро брели по пустынной местности, оставляя глубокие следы на мягкой поверхности теплого снега.

Впереди, до самого горизонта, не было ничего, кроме пространства, заполненного все той же "манной кашей". Мы понемногу привыкли к мысли, что никто не собирается нападать на нас из-за угла (благо никаких углов здесь не было), и расслабились. Первые полчаса мы вспоминали свежие анекдоты и веселились от души. Еще час мы старательно делали вид, что продолжаем веселиться. Потом - натужно пытались делать вид. Потом махнули на все рукой и честно признались друг другу, что смертельно устали мерить шагами эту бессмысленную бесконечность. Больше всего на свете мы оба хотели прилечь или хотя бы с комфортом посидеть, вытянув ноги, расслабив спины. Перекусить, в конце концов.

- Попробуем разгрести это белое дерьмо? - нерешительно предложил Мелифаро.

- Не садиться же прямо в него...

И мы попробовали. За четверть часа нам удалось расчистить довольно большой участок: вполне достаточно, чтобы растянуться во весь рост. Земля под "манной кашей" оказалась скользкой и прохладной, как глина.

- Хорошо дружить с великими колдунами вроде тебя, чудовище! - бодро заявил Мелифаро. - Сейчас ты сунешь свою загребущую лапу в Щель между Мирами и извлечешь оттуда кучу теплых одеял и вкусной еды. И возможно, после этого жизнь перестанет казаться мне неудавшейся шуткой необразованного идиота!

- Сначала обратись к своему сердцу и спроси его: достоин ли ты получать блага из рук человека, которого то и дело обзываешь чудовищем? - добродушно проворчал я.

- Оно говорит, что достоин! - торжественно сообщил Мелифаро после секундной паузы.

- Экое глупое у тебя сердце, о юноша! - усмехнулся я. Спрятал руку под полой Мантии Смерти и приступил к обычной процедуре проникновения в Щель между Мирами, которая уже давно стала для меня самым надежным источником всяческих жизненных благ.

Грешные Магистры! У меня ничего не получилось, ни-че-го-шень-ки! Можно было подумать, что всемогущий сэр Маба Калох никогда не обучал меня этому в высшей степени полезному фокусу, так что тысячи сигарет, сотни чашек с кофе, десятки теплых одеял и несколько тонн провизии, извлеченные мною из небытия за последние годы, были чистой воды наваждением. Холодок паники медленно поднимался по позвоночнику. Я спрятал руку понадежнее, пытаясь уговорить себя, что ничего страшного не случилось, просто я обнаглел, обленился и стал проделывать эту процедуру слишком уж небрежно, так что теперь надо собраться, сосредоточиться, и все пойдет как по маслу. Разумеется, в глубине души я уже знал, что ничего не выйдет, но предпринял не меньше дюжины героических попыток, прежде чем окончательно сдался на милость этого прискорбного знания. Мелифаро с тревогой наблюдал за моими мучениями.

- Ничего не получается? - наконец деловито осведомился он. - Плохи наши дела! Вообще-то, мы должны были предвидеть, что именно так все и будет. А мы, болваны, отправились в Лабиринт Мёнина, как на загородную прогулку, даже водой не запаслись! И Джуффин хорош: уж он-то мог бы догадаться!

- Ну, не знаю... - Я сердито пожал плечами. - Вообще-то, нелегко было предусмотреть такую пакость: до сих пор мне было по фигу, где ворожить - хоть в Доме у Моста, хоть в заколоченной уборной на окраине иного Мира!

- Боюсь, в этом проклятом местечке имеет значение только одно: капризы Его Величества Мёнина! - зло сказал Мелифаро. - Теперь я понимаю, что наш легендарный король с детства был склонен к пакостным шуткам. Интересно, а хвосты кошкам он тоже любил отрывать?

- Какая разница? - устало вздохнул я. - Чего-чего, а хвостов у нас с тобой, хвала Магистрам, нет. Хуже другое: еды, одеял и прочих благ цивилизации у нас тоже нет. Только эта грешная белая каша, будь она неладна! Вряд ли она съедобная... Зато ее много: до самого горизонта. Что делать будем?

- Терпеть, - с нехарактерным для него спокойствием прирожденного философа ответствовал мой замечательный друг. - И надеяться, что этот неуютный лоскут вселенной скоро уступит место иному, где будет можно хоть черствую булку украсть, в случае чего. Поэтому рассиживаться, пожалуй, не стоит. Надо идти дальше.

