Чтение 7–й страницы книги ~Охотник за смертью: Честь~

- Мы слишком молоды, чтобы отправляться на пенсию, - ответил Флин. - Не представляю, чем себя занять.

- Это точно, - согласился Тоби. - Однако меня всю дорогу преследует неприятное ощущение, будто все самое лучшее в жизни я уже совершил. И все, что я буду делать дальше, непременно получится, хоть ненамного, но хуже. Из-за этой чертовщины я стал ощущать свой возраст. Мне сейчас позарез нужна хорошая тема. Что-нибудь такое, во что я мог бы вцепиться зубами. Что-нибудь по-настоящему значимое.

- Мы поднимаем Империю из руин, - начал Оуэн. - Восстанавливаем ее практически с нуля. Перемены в социальной и политической структурах происходят практически каждый день. Неужели ты не можешь найти для себя достойной темы?

- О, что касается свежих событий, то в них недостатка нет. История вершится каждый день. Но это слишком кровавые, откровенные, честные и скучные факты. Какой в них интерес? Катастрофически не хватает драмы. Даже отъявленные злодеи куда-то подевались.

- Ну. уж этого я бы не сказал, - заметил Оуэн.

- Валентин Вольф все еще разгуливает на свободе.

- Ах да, - спохватился Тоби.

- Я слыхал, вы предприняли еще одну вылазку за ним. С удовольствием послушаю ваш отчет. Вы единственные, кто может внести свежую струю в тоску повседневной жизни. Остальные куда-то исчезли. Джек Рэндом с головой ушел в политику. Руби последнее время почти не выходит из дому. Правда, не исключено, что они сегодня появятся здесь. Кажется, они что-то пронюхали. Господи, совсем забыл сказать!.. У меня отснят большой материал о том, как вы четверо сражались во время Восстания. Материал, который не был в прокате и неизвестно, когда будет. Разве что тогда, когда всех нас не будет в живых.

- Да, - подхватила Хэйзел.

- Очень может быть. А до того времени кое-что лучше держать в секрете. Людям ни к чему знать все.

Они обменялись одобрительными кивками. Никто не стал упоминать о молодом лже-Рэндоме, который оказался киборгом, работающим на отшельников - ИРов из Шаба. Кроме того, были и другие, более мрачные секреты. Восстание оказалось далеко не таким честным делом, каким они его себе представляли.

- Итак, - сказал Тоби, внезапно прервав затянувшееся молчание, - что вы скажете на предложение издать свою официальную биографию? Не волнуйтесь, писать вам ничего не придется. Для этого у нас есть специальные люди. Вы лишь надиктуйте историю своей жизни на диктофон, а мы подберем соответствующий видеоматериал. При желании можно всегда состряпать связки в тех местах, которые вы пожелаете упустить. Грех упускать деньги, пока есть такая возможность, - кто знает, сколько времени люди будут проявлять к вам интерес.

- Чем быстрее он у них иссякнет, тем лучше, - произнесла Хэйзел. - Никаких биографий, Тоби. В конце концов, имеем же мы право на что-то личное. Кроме того, массовая публика большую часть нашей жизни скорее всего не воспримет.

- Я тоже в этом уверен, - кивнул Оуэн. - Давайте лучше сменим тему. Скажи, Тоби, как твои дела? Чем занимаешься? Есть что-нибудь интересное?

- Это у него-то интересное? - громко фыркнул Флин. - Какое там! Вся его жизнь проходит на службе. Торчит за столом с утра до ночи, а потом еще берет работу домой. Типичный управленец. А я вкалываю только в специально отведенное для этого время и, как только оно истекает, не вспоминаю о работе до следующего утра. Тебе, босс, тоже следовало бы поумерить свой аппетит. Бери пример с меня. Будет гораздо меньше головной боли.

- Ты начисто лишен тщеславия, Флин, - заметил Тоби.

- Что верно, то верно. И этим горжусь. А ты из-за своих амбиций то и дело попадаешь в беду. Они правят всей твоей жизнью. А в результате - начинающаяся язва и мешки под глазами. У меня же появился великолепный любовник. - Флин расплылся в довольной улыбке и, обращаясь к Оуэну и Хэйзел, добавил: - Вы обязательно должны с ним как-нибудь познакомиться. Его зовут Клэренс. Клэренс Дюбуа. Работает расследователем на Джона Эйвона, одного из членов Парламента. Если хотите знать, Клэренс делает за него всю работу, с которой тот потом выступает на сессиях. Но это еще не самое главное. Клэренс - красавчик, а готовит так, что пальчики оближешь. Из свежих ребрышек и овощей умеет сделать пищу богов. Беда только в том, что у него двенадцатый размер ноги. Не поверите, до чего трудно оказалось подобрать ему обувь на высоком каблуке.

