Чтение 7–й страницы книги ~Поле бесчестья~

Юргенс вскинул голову. И он, и Леметр с удивленными лицами обернулись к Хэмпхилл, и Юргенс уже набрал воздуху, собираясь высказаться, однако Соня, проигнорировав их, повернулась к Белой Гавани. А когда увидела такое же изумление и в его взоре, уголки ее рта изогнулись в едва заметной улыбке.

- Я не стану голосовать за осуждение лорда Юнга по обвинениям, предусматривающим смертную казнь, - тихо, но отчетливо произнесла она. - Причем независимо от того, имел ли он с юридической точки зрения право отказаться выполнять приказы леди Харрингтон и насколько это оправдывалось его пониманием обстановки.

Она сделала паузу, и Хэмиш медленно наклонил голову. Это простое утверждение могло при желании быть истолковано как отказ следовать данной ею присяге, но она, по крайней мере, сказала правду. В отличие от Юргенса и Леметр.

- В то же время я не хочу, чтобы такой человек, как лорд Юнг, избежал наказания, - невозмутимо продолжила она. - Вне зависимости от того, могут ли его действия быть оправданы с точки зрения закона, извинить их нельзя. Исходя из этого, я предлагаю вам... компромисс.

* * *

Когда в дверь комнаты ожидания постучались, Хонор вздрогнула на стуле и с удивлением поняла, что ей и вправду удалось задремать. Открыв глаза и обернувшись, она увидела на пороге бесстрастного пристава Адмиралтейства с нарукавной повязкой военного трибунала.

- Леди и джентльмены, через десять минут судьи вернутся в зал заседания, - возгласил он и удалился.

Хонор сквозь ставшее неожиданно оглушительным биение сердца услышала, как пристав стучится в соседнюю дверь.

На сей раз публики в зале собралось меньше, зато к ней добавились свидетели, давшие показания, и уже не обязанные сохранять молчание и избегать общения. Люди хаотично перемещались по залу, выбирая места. Даже высокий рост Хонор не позволял ей толком разглядеть собравшихся, а неуверенность заставляла льнуть к Полу Тэнкерсли. Этот признак слабости был ей ненавистен, однако она ничего не могла с собой поделать. Нимиц настороженно вздрагивал на ее плече. Когда Хонор, идя по центральному проходу, неожиданно увидела уже занимавших свои места судей, на нее чуть не напал столбняк.

Лишь усевшись на найденный Полом стул и набрав воздуха, она осмелилась поднять глаза на судейский стол - и открыла рот от неожиданного облегчения.

Перед широкоплечим, молчаливым адмиралом Белой Гавани лежал журнал для записей, на котором покоился меч Павла Юнга. Рукоятью к адмиралу.

Ощутив внезапную дрожь, она услышала, как зал наполняется гулом голосов: другие тоже заметили положение меча. Обернувшись на странный звук, она застыла, увидев чудовищно тучного человека в антигравитационном кресле жизнеобеспечения. Одутловатое лицо графа Северной Пещеры побледнело, в глазах застыло потрясение. Младшие братья Павла, сидевшие по обе стороны от графа, были почти так же бледны, как и их отец. Внутренний голос говорил Хонор, что Северная Пещера заслуживает сочувствия, ведь каким бы скверным человеком ни был Павел Юнг, толстяку в кресле он доводился родным сыном. Но сочувствовать она не могла. Хуже того: не хотела.

По радам прокатился гомон, но его перекрыл мелодичный звон. Граф Белой Гавани ударил в гонг.

- Суд в сборе, - сказал он морским пехотинцам, стоявшим по сторонам от боковой двери.

Один из них исчез внутри, и зал затаил дыхание. Потом дверь снова отворилась, вышел сопровождаемый двумя конвоирами Павел Юнг.

На его заросшем щетиной лице отражались мучительные попытки сохранить внешнее спокойствие: щека дергалась, на лбу поблескивал пот. Осознав, что ожидание, мучительное даже для нее, для него вылилось в муки ада, Хонор была потрясена мрачным удовлетворением, которое вызвала у нее эта мысль.

Юнг же ее, скорее всего, просто не заметил. Взгляд его был устремлен прямо перед собой, словно в стремлении хоть на несколько секунд отсрочить неизбежное. Однако, подойдя к столу защиты, он вынужден был обернуться к судьям, и сердце его оборвалось.

