полутемном зале, вряд ли согласился бы с этим утверждением певицы, хотя
королевский замок Стокгольма находился от Чудского озера совсем рядом - всего
лишь через море, и над ним тоже расстилалось чистое небо и ярко светило солнце.
собирался отметить в следующем году шестидесятый год, прожитый им на этом свете
и тридцать второй, как он твердо восседает на шведском престоле.
новгородским наместником, в которую кутался король, глядя через высокое окно на
серые морские волны. Временами он проваливался в полудрему, в которой перед его
глазами катились все те же волны - серые, играющие яркими солнечными бликами и
иногда хвастающиеся белыми барашками на гребнях. И когда Густав открывал глаза,
он даже не замечал, что перешел к яви из царства снов.
и внутрь ворвался паренек лет восемнадцати, с длинными русыми кудрями,
рассыпанными по плечам, одетый только в тонкие суконные чулки и брасьер:
бархатную короткую свободную курточку с маленькой оборкой у пояса, с короткими
рукавами из отдельных лент, скрепленных выше локтя. Из-под рукавов брасьера
выступали рукава рубашки, перехваченные в нескольких местах голубыми атласными
лентами. На ногах пажа красовались туфли с высоко загнутыми носками. - Ваше
величество, война! Русские напали на наши суда возле Хакса!
голову король. - Какая война?
правителю паренек. - Они разбили часть кораблей, а остальных отогнали за
острова. Это война!
вот уже сорок четыре года с русскими никаких войн не бывало. А если точнее, то
и все двести, потому как договор по Ореховскому миру по сей день в силе
остается. Откуда война, коли у нас никаких споров больше двух веков не
случалось? Ну, говори: какие суда, чьи, откуда и куда плыли? Сколько людей
перебили, сколько купцов?
они ставни рыбные проверяли.
просторов. - Тогда так и говори: потопили не корабли, а несколько рыбацких
лодок. И не напали русские, а потопили лодки, подравшись на море из-за мест
лова, удобных для ставней рыболовных. Война, война! То у нас каждый год то тут,
то там между рыбаками и промысловиками драки. То тюленей не поделят, то лосося.
Мне что, из-за каждого болвана войну начинать? А то и вовсе вместе ловят, а
потом от податей увиливают, друг на друга кивая. Много потопло-то людишек?
попортили?
ответно не покарав?
хочет он сказать этими словами? Уж не в трусости ли пытается упрекнуть? По сей
день этого не смел сделать никто. Да и не удивительно. После того, как в тысяча
пятьсот двадцать первом году он, простой рыцарь, поднял восстание против короля
Кристиана второго и повел своих немногочисленных сторонников против всего
датского войска в его отваге больше не сомневался никто. Ведь все они должны
были погибнуть под мечами датчан... Но они победили. После этого ригсдаг,
окруженный рыцарями-победителями решился избрал Густава Вазу королем Швеции. Он
расторг унию, отделив половину Дании и создав королевство Швецию.
свободу проповеди лютеранским священникам. Рим взбесился, а он, выждав пять
лет, пока большинство подданных не перешли в новую веру, конфисковал все
церковное имущество, впервые доверху наполнив казну. Тогда вся страна ждала
карательного крестового похода... Но ничего не случилось. Папа проглотил
оскорбление, а он снова выиграл неравную схватку.
Густава Вазы завершились как раз восемнадцать лет назад. Добившись для страны
независимости во власти мирской и духовной, упрочив ее финансы он остепенился и
больше искал с соседями мира, нежели ссоры.
- Принеси перо и бумагу, я продиктую письмо.
в руках дорогую стеклянную чернильницу, два гусиных пера и несколько листов
бумаги. Следом трое слуг внесли легкий стол из темной вишни, стул. Повинуясь
жесту пажа, поставили их у окна.
свой сдержать не можем и тебе, наместнику велеможнейшего князя, государя Ивана
Васильевича попрекаем. Третьего дни людишки разбойные из земель новгородских
напали на рыбаков моих возле острова Хакса и побили их смертным боем, а три
лодки их потопили вовсе. Посему надлежит тебе людишек сих немедля разыскать,
под стражу взять и примерно покарать, дабы безобразий сих никто чинить более не
смел".