- Кажется, любовь тебя преобразила, - заметила Хэйзел. - Ты положительно стал более болтлив.

- Еще как, - вступил в разговор Тоби. - Последнее время у Флина рот почти не закрывается. Про этого Клэренса он мне все уши прожужжал... Ну а как вы поживаете, . голубки?

- Бывали времена и получше, - ответил Оуэн.

- Но мы все же не унываем, - твердо заверила собеседников Хэйзел. - А как ты, Тоби? Как дела на личном фронте? Есть достойные фигуры на горизонте?

- Последнее время я именно этим и занимаюсь, - не слишком охотно признался Тоби. - Женитьба для меня вышла на первое место. Видите ли, с годами я не становлюсь моложе, а наследников у меня до сих пор нет. Поэтому Семья не на шутку обеспокоилась о продолжении рода и усиленно на меня давит - учитывая то, что дядя Грегор был вынужден удариться в бега, Грейс начисто решила похоронить себя в старых девах, а Евангелика отреклась от Семьи. Если в ближайшее время я не позабочусь о наследниках, род будет прерван. С другой стороны, кто захочет выйти замуж за Шрека? Спасибо дяде Грегору, который так замарал наше имя, что нас теперь обходят стороной.

- Ничего подобного, - твердым голосом заявил Флин. - Ты прежде всего Тоби-трубадур, обеспеченный и знаменитый журналист, а только потом Шрек. Трудишься не покладая рук, но надо и меру знать. Работа не заменит тебе хорошей девушки. Или юноши.

Увлекшись разговором с Тоби, которого от обсуждения пикантной темы бросило в краску, Оуэн не заметил, как к ним подошел молодой аристократ. Когда тот приблизился практически вплотную, Хэйзел тайком схватила Оуэна за руку, одновременно нащупывая бластер. Оуэн неторопливо обернулся и оказался лицом к лицу с незнакомцем. Тот официально поклонился, намеренно отведя руку от своего меча. Одет он был хорошо, но неизобретательно. Длинные, металлического цвета волосы уложены в старомодную прическу, а по-женски красивое лицо ничего не выражало.

- Прошу прощения за беспокойство, сэр Дезсталкер, - начал молодой человек. - Мне поручено сообщить, что кое-кто в этом зале желает с вами познакомиться.

- Кто же это?

- Леди Констанция Вольф. Она хочет поговорить с вами. Дело очень срочное и важное для вас обоих. Позвольте вас проводить к ней?

- Констанция Вольф? - настороженно переспросила Хэйзел. - Что-то не припомню. А кем она приходится Валентину?

- Мачехой, - ответил Оуэн. - Она вышла замуж за отца Валентина, Якоба, когда тот уже был на склоне лет. Теперь, когда Валентин бежал, Дэниэл пропал, а Стефания себя дискредитировала, Констанция возглавила Клан Вольфов. Прежде мне никогда не доводилось с ней встречаться. И я очень сомневаюсь, что у нас найдутся общие темы для разговора. Но между тем все же лучше узнать, чего она хочет. Вдруг ей известно что-нибудь такое, что нам может пригодиться. Никогда нельзя сбрасывать со счетов такую возможность.

- Смотри в оба, - предупредила его Хэйзел. - Как бы там ни было, она все равно Вольф.

Улыбнувшись, Оуэн кивком попрощался с Тоби и Флином, и молодой аристо сопроводил его через толпу к месту, где ожидала Констанция Вольф. Как обычно, она находилась в окружении многочисленных поклонников, которые представляли все слои имущественного класса - от сливок высшего общества до просто очень богатых. Констанции едва исполнилось двадцать, и она была очень красива. Казалось, самой природой ей было предназначено вращаться в тех кругах, где ценят женскую красоту. Высокая и светловолосая, Констанция своим обликом походила на богиню. Однако, несмотря на несмолкающее вокруг веселье, точеное личико молодой особы оставалось холодным и безучастным. Иногда она улыбалась, но улыбка выходила натянутой и формальной. Увидев Оуэна, Констанция встрепенулась, и на мгновение ему даже показалось, что в глубине ее голубых глаз появилось нечто, похожее на облегчение. Она извинилась перед своими поклонниками и двинулась Оуэну навстречу.