Острие меча смотрело на него. Когда Юнг осознал значение этого факта, на него накатила удушающая волна ужаса.

Он боролся с собой, но не смог справиться ни с бившей его крупной дрожью, ни с порывом, заставившим обернуться через плечо и встретиться с растерянным и испуганным, полным бессильной злобы взглядом отца. Взглядом, который его едва не добил. Юнг скованно отвернулся. Страх сковал его душу ледяной коркой, взломать которую не смогла даже ненависть, хотя рядом с Харрингтон он увидел своего бывшего старпома, державшего эту суку за руку.

- Подсудимый, повернитесь лицом к суду, - разорвал тишину холодный голос адмирала Александера, и Юнг непроизвольно вскинул голову, едва не пошатнувшись.

Председательствующий прокашлялся.

- Капитан лорд Юнг, вы были допрошены трибуналом по пунктам выдвинутых против вас обвинений. Готовы ли вы выслушать вердикт?

Он снова сглотнул - горло его пересохло, словно к бесконечному, мучительному ожиданию добавилась еще и пытка жаждой, - но, собрав последние крохи гордости, сумел хоть и хрипло, но отчетливо ответить:

- Да.

Белая Гавань кивнул.

- Итак, приступим к оглашению. По первому пункту, вменяющему вам в вину нарушение статьи Двадцать третьей Военного Кодекса, настоящий суд признает вас виновным четырьмя голосами против двух.

Кто-то позади него застонал. "Наверное, отец", - подумал Юнг, но не обернулся и продолжал, стоя по стойке смирно, слушать низкий и бесстрастный голос графа Белой Гавани.

- По пункту второму, вменяющему вам в вину нарушение статьи Двадцать шестой Военного Кодекса, настоящий суд признает вас виновным четырьмя голосами против двух.

- По пункту третьему, вменяющему вам в вину то, что ваши действия повлекли за собой тяжкие потери среди личного состава оперативного соединения, настоящий суд признает вас виновным четырьмя голосами против двух.

- По пункту четвертому... - Юнг даже в нынешнем своем состоянии заметил, что голос Александера дрогнул, - вменяющему вам в вину то, что ваши действия стали следствием личной трусости, настоящий суд не смог вынести вердикт, ибо голоса разделились поровну: три против трех.

Про залу прокатился гул изумленных голосов, и Юнг недоверчиво встрепенулся. Не смог вынести вердикт? Это...

- По пункту пятому, - невозмутимо продолжал Белая Гавань, - вменяющему вам в вину дезертирство перед лицом врага, настоящий суд не смог вынести вердикт, ибо голоса разделились поровну: три против трех.

Павел Юнг почувствовал, как в нем зашевелилась уже похороненная было надежда. Они не смогли вынести вердикт именно по тем пунктам, по которым ему грозил расстрел. Все остальное было уже не так важно. Энергия заструилась по его нервам, собственное хриплое дыхание чуть ли не оглушало.

- Неспособность суда вынести вердикт, - спокойно продолжал Александер, - не является оправданием, однако в силу презумпции невиновности суду не остается ничего другого, кроме как снять обвинение по названным выше четвертому и пятому пунктам.

Хонор Харрингтон сидела неподвижно, как изваяние, парализованная ужасом и отвращением, накатывавшими на нее с каждым приливом облегчения, испытываемым Павлом Юнгом. Опять! Он опять вышел сухим из воды. Учитывая вес его семьи, первых трех пунктов обвинения будет недостаточно даже для того, чтобы лишить Юнга мундира. Половинное жалование, официальное порицание - все это будет. Как и обещала леди Морнкрик, в строй он не вернется, останется числиться за штатом, но это не имеет значения. Он избежал казни и мог больше не беспокоиться на сей счет, ибо в сложной политической обстановке получившее такой урок Адмиралтейство не решится предпринять попытку пересмотра результатов процесса. Судя по тому, как облегченно обвисли плечи Юнга, понял это и он.

Хонор едва не стошнило.