Потом письмо адмиралу Якобе отдашь, пусть с гонцом отправит. Все, ступай, - и
король Густав снова закрыл глаза.
землю, в спасительную прохладу, оставив наверху, в память о себе, пересохший
белесый мох, разлетающийся в пыль при малейшем прикосновении. Лишь кое-где
посреди полян стояли зеленые островки камышей, напоминая, что осенью или весной
здесь с железной неизбежностью снова зачавкает топь, заплещутся окна воды,
подманивая к себе на водопой неосторожных зверей.
торфяники, и над лесами повисла сплошная пелена сизого дыма. Поначалу
появляющиеся то тут, то там дымки доставили людям, принимающим их за тревожные
сигналы, немало хлопот, но вскоре все привыкли к постоянной гари и валящим
местами прямо из земли светло-синим клубам.
самого Замежья, возле Заозерья, Заручья, Заполья, Заклинья... Вспоминая все эти
названия, Зализа иногда думал о том, что предки специально сговорились давать
названия здешним местам только на "за...": Загорье, Затинье, Запередолье,
За-пуговка, Замостье, Заболотье.
селения, кладбища, церкви, усадьбы стояли на холмах, благо возвышенностей,
малых и широких, высоких и не очень хватало в достатке. Поля'распахивались тоже
на взгорках, а стога выкошенных в низинах лугов тоже ставились либо на холмике,
либо на каменных кучах: найденные в земле камни смерды обычно скатывали в одну
большую кучу, отчего каждое поле и каждый луг украшались каменным завалом, а то
и двумя. Даже леса, что поднимались над чавкающими вязями были чахлыми, редкими
и низкорослыми. Сгорят - и не жалко. Настоящие боры все равно на возвышенностях
растут, куда огню не добраться. Куда больше Зализу беспокоил урожай. В извечно
сырой земле не смотря на долгую сушь оказалось достаточно влаги, чтобы напоить
хлеба, а под жарким солнцем рожь поспела неожиданно рано - к началу августа.
Уже вовсю золотились поля овса, его поджимала скороспелая гречиха. Все поспело
нежданно одновременно, и собрать все это, яе оставить осыпаться на полях стало
основной заботой помещика.
нему в холопы, дал крепостным, у кого не хватало коней, рабочих лошадей из
своей конюшни, уговорил иноземцев из Каушты отпустить своих баб на подработки в
своих деревни: снопы вязать, серпом жать хлеб в неудобьях. Разрешил боярским
детям, уходящим в засеку к Невской губе обходиться в дозоре двумя воинами. У
боярских детей беда та же, что и у него, и каждые руки на счету.
бывшие кожевенники из Углича, ныне тоже боярские дети, в севе и жатве ничего не
понимая, с крепостных только оброк брали, то многие местные помещики завели еще
и барщину. Теперь они в ужасе смотрели на колосящиеся чати, не зная, что с ними
делать. Гнать крепостных на свои поля? Тогда они собственные отрезы сжать не
успеют. Обозлятся на барина, да и уйдут в Юрьев день куда подальше. Ждать, пока
смерды собственный хлеб уберут? Тогда свои поля осыпаются, останешься с пустыми
амбарами.
мысли, Зализа торопливо перекрестился на крест церквушки, стоящей за рекой, на
холме, рядом с небольшой кленовой рожей, под кронами которой скрывалось
кладбище.
богатый, за солнце жаркое...
не менее десятка, причем каждый вел в поводу никак не менее двух тяжело
нагруженных верховых коней. На миг в груди государева человека екнуло, и он
схватился за саблю - но тут Зализа сообразил, что едут конники по уходящей к
Новагороду тропе, а значит упущенными порубежным дозором врагами оказаться не
могут.
вброд. С одной стороны - все безбородые, яко немцы. С другой - кроме одного
монаха одеты все, вроде, по-человечески, в рубахи и шаровары. Сабли на боках
изогнутые, не палки прямые. Зализа тронул пятками бока своего туркестанского
жеребца, двинувшись по тропке наперерез. Неизвестный отряд ненадолго скрылся за
склонившимся над прибрежным обрывом рябинником, после чего снова появился - но
уже на расстоянии десятка саженей. И вот тут все сразу встало на свои места:
Нортон Андрэ
Пехов Алексей
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Белов Вольф
Посняков Андрей