Оуэн поприветствовал ее кивком головы, а Констанция в ответ сделала реверанс. Не поворачивая головы, она дала жестом понять, что молодой аристо может идти. Тот отвесил поклон и неохотно отошел, присоединившись к небольшой группе поклонников. Те при его появлении снизили тон разговора, так как, по-видимому, принялись обсуждать нечто достаточно личное, не переставая время от времени бросать на Оуэна неприязненные взгляды.

Оставшись с Оуэном наедине, Констанция облегченно вздохнула.

- Это Перси Фьюри, - начала она. - Он меня обожает, и я бесстыдно этим пользуюсь. Видите ли, после смерти моего мужа Якоба мне слишком часто приходится слышать от разных мужчин признания в любви. Так что даже самые искренние из них весьма трудно принимать всерьез. Когда ты богат и имеешь высокое положение в обществе, то становишься предметом всеобщего обожания. Вы и не представляете, сколько лести меня окружает. Но я всегда любила только одного человека, м. моего дорогого Якоба, и после его смерти ничего не изменилось. Однако в наше беспокойное время, когда Империя пребывает в вихре перемен, одинокой женщине тяжело прожить без могущественных покровителей и друзей. Поэтому мне приходится терпеть их вокруг себя и время от времени поощрять улыбкой или кивком. Пока они думают, что у них есть шанс меня обольстить, я могу пользоваться их расположением. Моих врагов они считают своими врагами, а стало быть, я могу рассчитывать на некоторую защиту, если не сказать безопасность. Надеюсь, вас не слишком шокирует моя искренность, сэр Дезсталкер?

- Нисколько, - ответил Оуэн, который на удивление был ею очарован. - Подобная откровенность - довольно редкое явление в наш век и тем более в наши дни. Возможно, вы столь же откровенно объясните, что, собственно, я могу для вас сделать.

- Умоляю, разберитесь с Валентином! Он всегда был позором Клана Вольфов. У меня есть основания полагать, что он убил своего отца.

- Правда? - Оуэн поднял бровь. - Этого я еще не слышал. Хотя не скажу, что очень удивлен. Я всегда считал, что Валентин способен на нечто подобное.

- В настоящее время я представляю Клан Вольфов, - продолжала Констанция. - Несмотря на то что я стала его членом не с рождения, а лишь в результате замужества, возглавить его, кроме меня, некому. Однако управлять Кланом, на котором лежит такое пятно, весьма трудно. И, хотя мои люди продолжают лояльно относиться ко мне, равно как и к моей Семье, терпение их не безгранично. Мне нужна ваша помощь, сэр Дезсталкер.

- Чем же я могу вам помочь? Должно быть, вы заметили, что я не слишком популярен среди властей предержащих. Если у меня и есть какое-то влияние, то оно строго ограничено.

А если вам нужен личный охранник, то позвольте заметить, что после завершения Восстания многие бравые воины остались не у дел. Так что личную охрану вы можете обеспечить себе без особого труда.

- Нет, вы не так меня поняли. - Констанция нахмурилась и медленно покачала головой. - Я вовсе не этого от вас прошу. Мне неловко говорить, сэр Дезсталкер, но, пожалуйста, простите меня и позвольте начать издалека.

- Да, конечно. Только, прошу вас, называйте меня Оуэном. Я не из тех, кто чтит формальности. Констанция невольно улыбнулась.

- Да, я слышала. Очень хорошо. Это значительно упрощает дело. Зовите меня Констанцией.

На мгновение она отвернулась, чтобы собраться с мыслями, а когда вновь взглянула на Оуэна, лицо ее выражало спокойствие и решительность.

- Моя жизнь сложилась не так, как я себе представляла. Уверена, вы понимаете, что я имею в виду. Когда я выходила замуж за Якоба Вольфа, то думала, что навсегда определила свой жизненный путь. Я собиралась родить и вырастить наших детей и до конца дней быть ему верной спутницей жизни. Но вдруг его не стало. Его убили, и на нашу Семью посыпался удар за ударом. Кончилось тем, что я осталась одна. Мне пришлось самой нести ответственность за свою жизнь, к чему я совсем не привыкла. Меня никогда не учили этому. Поэтому я вынуждена была приобретать опыт по ходу дела. Удивительно, на что бывает способен человек, когда обстоятельства вынуждают его. Так произошло со мной. Я научилась отвечать за себя и свою жизнь. Я быстро повзрослела. Когда за порогом тебя ждут нищета или смерть, а порой и то, и другое вместе, приходится быстро взрослеть. Тяжелая жизнь закалила меня. Но она также сделала меня безжалостной и жестокой. Словом, такой, какой мне быть не очень хотелось бы. Видите, Оуэн, как много у нас с вами общего. Именно поэтому я хочу, чтобы вы на мне женились.