Адмирал Александер продолжал что-то говорить, однако в накатившем на Хонор оцепенении его слова сливались в бессвязное бормотание. В следующий миг она почувствовала, что Пол крепко сжал ее руку, и бессмысленный шум вновь стал членораздельной речью:

- ... Исходя из вышеизложенного и принимая во внимание обязанность данного трибунала печься о боевом духе и боеспособности Королевского Флота Мантикоры, а также имея в виду ущерб, нанесенный чести и достоинству Флота вашим поведением во время боевых действий при "Ханкоке", настоящий трибунал вне зависимости от пунктов основного обвинения большинством в четыре голоса против двух признает вас опозорившим звание офицера Флота Ее Величества и постановляет, лишив вас всех чинов, званий и знаков отличия, уволить со службы по порочащим основаниям, без права ношения королевского мундира. Данное решение подлежит безусловному исполнению в течение трех часов с момента оглашения. На этом судебные слушания завершаются. Все свободны.

Граф Белой Гавани снова ударил серебряным молоточком, и на сей раз гонг прозвучал для Хонор благословенной музыкой, тогда как Юнгу показался звоном погребального колокола. Теперь, когда не приходилось опасаться за свою жизнь, он в полной мере осознал, в какую пропасть бесчестья ввергло его решение суда. Он предстал перед всеми ничтожеством, не заслуживающим даже расстрела.

И люди уже начали осознавать его унижение: воцарившаяся было в зале тишина прорвалась гомоном, богато расцвеченным смешками. Он побледнел, как смерть... и тут за спиной его раздался пронзительный электрический вой.

Несколько секунд Павел, слишком занятый своими переживаниями, слышал эти звуки, не понимая их значения. Потом он резко обернулся и замер на месте, скованный ужасом понимания. Завывала сирена медицинской тревоги. У него на глазах граф Северной Пещеры тяжело обмяк в кресле жизнеобеспечения и повалился ничком.

Глава 10

- Боже мой!

В приглушенном голосе Пола Тэнкерсли смешались смущение с непониманием, и Хонор повернула покоившуюся на его плече, как на подушке, голову, чтобы посмотреть, в чем дело. Королевский Флот заботился об удобстве капитанов своих боевых крейсеров, а потому ее апартаменты на борту "Ники" были гораздо просторнее и роскошнее, нежели жилье Пола на "Гефесте" Сейчас, все еще потные, раскрасневшиеся от взаимного удовольствия и не успевшие разжать объятий, они лежали на широкой кровати капитанских апартаментов.

Однако замечание Пола не имело отношения к их близости: свою оценку этому действу, молчаливую, но весьма красноречивую, он уже дал. В настоящий момент Пол едва ли не с трепетом следил за трансляцией последних новостей из Лэндинга.

- Просто не верится, - пробормотал он спустя мгновение. - Хонор, ты только взгляни.

- А вот как раз этого я предпочту не делать, - ответила она и закрыла глаза, вдыхая запах его тела, ощущая шелковистость его длинных волос, оказавшихся под ее правой щекой. - Я до смерти рада тому, что они гоняются теперь за кем-то другим, а Юнг меня не так уж интересует.

- Это слишком узкий взгляд на вещи, любимая, - шутливо укорил ее Пол. - Что ни говори, а мы стали свидетелями исторического события. Как ты думаешь, многим ли довелось на протяжении трех минут с позором вылететь со службы и унаследовать целое графство?

С гримасой отвращения Хонор открыла глаза как раз в тот момент, когда экран терминала у изголовья кровати переключился с массовых демонстраций перед зданием парламента на картинку в студии. Плоскому экрану недоставало объемности голографического контура, да и звук был тихий, однако она сразу узнала Минерву Принс, Патрика ДюКейна и гостей их программы "В огонь".

Сэр Эдвард Яначек и лорд Хэйден О'Хиггинс вышли в отставку, занимая должность Первого лорда Адмиралтейства, однако сближал их только этот факт. Во всем прочем они придерживались противоположных воззрений. Выбор приглашенных отражал крайние полюса нынешнего политического раскола, а заставка передачи - голографические изображения Юнга и Харрингтон, с гневом взирающих друг на друга, - служила символом непримиримой вражды. Чтобы догадаться, чему посвящена передача, Хонор не требовался звук, но Пол все равно увеличил громкость. Именно это и вызвало гримасу.

- ... трудно сказать, Патрик. Мне кажется, раньше таких ситуаций не возникало. Безусловно, лорд Юнг... прошу прощения, граф Северной Пещеры должен быть допущен в палату лордов. Конечно, появляться в Палате после такого приговора не слишком удобно, однако он пэр, и, стало быть, в соответствии с законом помешать ему в этом никто не может. Это означает, что нынешнее соотношение сил между партиями не изменится, и, откровенно говоря, признавая во внимание политическую ангажированность суда...