- Как скажешь, - вздохнул я. - Все равно - какой, к черту, отдых без хорошего одеяла?!

- И без жареной индюшачьей ножки! - мечтательно добавил Мелифаро. - Подумать только: я не стал ее есть перед уходом, потому что этот неугомонный тип, наш шеф, требовал, чтобы я сломя голову мчался в Дом у Моста. Ну я и подорвался, как укушенный, - будто первый год его знаю...

- Голову-то хоть не "сломил"? - сочувственно спросил я.

- Не дождешься! - гордо заявил он.

И мы пошли дальше. Теперь путешествие протекало в полном молчании: особых поводов для оптимизма у нас пока не было, а натужно скалиться и делать вид, что все в полном порядке, не хотелось. Еще часа через два мы оба окончательно осознали кошмарную нелепость ситуации: белая пустыня не собиралась баловать наши взоры переменчивостью ландшафта, а ничего, напоминающего дверь в иной Мир, в окрестностях не обнаруживалось. Мы здорово смахивали на идиотов, отправившихся штурмовать Северный Полюс без снаряжения и провизии. Хорошо хоть, что холодно здесь не было, скорее уж наоборот: жарковато. В конце концов, я даже изрядно вспотел, хотя наша прогулка была не ахти каким спортивным подвигом.

- Что-то жарко становится. - Мелифаро замедлил шаг и внимательно посмотрел на меня. - Ты заметил, Макс?

- Да, - вздохнул я. - И хуже всего, что теперь хочется не есть, а пить.

Голод можно терпеть сколько угодно, у меня в этой области богатейший опыт, но вот жажду...

- Хуже всего даже не это, - каким-то незнакомым, чужим голосом перебил меня он. - Близится рассвет.

- Правда? - Только сейчас я увидел, что полоса неба над самым горизонтом стала немного светлее. - И что? Какая разница?

- Хорошо все-таки быть полным кретином! - завистливо сказал Мелифаро. - Ты еще не понял? Становится жарко потому, что близится рассвет. А теперь представь себе, какой ад здесь будет, когда наступит утро!

- Думаешь? - недоверчиво переспросил я.

- Уверен, - печально подтвердил Мелифаро. - Не забывай: все-таки я сын знаменитого путешественника, и отец не поленился заблаговременно набить мою голову всякими полезными знаниями о законах природы!

- Ну, это ничего не значит: между Мирами-то сэр Манга отродясь не путешествовал, - неуверенно возразил я.

- Не будем спорить, - пожал плечами Мелифаро. - Мне бы очень хотелось, чтобы твой дурацкий оптимизм оказался высшей мудростью, а я - последним идиотом. Но... Ладно, чего гадать! Увидим.

К сожалению, в его правоте нам пришлось убедиться еще до рассвета. Когда полоса над горизонтом окончательно побелела, мы обливались потом и волокли за собой свои лоохи только потому, что вовремя поняли: нет никаких гарантий, что следующий мир, в который мы попадем, не окажется царством вечного холода. А первые лучи голубовато-белого солнца обожгли наши лица, как пчелиные укусы.

- Грешные Магистры! - с отчаянием простонал Мелифаро. - Ну и влипли мы с тобой, дружище!

- Это правда, - тихо ответил я и удивился собственному равнодушию: почему-то мне не было страшно, мне даже не было жаль себя. Наверное, я просто не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Даже человек, увлекшийся компьютерной игрой, на моем месте сейчас нервно ерзал бы на стуле, а я оставался спокойным, как труп на пороге крематория.

- Мы изжаримся заживо, Макс! - Мелифаро схватил меня за плечи и встряхнул.

Моя голова дернулась, словно принадлежала не мне, а тряпичной кукле.

- Ну, изжаримся, наверное, - вяло подтвердил я. - И что?

Ответом на этот сакраментальный вопрос оказалась хорошая плюха. Сбылась многолетняя мечта сэра Мелифаро дать мне по морде: достойный предлог нашелся наконец-то! Но я не рассердился и не обиделся, я понял: парень решил, будто я нахожусь в глубоком шоке, и решил привести меня в чувство. Теперь он смотрел на меня с надеждой. Уверен: если бы я закатил хорошую истерику, мой друг был бы счастлив. Но я не мог доставить ему такого удовольствия, по крайней мере, пока.