Оуэн остолбенел. Когда он шел на встречу с Констанцией, то прикидывал в голове самые разные варианты их разговора. Ожидал услышать все что угодно, только не то, что услышал. Искушение повернуться и уйти, растворившись в толпе, было слишком велико, и подавить его стоило немалого труда. Спасаться бегством вообще было не в его правилах, не говоря уж о том, что это выглядело бы дурным тоном. Поэтому Оуэн не без усилия заставил себя закрыть рот и тяжело сглотнул.

- Почему я? - наконец выдавил он. Пожав плечами, Констанция ответила:

- Вполне понятно, что я должна выйти замуж. После долгих раздумий я пришла к выводу, что лучшей кандидатуры, чем вы, мне не найти. У нас очень много общего. Мы оба - выходцы из старинных и почитаемых родов. К тому же мне нужен человек, которого не коснулись зло и коррупция. К сожалению, пороки захлестнули почти весь наш класс. Мне нужен тот, кому я могла бы доверять. Конечно, я понимаю, это будет не любовный союз. Но мы с вами обязаны вступить в хороший брак и продолжить свой род. Вы снова сможете прославить свою Семью. А я буду гордиться тем, что стала одной из Дезсталкеров.

Констанция замолкла и выжидающе посмотрела на Оуэна. В такой переделке он еще не бывал и в первый раз в жизни растерялся.

- Я знал Якоба Вольфа, - после несколько затянувшегося молчания наконец произнес он. - У моего отца... были с ним какие-то дела. Сколько помню, я никогда его особенно не интересовал.

Констанция улыбнулась.

- Якоба вообще мало кто по-настоящему интересовал. Он был тяжелым человеком. Иначе и быть не могло. Но я знала другого Якоба. С этой стороны он никогда никому не открывался, даже собственным детям. А может, в первую очередь им. У него был сильный и неколебимый характер. Он всегда стоял насмерть за свои убеждения. Почти как вы, Оуэн.

- Постойте, постойте! - Оуэн протестующе замахал руками. - Меньше всего я похож на Якоба Вольфа. Что-что, а это нам с вами известно наверняка. Я никогда не хотел стать воином. Я был тихим ученым и оставался бы им до сих пор, если бы Лайонстон в свое время не объявила меня преступником. Меня захлестнула волна Восстания. Ее отголоски вынуждают меня идти тем же путем по сей день.

- То, что к подобным достижениям вас привели столь горестные обстоятельства, лишь делает вам честь, - возразила Констанция. - Но Восстание закончилось. Чем же вы намерены заниматься дальше) Вернуться к жизни простого историка вы не сможете - все равно что бабочке вновь обратиться в гусеницу. Пусть охота за преступниками сейчас отвечает вашей насущной потребности, однако на этой профессии нельзя строить свою жизнь. Нравится вам или нет, для многих людей вы стали символом чести. Они мечтают, чтобы вы возглавили Империю. А значит, вам придется заняться политикой. В противном случае вы выиграете бой, но проиграете сражение. Не затем же вы прошли через ужас войны, чтобы вместо Лайонстон на престол попал еще больший злодеи?

- Нет, - согласился Оуэн, - этого я не хочу. Однако меня совершенно не интересует власть. И никогда не интересовала.

- Именно такие, как вы, и становятся лучшими политиками, - парировала Констанция. - Тех, кто рвется к власти, надо гнать в три шеи. Политика - дело долга, а не желания. Вы нужны Империи.

- Если б вы знали, сколько раз мне приходилось это слышать, - произнес Оуэн, - от самых разных людей. Правда, у каждого из них различные представления о том, что я буду делать, когда приду к власти. Я лично всегда думал, что, как только закончится Восстание, мне удастся освободиться от этого бремени. Ни трон, ни корона меня совершенно не интересуют. Я мечтал отойти от всего, что связано с кровью и смертью, и вновь предаться привычной жизни. Но я ошибся. Долг будет преследовать меня до последнего вздоха, как старика у моря, который, единожды поймав рыбу, больше не смог оставить это занятие.