- Ангажированность суда? - прервал его лорд О'Хиггинс. - Чушь! Не думаю, что в этом суде были представлены сторонники лишь одной партии. Или вы забыли, Эд, что они приняли свое решение не единогласно?

- Ангажированность имела место, - упрямо возразил Яначек. - Что бы там ни толковали про непредвзятость, но председательствовал в суде человек, который одновременно является родным братом канцлера Казначейства и одним из самых последовательных сторонников Харрингтон. Разве это не прямой вызов оппозиции? Да, при "Ханкоке" имели место многочисленные воинские правонарушения, но отнюдь не только по вине лорда Юнга... то есть графа Северной Пещеры. Некоторые из нас убеждены, что в первую очередь судить следовало совсем другого капитана, и если вы надеетесь, что оппозиция оставит это оскорбление без внимания, то совершенно напрасно. Герцог Кромарти и его Правительство могут плести свои политические интриги, но должны знать, что рано или поздно оппозиция призовет их к ответу.

- Вы хотите сказать, что состав трибунала был подобран тенденциозно, сэр Эдвард? - требовательно спросила Минерва.

Яначек открыл было рот, но тут же закрыл его и с многозначительным видом изогнул бровь.

- И опять же - чушь! - хмыкнул О'Хиггинс. - Сэр Эдвард может высказывать какие угодно предположения, однако он не хуже меня знает, что человеческое вмешательство про выборе членов военного трибунала попросту невозможно. Компьютеры Адмиралтейства выбирают их из общего списка методом случайных чисел, не говоря уж о том, что защите предоставлено право проверки электронных записей всей процедуры. Если даже предположить, что какая-то махинация имела место, то почему ни лорд Юнг, ни его адвокаты не выступили с протестом и не дали отвод суду?

- И правда, сэр Эдвард. Что скажете? - спросил ДюКейн.

Яначек раздраженно пожал плечами.

- Меня неверно поняли, - неохотно ответил он. - Разумеется, никакой подтасовки не было. Я имел в виду другое: само решение провести судебный процесс в условиях столь резкой поляризации взглядов и при наличии у сторонников Правительства столь сильной и нескрываемой предубежденности свидетельствует о крайнем неуважении к духу закона и о приверженности к мелкому политиканству. Это может быть понято лишь как...

- А почему, сэр Эдвард, - снова перебил его О'Хиггинс, - все сделанное или предложенное Правительством неизменно оценивается вами как "мелкое политиканство", в то время как любое действие оппозиции трактуется как проявление мудрости и дальновидности? Откройте глаза, принюхайтесь к тому, откуда ветер дует, пока высокомерие и упрямство не лишили вас и той дюжины мест в палате Общин, которые у вас пока остаются.

- Следует ли понимать, лорд О'Хиггинс, - вмешалась Принс, не дав Яначеку ответить, - что по данному вопросу вы поддерживаете правительственную линию, а значит, являетесь сторонником объявления войны?

- Безусловно, по военному вопросу я полностью на стороне герцога Кромарти. Однако я не могу сказать, что согласен с позицией Правительства в связи с процессом лорда Юнга по той простой причине, что оно таковой позиции никак не обозначило. Именно эту мысль я и пытаюсь донести до сознания моего не слишком быстро схватывающего коллеги. Этот процесс был проведен в соответствии с военным законодательством военным трибуналом, созданным на основании рекомендаций следственной коллегии, начавшей работу сразу же по окончании сражения. И более того, даже среди проюнговски настроенных членов суда нашлась особа, проголосовавшая за некоторые пункты обвинения.

- Что еще за "проюнговски" настроенные судьи? - рьяно встрял Яначек. - Уж не намекаете ли вы на существование заговора, имевшего целью избавить его от ответственности?

- Что вы, как можно! Я говорю не о заговоре, а скорее о сделке.

- Что за сделка, лорд О'Хиггинс? - торопливо спросил Дюкейн, прежде чем побагровевший Яначек успел взорваться.