- Не надо драться, дружище, - мягко сказал я, внутренне (где-то далеко "за кулисами" сознания) ужасаясь собственному противоестественному спокойствию. - Это ничего не изменит. А если ты считаешь своим долгом привести меня в порядок, имей в виду: я и так в порядке.

Вообще-то, если кто-то из нас двоих и нуждался в спасительной оплеухе, так это сам Мелифаро. Он был бледен как смерть, несмотря на жару. Даже багровые пятна первых солнечных ожогов не могли скрыть опасную алебастровую белизну его напряженных скул.

- Сядь, - тихо, но жестко потребовал я. Удивительное дело, но парень послушно последовал моему указанию и опустился прямо в горячую белую гущу, покрывавшую эту неуютную землю. Впрочем, я сам себя не узнавал: ни одна из многочисленных ипостасей более-менее знакомого мне Макса не принимала участия в происходящем. Можно сказать, что я действовал и говорил на автопилоте, причем даже "автопилот" был новый, какой-то незнакомой мне системы...

- Не нужно бояться, - все так же спокойно и отстраненно сказал я ему. - Возможно, мы действительно изжаримся в течение ближайшего получаса. Скорее всего, к тому идет. Но здесь, в Лабиринте Мёнина, смерть не имеет такого большого значения, как в обычной жизни. Думаешь, мы остались живы после того, как на нас рухнула та кошмарная жаба?

- Вряд ли, - едва слышно ответил он, судорожно облизывая губы пересохшим языком. Я и сам страдал от ядовитой соленой горечи, переполнившей мой рот, но отрешенно думал: "И это пройдет", - словно без конца перечитывал надпись на знаменитом перстне царя Соломона... нет, даже не так: словно я сам был этой надписью!

- Вспомни: мы умерли в одном Мире, а очнулись в другом. А потом открыли дверь и снова оказались в каком-то ином месте. - Я сел на корточки рядом со стонущим Мелифаро и положил руку ему на плечо. - Смерть здесь - всего лишь еще одна дверь. Просто переход из одного коридора в другой, только и всего.

- Смотри, второе солнце восходит, - хрипло сказал Мелифаро, указывая на ослепительное зарево над горизонтом. - Если их тут столько же, сколько лун...

Впрочем, какая разница: вряд ли мы доживем хотя бы до третьего! И не надо: слишком уж все это больно... Слушай, Макс, если все обстоит так, как ты говоришь, - зачем мучиться? Просто убей меня. Ну, я имею в виду: плюнь в меня своим знаменитым ядом. И себя как-нибудь убей - все лучше, чем жариться заживо!

Будем надеяться, что мы оживем в более приятном месте...

Я покачал головой:

- Этого нельзя делать, дружище.

- Почему? - Теперь в его до неузнаваемости изменившемся голосе отчетливо звучали истерические нотки. - Почему мы должны терпеть этот ужас, если единственное, что нам нужно сделать, - умереть, причем как можно скорее?!

- Сам подумай: я-то настоящий, - тихо возразил я. - И ты тоже. А Лабиринт, как бы кошмарны ни были его проявления, соткан из паутины иллюзий, поэтому все, что здесь происходит, - не в счет. Смерть невзаправду - ты в детстве никогда не играл в войну? Нет? Ну ладно, все равно ты понимаешь, о чем я говорю, правда? - Он неуверенно кивнул, и я продолжил:

- Но если я убью тебя или ты меня...

Боюсь, что тогда смерть будет настоящей!

- А, мне уже все равно, - едва слышно прошептал Мелифаро. По его обожженным щекам катились слезы, и я здорово подозревал, что и сам выгляжу ничуть не лучше. - Настоящая, не настоящая, лишь бы все кончилось! Этот жар, Макс... Я всегда больше всего на свете боялся ожогов, а теперь все мое тело - один сплошной ожог. И воздух такой горячий, им уже почти невозможно дышать...

- Это как раз обнадеживает, - спокойно сказал я. - Будем молить небо, чтобы воздух этого проклятого места как можно скорее оказался непригоден для дыхания: такая разновидность смерти куда менее мучительна.

Мелифаро уже ничего не говорил, только стонал, тихо и обреченно, как умирающий ребенок. Я и сам не знал, как мне-то удается нормально функционировать, почти не обращая внимания на жгучую боль: я ощущал ее и в то же время стоял как бы немного в стороне от собственного страдающего тела, наблюдая за его мучениями с хладнокровным сочувствием дальнего родственника. Я как следует встряхнул своего друга; смесь стона и рева, сорвавшаяся с его обожженных губ, не произвела на меня решительно никакого впечатления.