- Или как в легенде о красных башмаках, - кивнув ему в ответ, подхватила Констанция, - которые способны превратить вас в первоклассного танцора. Да только надев их один раз, уже никогда нельзя их снять, равно как нельзя перестать танцевать. Когда я впервые услышала эту историю, то для себя решила: если мне когда-нибудь придется оказаться в таком положении, то я буду танцевать настолько красиво, насколько это возможно. Тогда не придется вспоминать о нависшем надо мной проклятии - я буду целиком поглощена танцем. Идите в политику, Оуэн. Становитесь государственным мужем. Совершите какой-нибудь новый и восхитительный поворот в своей судьбе. Я смогу быть вам неплохим советчиком. Смогу направлять вас и знакомить с нужными людьми. Мы с вами составили бы хорошую партию

- Вами движет нечто большее, чем восхищение мной, - осененный внезапной мыслью, произнес Оуэн. - Помимо того, что вы желаете отделаться от Клана Вольфов, у вас наверняка есть более серьезные соображения. Вы чего-то боитесь. Чего-то вполне определенного. Чего же именно?

- Прекрасно, Оуэн. Вы не обманули моих ожиданий и оказались на редкость проницательны. Блю Блок обрел реальную власть и подчинил себе Кланы. Он диктует, а все остальные слушают и выполняют. Он выдвигает предложения, и все остальные тотчас с ним соглашаются. Я не доверяю Блю Блоку. Не доверяю тому, что им движет. И хочу освободиться от его влияния. Я также хочу, чтобы от него освободились все Семьи. Но они разобщены и охвачены страхом. Им нужен герой, за спиной которого они могли бы объединиться. Они готовы принять вас, даже несмотря на вашу позицию во время Восстания. Потому что понимают - вы боролись не столько против Кланов, сколько против Лайонстон. А вендетту они уважают и всегда с пониманием относились к амбициям. В конце концов, вы такой же, как они, потомственный аристократ.

- Нет! - резко прервал ее Оуэн. - Я совсем не такой, как они. Я сражался не только ради того, чтобы свергнуть Лайонстон. Я боролся против самого порядка, на котором держалась ее власть. Я видел зло и ужасы, в которых повинны Семьи. Видел, какую ужасную жизнь приходилось влачить народу ради того, чтобы горстка избранных аристократов купалась в роскоши.

- Вы изменились. Но и они тоже. Так помогите же им. Верните Кланам истинное предназначение. Помогите стать такими, какими им следует быть. А предназначено им быть руководящей силой Империи, чтобы вернуть ей былую мощь и могущество.

- Даже не знаю, Констанция, что вам сказать. Большинство считает, что сейчас аристократу место в гробу,

- Но в вашей власти изменить это положение, Оуэн, - парировала Констанция. - У аристократии слишком большой положительный потенциал, нельзя позволить ему кануть в Лету. Мы унаследовали от предков самое лучшее. Наша порода постепенно оттачивалась, совершенствуясь с каждым новым поколением. Неужели вы хотите, чтобы род Дезсталкеров прервался? А если нет, то вам нужно жениться на таком же, как вы, аристократе. Чтобы было кому передать фамильное наследство. В противном случае вы предадите свой Клан. - Она посмотрела на Оуэна изучающим взглядом. - Мы представляем довольно большую силу даже сами по себе. А вместе могли бы создать Семью, которая стала бы непобедимой.

- Нет, - замотал Оуэн головой, - я вас совсем не знаю. Я не люблю вас.

Она улыбнулась.

- У нас будет возможность узнать друг друга получше. Но то, что я о вас слышала, пришлось мне по душе.

- Видите ли, Констанция. Я всегда считал, что должен жениться по любви или не жениться вовсе. Мне нужен настоящий брак, а не выгодная сделка.

- Любви, Оуэн, я вам обещать не могу. Не уверена вообще, что смогу когда-нибудь полюбить. Мой брак был обговорен без моего участия, и когда мы с Якобом стали мужем и женой, я совершенно его не знала. Но чтобы поддерживать друг друга и быть друзьями, нам не обязательно любить. Хотя, возможно... со временем придет и любовь. - Кокетливо склонив голову набок, Констанция задумчиво смерила его взглядом. - Или в вашей жизни уже есть любовь? В средствах массовой информации нередко встречаются прямые намеки на ваши отношения с Хэйзел Д'Арк. Довольно опасная особа. В том, что она герой Восстания, ни у кого сомнений нет. Но вы должны отчетливо представлять себе, что никогда не сможете на ней жениться. Вы выходцы из разных кругов, и это будет всегда довлеть над вами. Что бы там ни пели в песнях, любовь не сможет ее укротить.