- Я нахожу заслуживающим внимания тот факт, - ответил О'Хиггинс уже безо всякой иронии в голосе, - что лорд Юнг был осужден именно по тем пунктам обвинения, по которым не предусматривалась смертная казнь, А особо примечательным считаю то, что формулировки оснований для его увольнения со службы почти слово в слово соответствуют формулировкам тех пунктов обвинения, по которым суд не пришел к согласию. В настоящее время я всего-навсего частное лицо, однако подобное сочетание заставляет меня предположить, что некто, голосовавший против признания подсудимого виновным по пунктам, грозящим ему высшей мерой наказания, тем не менее считал его виновным в инкриминируемых деяниях. Если моя догадка верна, то ситуация весьма прискорбна, ибо этот человек отказался голосовать на основании оценки доказательств и позволил себе руководствоваться политическими соображениями. Однако у него тем не менее нашлось мужество для того, чтобы дать случившемуся нравственную оценку и найти компромисс. И слава богу! Слава богу! Если бы человек, выказавший столь постыдную трусость, отделался тем, что его просто пожурили, Флот...

- Это чудовищно! - взревел Яначек. - Даже ваш разлюбезный трибунал - и тот не осудил его за трусость! Мало вам того, что человек опозорен и лишен чести? Того, что его отец, услышав об этом, умер от удара? Долго еще вы собираетесь его травить?

- Если потребуется, хоть до тех пор, пока ад не заледенеет! - бросил в ответ О'Хиггинс. - Такой презренный, трусливый негодяй, как он...

- Как вы смеете? - вознегодовал Яначек - Да я вас...

- Джентльмены, джентльмены...-тщетно пыталась утихомирить их Принс.

ДюКейн лишь посмеивался, глядя, как отставные Первые лорды схватили друг друга за грудки. На этой высокой ноте программа прервалась блоком рекламы.

Медленно покачав головой, Хонор взглянула на Пола и обнаружила, что ее возлюбленный корчится на постели, задыхаясь от беззвучного смеха. Сердито фыркнув, она вырвала у него пульт и швырнула на прикроватную тумбочку. Экран терминала погас.

- Не вижу тут ничего смешного, Пол, - проворчала она. - Неужто им никогда не надоест муссировать эту тему?

- П-п-про-с-сти! - простонал Пол, тщетно пытаясь справиться со смехом и беспомощно пожимая плечами.

- Может, с точки зрения черного юмора тут и есть над чем посмеяться, - вздохнула Хонор, - но мне все это не нравится. Очень не нравится! И я по-прежнему не могу высунуть носа с корабля, чтобы на меня не набросился какой-нибудь идиотский репортер.

- Я знаю, любимая,-уже серьезно сказал он, сжав ее в объятиях. - Но что поделать, во время ремонта корабля ты остаешься в пределах их досягаемости. Придется потерпеть до тех пор, пока "Ника" не отстыкуется от "Гефеста". Или пока не стихнет шумиха.

- Если она вообще когда-нибудь стихнет.

- О, это непременно произойдет. После оглашения вердикта прошел всего один день, так что удивляться нечему. Мне кажется, волна интереса к этому делу схлынет, как только приговор будет официально утвержден.

- Это только надежды. Не забывай, предстоит еще и формальное провозглашение его членом Палаты, не говоря уже о маленьком дельце с объявлением войны. Я...

Хонор осеклась: люк открылся, и в спальню проник Нимиц. Вспрыгнув на кровать, он уселся на задние лапы и, склонив набок голову, устремил на нее взгляд ярко-зеленых глаз. Явно не для того, чтобы полюбоваться наготой, - кот радовался за нее и Пола, однако внешнее проявление интимных человеческих отношений его не волновало. Из чего следовало, что явился он сюда по какой-то другой причине.

Хонор сконцентрировалась. Коты-эмпаты всегда легко улавливали эмоции своих приемных людей, но, насколько ей было известно, уловить ответные эмоции кота не удавалось пока ни одному человеку. Кроме нее самой, научившейся этому два стандартных года назад. С тех пор ее восприимчивость неуклонно возрастала... но на сей счет она хранила абсолютное молчание.

Правда, она подозревала, что об этом догадываются Пол, Мишель Хенке, Джеймс МакГиннес и ее родители. Но уж на них-то можно было положиться, они ее тайну не раскроют. По правде сказать, она не слишком хорошо понимала причину своего молчания, но почему-то считала его важным.