- Ты же Страж, парень! - проорал я в его ухо, уже изуродованное волдырями ожогов. - Тебе самой природой даровано находиться между тем и этим. Отойди в сторону! Это не твоя боль! Это вообще не боль - ее нет! Есть только дурацкая игра старого коала Мёнина, очень похожая на правду, но всего лишь игра. Все понарошку, понимаешь?

- Все, Макс, я понял, не ори, - неожиданно ровным и спокойным голосом ответил он. - Уже все в порядке. Спасибо, что напомнил. А теперь перестань меня трясти, а то я вернусь обратно к тому бедняге Мелифаро, которому все еще больно...

- У тебя получилось! - восхищенно сказал я, отползая немного назад. - У тебя все получилось, дружище, ты отошел в сторону от своей боли!

- Да, получилось, - все так же отрешенно согласился он. - Только не надо так радоваться. Не повторяй мою ошибку, не поддавайся эмоциям: они уведут тебя обратно к реальности. А к ней лучше не возвращаться, по крайней мере, пока.

Я хотел сказать Мелифаро, что он молодец и теперь все будет в порядке, но вдруг понял, что больше не могу говорить, только хрипеть что-то невнятное: мои губы обуглились, а язык распух, да и обезвоженная гортань утратила способность издавать звуки. К счастью, это больше не имело значения: страдать вместе с моим медленно сгорающим телом было некому... Мы еще долго сидели (или лежали? - не помню!) рядом, в мелком океане пузырящейся белой жижи. И наши ослепшие от жара глаза видели восход третьего солнца, больше похожего на не правдоподобно огромную звезду, смертоносные лучи которой переливались всеми оттенками синего цвета. К тому времени мы уже были мертвы, и все же наши глаза видели этот ужасающий рассвет, и мы оба запомнили его навсегда. Порой мне кажется, что он все еще продолжается - и не где-то в далеком пылающем мире, а в темноте под моими закрытыми веками, ультрамариновая звезда медленно, но непреклонно, как упрямая черепаха, ползет и ползет к зениту, пока я ворочаюсь с боку на бок, стараясь заснуть...

***

- Макс, ты уже оклемался? - Мелифаро, веселый и жизнерадостный, даже удивительным образом помолодевший, тряс меня за плечи. Следов от ожогов на его счастливой роже не было и в помине. Я еще не успел определить, как я себя чувствую, а он уже сунул мне под нос кувшин с каким-то прохладным кисловатым напитком. Сделав несколько глотков, я понял, что жизнь продолжается, а отпив еще немного, окончательно решил, что это мне скорее нравится, чем нет.

- Выглядишь ты премерзко, чудовище! - сочувственно сообщил Мелифаро. - Но улыбаешься душевно, а это самое главное.

- Так-таки "премерзко"! - недоверчиво откликнулся я. И тут же испуганно спросил:

- А что, моя физиономия хранит следы адского пламени? Ты-то все еще вполне красавчик!

- Как всегда! - гордо ответствовал он. И успокаивающе добавил:

- Не переживай, Макс, - никаких следов пламени и прочей дряни. Просто вид у тебя весьма потасканный, словно ты полгода из Квартала Свиданий не вылезал, а так все в порядке...

- Ну, это еще куда ни шло, - успокоился я. - Потасканность - явление преходящее, в отличие от боевых шрамов...

- Ну это у кого как! - фыркнул мой друг.

- А, кстати, куда мы на сей раз попали? - с любопытством спросил я. - Ты уже разобрался?

- Ну, как тебе сказать, - он неуверенно пожал плечами. - Помещение какое-то. Вроде кухня. А может, и не кухня. Но здесь есть еда и питье, это точно. Как тебе, кстати, это пойло? По-моему, грандиозно!

- Особенно по сравнению с полным отсутствием какой бы то ни было жидкости, - снисходительно согласился я. - А одежды здесь, часом, нет? Потому что нас сейчас даже Коба в свою команду портовых нищих не принял бы: чтобы не позорили его братство в глазах приличных людей...

С одеждой у нас действительно было худо. Наши тела вышли из недавней передряги без малейшего ущерба, но вот лоохи были заляпаны проклятой белой кашей. В подсохшем состоянии она напоминала низкокачественный каучук и превращала одежду в неопрятные лохмотья, непригодные даже для мытья пола.