- Хэйзел и не говорила, что любит меня, - запинаясь, произнес Оуэн, словно сомневался, стоит ли говорить с Констанцией на эту тему. - Мы были близки настолько, насколько могут вообще быть близки два человека. Везде, куда ни бросала нас судьба, мы сражались бок о бок. Смотрели смерти в глаза и дальше больше, чем смерти. Но, несмотря на это, она никогда не говорила, что любит меня.

- Я могу родить вам детей, - продолжала Констанция. - Вырастить их и сделать частью Клана Дезсталкеров. Разве она может сделать это для вас?

- Нет, - твердо ответил Оуэн. - Полагаю, не может. Что ж, прекрасно, Констанция. Я согласен. Мы поженимся. За время отсутствия у меня накопилась масса дел. Надеюсь, вы в состоянии взять на себя все необходимые хлопоты, связанные с организацией свадьбы?

- Разумеется, - согласилась Констанция, - я обо всем позабочусь сама. Если хотите, можете поцеловать меня прямо сейчас.

Она приблизилась к нему вплотную и поцеловала. Это был очень ласковый, даже несколько робкий поцелуй. Но Оуэн почувствовал, что вместе с ним меняется вся его жизнь, как будто он предал себя власти будущего, которое весьма смутно себе представлял. Казалось, завершилась очередная глава его жизни и началась другая. Он был почти уверен, что принял правильное решение.

Немного отпрянув, они некоторое время продолжали смотреть друг на друга, при этом руки Оуэна несколько задержались на бедрах Констанции. Она глядела на него открыто, словно не испытывала ни тени смятения или сомнения, вверяя свою судьбу в его руки. Наконец Констанция отступила назад. Она улыбнулась ему и, согласно этикету, сделала реверанс, после чего двинулась в сторону толпы, оставив Оуэна одного. Окружающие стали разглядывать его с особым интересом, и он это чувствовал. Хотя в данный момент думал только о том, как ему преподнести эту новость Хэйзел Д'Арк.

В поисках более или менее уединенного местечка Хэйзел забрела в бар. Переливающаяся кафельная плитка, длинная деревянная стойка и многочисленные ряды бутылок выглядели уютно. Отыскав среди присутствующих Джека Рэндома и Руби Джорни. Хэйзел присоединилась к их компании. Пребывая в дружеском молчании, все трое пили, однако никто из них не выглядел особенно счастливым. На Джеке был синий комбинезон, который выгодно подчеркивал его крепкую фигуру. Джека наградили множеством разных медалей, но он никогда их не носил. Руби сверху была облачена в белый мех, а под ним, как всегда, в черную кожу. Объясняя подобное пристрастие, она говорила, что это помогает ей не забывать, кем она была. Однако это не мешало ей обвешивать себя всякого рода ювелирными украшениями из золота и серебра; стоило Руби слегка пошевелиться, как коллекция из драгоценных металлов приходила в движение и начинала клацать и бренчать. Все трое пили самое крепкое бренди, которое отыскали в баре. У каждого была своя бутылка, и никто из них не разменивался на такие мелочи, как бокалы. Бармена явно шокировало столь бесцеремонное обращение с хорошим бренди, но ему хватило здравого смысла промолчать. Он прекрасно понимал, с кем имеет дело, и потому действовал по принципу: хочешь жить - держи язык за зубами.

- Один из минусов, которые мы с вами приобрели в Лабиринте, - с грустью в голосе произнес Джек, - приходится заливать в себя чертовски много выпивки, чтобы от нее был хотя бы малейший толк. А без нее не обойтись. Посмотришь, какое чудо мы сотворили с нашей Империей, и сразу понимаешь, что созерцать столь ужасное зрелище на трезвую голову нельзя.

- Вот именно, - подхватила Руби. - Однако есть и плюсы. По крайней мере мы можем позволить себе самый качественный алкоголь. Но, сказать по правде, то, что мы сейчас пьем, не слишком отличается от дерьма, что я употребляла прежде.

- Ты, Руби, в этом деле ничего не смыслишь, - сказал Джек. - Неправда, - возмутилась та, - просто я говорю откровенно!

Между ними едва не возникла очередная перепалка, и Хэйзел, чтобы предотвратить ее, быстро направила разговор в другое русло.

- Итак, ребята, чем вы занимались, пока мы с Оуэном гонялись за преступниками? Наверно, все дела, дела?