Нимиц сидел неподвижно, не отрывая от нее глаз, в то время как она пыталась понять, чего же он хочет. Это было непросто, ведь они могли обмениваться не мыслями, а лишь чувствами и иногда смутными образами. Хонор напряглась... и громко хихикнула.

- В чем дело? - полюбопытствовал Пол.

- По-моему, нам лучше одеться.

- С чего бы?

Он, опершись на локти, приподнял брови. Она ухмыльнулась, встала и потянулась за подаренным матерью шелковым кимоно.

- К нам собирается заглянуть Мак, и мне не хочется его смущать.

- Подумаешь, Мак! - усмехнулся Тэнкерсли. - Уж он-то про наши отношения все знает. Сколько раз нас прикрывал.

Ее ухмылка превратилась в теплую улыбку - с этим спорить не приходилось. Будучи вдвое старше Хонор, ее стюард относился к ней как к подростку-несмышленышу, о котором надо заботиться и которого необходимо опекать ради его же блага. Впрочем, это не мешало ему проявлять благоразумие и такт. Что до ее встреч с Полом, то он с самого начала был в курсе происходящего и, искренне желая Хонор счастья, от души за нее радовался. Что, в свою очередь, было очень важно для нее.

- Знать-то он про нас знает, само собой, - промолвила она, - но как раз в этом-то и проблема. Он опасается помешать нам, а если застукает в таком виде, то уверится, что помешал. Так что одевайся, эксгибиционист несчастный. Нечего попусту смущать человека.

- Приказы, приказы...-шутливо ворчал он, вставая и отбрасывая назад волосы.

Хонор наблюдала за ним с оттенком зависти: сама она отрастила волосы, достаточно длинные для того, чтобы их можно было собрать сзади в хвост, - ей приходилось поступать так перед тем, как надеть шлем, - но его шевелюра оставалась длиннее и гуще. Она так любила запускать в нее пальцы, что готова была делать это снова и снова.

Хмыкнув, Хонор провела щеткой по собственной голове. Волосы ее курчавились меньше, чем раньше, точнее кончики прядей курчавились как и раньше, а остальные волосы, отрастая, формировали нечто вроде элегантной волны. Не то, чего хотелось бы, но она была рада и этому. Какое-то время Харрингтон боялась, что обречена носить прическу Мики Хенке, а древний стиль, именовавшийся "афро" по причинам, затерявшимся в туманах этимологии* [Наука о значении слов.], никак не подходил женщине такого роста, как Хонор.

В очередной раз хмыкнув, она убрала щетку и затянула пояс кимоно. В этот момент пискнул терминал.

- Видишь? - самодовольно сказала она Полу и нажала клавишу приема. - Привет, Мак. Чем могу быть полезна?

МакГиннес улыбнулся с экрана, явно радуясь ее бодрому, веселому тону и тому, что он не помешал ей в деликатный момент.

- Прошу прощения за беспокойство, мэм, но коммандер Чандлер передала для вас два сообщения.

- А? - Хонор подняла бровь, вспомнив о том, что она не только возлюбленная, но и капитан. - Что за сообщения?

- Одно - по-моему, свежие данные относительно графика ремонтных работ, поступившие от начальника дока. Но Чандлер сказала, что это вполне подождет до ужина. А вот второе, боюсь, может оказаться неотложным. Кажется, оно от адмирала Белой Гавани.

- Адмирала Белой Гавани?

У Хонор напряглась спина. МакГиннес кивнул.

- Оно с пометкой "срочно"?

- Нет, мэм. Но поскольку оно поступило с флагмана...

Он легко пожал плечами, и Хонор кивнула. Всякое послание от адмирала требовало первоочередного рассмотрения.

- Понятно, Мак. Они в системе?

- Да. В папке "входящие".

- Спасибо. Займусь ими прямо сейчас.

МакГиннес отключился. Хонор активизировала папку с входящими посланиями, и на экране возникло лицо Эвы Чандлер.

- Мак сказал, что с вами нет прямой связи, мэм, - доложила старпом "Ники", - а дело не настолько срочное, чтобы использовать экстренные каналы, но мне захотелось порадовать вас известием о том, что мы получили наконец добро на полную замену Шестого гразера.

Тон Чандлер был исполнен чуть ли не злорадного торжества. На лице Хонор появилась примерно такая же улыбка.