- Да уж, дел нам хватает, - ответил Джек. - С тех пор как я стал проводить в жизнь программу нейтрализации аристократии, мне от нее отбою нет. Всякий раз, стоит какому-то аристо лишиться поддержки, он тотчас мчится ко мне, да еще норовит притащить с собой брата. А у меня своих проблем выше головы. Например, как сделать новую политическую систему централизованной и управляемой практически одним лицом. Люди возлагают на меня массу надежд. Благодаря Восстанию легенды обо мне достигли грандиозных размеров. Людей смущало наличие двух Джеков Рэндомов, и они решили, что герой должен быть один. Поэтому приписали все слухи мне. А в них большей частью чистый вымысел и ни грамма правды. Но никто из них не знает меня таким, каков я есть на самом деле, просто верят этой проклятой легенде. И, верно, поэтому думают, что я могу им чем-то помочь, разрешить их проблемы. А когда понимают, что сделать этого я не в состоянии, им еще хватает наглости на меня злиться! - Джек сделал большой глоток из бутылки. - Хотя, насколько я знаю, легенды обо мне не идут ни в какое сравнение со слухами, которые ходят о Руби. Я сам видел, как при виде нее люди начинают креститься.

- И правильно делают, - быстро подхватила Руби. - В половине случаев мне даже не приходится расплачиваться за покупки. Я просто вхожу в магазин, с грозным видом показываю пальцем на то, что мне нужно, и они уже готовы мне все отдать. Могу поспорить, что за этот бренди нам здесь тоже не придется платить. Думаю, достаточно одного хорошего взгляда, чтобы бармена бросило в жар.

- Ловлю тебя на слове, - произнесла Хэйзел.

При этих словах она бросила взгляд на Оуэна, который все еще говорил с Констанцией Вульф, что явно не прибавило ей настроения.

- Интересно было бы знать, о чем это он беседует с Очаровательной Мисс Совершенство? - продолжала она. - Терпеть не могу, когда Оуэн болтает со всякими аристо. Он слишком легко поддается влиянию.

- А в чем, собственно, дело? - осведомилась Руби. - Почему ты беспокоишься? Боишься, что его уведут от тебя?

- Ничуть, - фыркнула Хэйзел. - Нас связывают столь крепкие узы, что другим и не снились.

- Ну да, конечно, - поддакнула Руби. - Надеюсь, ты уже затащила его в постель?

- Не твое дело!

- Значит, еще нет.

- Для него это слишком много значит, - продолжала Хэйзел. - Он относится к таким вопросам чересчур серьезно. Если это произойдет, он сразу заведет разговор о доверии, начнет строить планы относительно дальнейшей совместной жизни. А я к этому пока не готова.

- Хотел бы я дожить до того времени, когда ты станешь готова, - заметил Джек.

- Тебе бы тоже не мешало заткнуться, - оборвала его Хэйзел.

- И все же, детка, советую тебе поторопить события, - спокойным голосом проговорила Руби, - а то как бы не пришлось жалеть. Глядишь, кто-нибудь уведет его у тебя прямо из-под носа. Я сама была бы не прочь за ним приударить. Классное телосложение, отличная задница и ко всему такой невинный взгляд. Как посмотрит на меня, сразу руки начинают чесаться.

- Держи-ка ты свои руки подальше от него, - твердо произнесла Хэйзел. - Всякий, кто положит глаз на Оуэна, будет лететь далеко и долго. Гарантирую.

- Скажи, ты любишь его? - не унималась Руби.

- У нас... взаимопонимание.

- Взаимопонимание не согреет по утрам в постели. Просто ты боишься идти на сближение, Хэйзел. Панически страшишься брать на себя какие-нибудь обязательства. У тебя с этим всю жизнь были проблемы.

- Особенно приятно услышать это от человека, который сам ни разу не связывал себя ни с кем никакими обязательствами.

- Мы говорим не обо мне, - так же спокойно продолжала Руби, - а о тебе. И об Оуэне. Ты же знаешь: он не будет вечно вертеться вокруг тебя. Вас свела война, но она кончилась. Он - самое лучшее, что тебе уготовила судьба, Хэйзел. И ты будешь последней дурой, если упустишь его. Я права, Джек?

- Меня лучше не спрашивайте. Я до сих пор не могу разобраться, какие у нас должны быть отношения. И, несмотря на то что я был неоднократно женат, ни в одном из браков отношения не складывались. Работа профессионального мятежника пожирает тебя целиком, больше ни на что не остается времени. Ты не можешь уделить кому-то достаточно внимания, как бы сам того ни хотел.

- Но ведь все закончилось, Джек, - промолвила Хэйзел.