Шестой блок был существенно поврежден ударом, полностью уничтожившим Восьмой, но ремонтники "Гефеста" уверяли, будто его можно починить так, что он станет "как новенький". Ремонт обошелся бы на четырнадцать миллионов дешевле покупки нового узла, однако, окажись их заверения ошибочными, "Ника" рисковала потерять десять процентов огневой мощи правого борта. Иван Равич, старший инженер Хонор, был убежден в необходимости замены, и ей с Чандлер пришлось отстаивать точку зрения инженера в кабинете вице-адмирала Шевио. Задача оказалась непростой, однако Пол неплохо натаскал возлюбленную перед ответственной встречей. И вот теперь выяснилось, что их усилия не пропали даром.

- Начальник дока обещал начать работы по замене завтра же, первым делом, - продолжила Чандлер, после чего опустила глаза, словно сверяясь с заметками, и пожала плечами. - Но они не собираются давать задний ход и работам в шлюпочных отсеках: вроде бы Первый будет готов к среде. С опережением графика почти на неделю. Таким манером мы убиваем двух зайцев: сможем нормализовать шлюпочное движение и в связи с выравниванием давления больше не беспокоиться о целостности аварийных пластырей в БИЦ*. [Боевой Информационный Центр.] Ну а то что ремонтники смогут работать в шлюзах без скафандров, даст нам еще несколько дней выигрыша. Конечно, - добавила она, снова заглянув в свой компьютерный планшет, - им пока далеко до ребят с базы "Ханкок", но они учатся. У меня все. Эвелин Чандлер, конец связи.

- Ну-ну! Приятно хоть изредка получать хорошие новости, - с нескрываемым удовольствием произнесла Хонор, когда экран опустел.

- Прошу прощения? - сказал Пол, появившись вместе с облаком пара из находившегося у нее за спиной гигиенического отсека. - Ты со мной говорила?

- Можно считать и так, - ответила Хонор, обернувшись и одарив его улыбкой.

Она даже не заметила, как он покинул спальную каюту, однако это было характерно для Пола. Он с уважением относился к ее обязанностям командира и находил возможность незаметно исчезнуть всякий раз, когда ей приходилось заниматься делами, возможно связанными со служебной тайной.

- А о чем? - спросил он.

- По словам Эвы, нам согласились-таки заменить Шестой гразер.

- Правда? Вот здорово! Позволено ли мне будет считать, что в этом выдающемся достижении имеется и мой скромный вклад?

- Конечно. Но важно то, что адмирал Шевио в кои-то веки заставил этих бездельников из управления снабжения прислушаться к мнению строевых офицеров.

- Успокойся, Хонор. Тебе не следует мазать снабженцев одной лишь черной краской. В конце концов, мне и самому доводилось заниматься такого рода изысканиями, и я знаю, что в большинстве своем эти скромные трудяги просто не способны выдержать то чудовищное давление, которому подвергаются. Правда, мои рекомендации никогда не были отягощены всякого рода недостойными соображениями насчет экономической эффективности, рентабельности и всего такого прочего, но мало кто обладает моим решительным и бесстрашным характером. Как правило, эти несчастные проводят бессонные ночи, покрываясь холодным потом и хватаясь дрожащими руками за бутылки с дешевым виски, как за единственную защиту от кошмара цифр и отчетов. Кошмара, в котором главным чудовищем предстает капитан с толстенной пачкой счетов и накладных, требующий дополнительных ассигнований для оснащения своего корабля.

- Бедняги. Мне их жалко до слез.

- Благослови тебя Бог за доброту, дитя мое. Твоя сострадательность воистину беспредельна, - елейным тоном провозгласил он и поднял руки в благословляющем жесте.

Хонор ухмыльнулась, но тут со стороны гигиенического отсека послышался писк зуммера.

- Черт, забыл выключить горячую воду!

Он нырнул в люк, и звук смолк. Усмехнувшись, Хонор активизировала следующее сообщение, и на экране появилось лицо графа Белой Гавани.

- Добрый день, дама Хонор, - официальным тоном произнес адмирал. - Я только что получил уведомление о том, что Пятая эскадра линейных крейсеров будет снова причислена к Флоту Метрополии сразу по завершении ремонтных работ. Разумеется, у вас пока нет никаких приказов на сей счет, но теперь можно с уверенностью сказать, что вас включат в состав Четвертой оперативной группы.

Хонор выпрямилась, глаза ее заблестели. Тяжелейшие потери, понесенные при "Ханкоке", заставляли ее опасаться расформирования Пятой эскадры. Теперь было ясно, что этого не случится. Более того, включение в состав Четвертой ОГ означало, что она попадет в непосредственное подчинение к Александеру.

- Насколько я понимаю, официальное уведомление вы получите завтра-послезавтра, - продолжил Белая Гавань. - Адмирала Сарнова, скорее всего, сменит адмирал Мондо. Конечно, вам потребуется никак не меньше двух месяцев на завершение ремонтных работ, да и Адмиралтейству, чтобы подобрать замену для вышедших из строя судов и усилить эскадру, нужно время, но я разговаривал с адмиралом Мондо, и она настроена оставить "Нику" флагманским кораблем эскадры. Это означает, что вы будете одним из моих флаг-капитанов, и я счел нужным поделиться с вами этой приятной для меня новостью.

На лице Хонор появилась довольная улыбка. Два подряд назначения флаг-капитаном при двух разных адмиралах являлись несомненным признанием ее профессиональных достоинств, да и перспектива службы под началом Белой Гавани не могла не радовать. Она не придавала значения муссировавшимся в средствах массовой информации слухам о том, что адмирал является ее тайным покровителем: не приходилось сомневаться в том, что эти сплетни инспирированы оппозицией, чтобы опорочить решение военного трибунала. Хэмиш Александер являлся одним из самых уважаемых боевых флотоводцев, из чего следовало, что как только Правительству удастся протащить через палату лордов объявление войны, отсиживаться по тыловым базам ей не придется.

- Ну и, кроме того, - продолжил адмирал, - я буду весьма признателен, если вы сочтете возможным принять мое приглашение на ужин. Есть несколько вопросов, которые мне необходимо обсудить с вами лично, причем как можно скорее. Прошу связаться со мной для подтверждения. Белая Гавань, конец связи.

Экран потух. Хонор откинулась на кровати и потерла кончик носа. В самом конце послания в тоне адмирала появилось нечто... Она не могла определить точно, что именно. Беспокойство? Настороженность? Так или иначе, он связался с ней, имея в виду нечто более важное, чем ужин.

Вздохнув, Хонор встала и сбросила кимоно. В любом случае важные дела вполне могут подождать. А вот в ее душевом отсеке находится любимый мужчина, и упустить такой великолепный случай было бы непростительной глупостью.

Глава 11

Едва Хонор вошла в шлюпочный док "Королевы Кейтрин", караул вытянулся по стойке смирно, а возглавлявший его молоденький лейтенант отдал честь. Сдержав улыбку, она сохранила на лице подобающее капитану невозмутимое выражение, а вот Нимиц, не иначе как решив, что все это представление устроено в его честь, принялся прихорашиваться у нее на плече. Еще более польщенной Хонор почувствовала себя, увидев, как помахал ей рукой офицер, уже поджидавший за спинами почетного караула. Ее собственный крейсер казался скорлупкой рядом с супердредноутом графа Белой Гавани, однако флаг-капитан Александера спустился в причальный отсек, чтобы приветствовать ее лично.

- Добро пожаловать на борт, леди Харрингтон, - с приветливой улыбкой сказал капитан Фредерик Гольдштейн.

Этот офицер отличался отменной выправкой, чего и следовало ожидать от флагманского капитана прославленного адмирала, а кроме того, имел репутацию одного из лучших офицеров Королевского Флота Мантикоры и был в числе первых по старшинству. Поговаривали, будто его имя внесено в список ближайших претендентов на адмиральское звание.

- Благодарю вас, сэр, - ответила она, и его улыбка стала еще шире.

- Думаю, вы несказанно рады тому, что вам удалось покинуть "Нику", не наткнувшись ни на одного репортера, - предположил он, и настал ее черед улыбнуться.

- Боюсь, в последнее время они стали чересчур назойливы, сэр.

- Между нами говоря, дама Хонор, они всегда такими и были. И, также между нами, позвольте воспользоваться случаем и поздравить вас с операцией у "Ханкока". Это было здорово, капитан, честное слово, здорово!

- Спасибо, сэр, - искренне поблагодарила его Хонор.

Такой офицер, как Гольдштейн, знал истинную цену совершенного при "Ханкоке", что делало его похвалу более ценной, чем любые льстивые восторги штафирок.