- Думаешь, я этого не заметил? - Он поднес бутылку к губам, однако неожиданно поставил ее на место. - Я был человеком, который противостоял Системе. Любой Системе. Я знал точно, кто я и что должен делать. Знал свое предназначение перед лицом Лайонстон и коррумпированной Империей. Теперь и с той, и с другой покончено. Что мне делать дальше, я не знаю. Меня это чертовски беспокоит.

- Тебе всего лишь нужно обучиться вести войну другого рода, - вступила в разговор Руби, - которая называется политикой.

- Я слишком старый пес, чтобы обучаться новым трюкам, - сказал Джек. - В результате мне приходится торчать на проклятых встречах, совещаниях и прочих мероприятиях, стараясь примирить заклятых врагов, пока те не вцепились друг другу в глотки. Конца и края этой хреновине не видно. И я нередко задаю себе вопрос: есть ли вообще от этой деятельности хоть какой-то толк? - Он глубоко вздохнул. - Пожалуй, я был бы не прочь податься в охотники за преступниками вроде вас с Оуэном, но меня никак не покидает ощущение, что, стоит мне выпустить из-под контроля то, что сейчас творится в Империи, все здесь развалится к чертям. Видите ли, народ мне доверяет. Для него я - легендарный профессиональный мятежник. Человек, который в конце концов предоставил им свободу. Не могу же я взять и сказать им, что меня воротит от их каждодневных проблем.

- Понимаю, - глубокомысленно кивая, подхватила Руби. - Нас испортил успех. Возьмем, к примеру, меня. В конце концов я получила богатство, о котором всю жизнь только мечтала. Такое богатство, что я не могу его толком оценить. Когда мне присылают счета, просто диву даешься, какие в них огромные цифры - никогда не знала, что такие вообще бывают. А делать-то для этого мне приходится совсем не много. Отыскать какого-нибудь богатенького преступника, выяснить, где тот припрятал награбленное добро, и конфисковать его. После чего передать Парламенту и получить комиссионные. Собственно говоря, всю основную муторную работу выполняют за меня компьютерщики - их в моем распоряжении предостаточно. Так вот, они отслеживают место, где ублюдки прячут деньги и драгоценности, после чего в дело вступаю я. Нагрянув как снег на голову, я беру негодяя, что называется, тепленьким. Во время ареста почти никто не оказывает сопротивления. Если мне удалось прорваться через охранную систему, сражаться, как правило, не приходится. Бывает, что стоит мне войти, как некоторые тут же начинают рыдать.

- Да ты, как я погляжу, везде успеваешь, - заметил Джек. - Только скажи, пожалуйста, с каких это пор ты стала заниматься арестами? Насколько я помню, прежде за тобой ничего подобного не водилось.

- Ну ладно, если ты уж так настаиваешь, то придется уточнить. До ареста, как правило, дело не доходит. Я просто врываюсь в дом и убиваю мерзавцев на месте. Все равно их дни сочтены. Самое большее, им удалось бы протянуть свое жалкое существование до суда. А мне при этом пришлось бы взвалить на себя массу бумажной волокиты, от которой меня тошнит. Поэтому я не вижу никакого смысла в том, чтобы обременять себя ненужной работой. Главное, впрочем, в другом - в том, что я теперь при деньгах. Даже более того. Их у меня столько, что не потратить за всю жизнь. Большой дом, прислуга, предметы роскоши и комфорта... Но оказалось, что от всего этого быстро устаешь. Дорогие вещи превращаются в побрякушки. Даже накричать на слуг мне уже не доставляет былого удовольствия. Какой смысл кричать на людей, которые за это от тебя же получают деньги? Но самое ужасное, что меня то, и дело преследует подозрение, будто я становлюсь мягкотелой и бесхребетной. А ведь нашему брату надо всегда держать ухо востро.

- Что правда, то правда, - тяжело вздохнув, согласился Джек. - Хорошо, когда мечты сбываются. Беда в том, что рано или поздно приходится просыпаться.

- Очень мудро, нечего сказать, - хмыкнула Руби. - Только что ты имеешь в виду?

- Будь я проклят, если знаю, - пожал плечами Джек. - Зато звучит здорово и как раз по теме. - Кинув в сторону Оуэна, Джек добавил: - Что у него за дела с женщиной из Вольфов?

- Может, она знает, где прячется Валентин?

- Может быть. Но я не стал бы доверять ничему, что исходит от Вольфов. Если верить последним сплетням, Констанция Вольф недавно переспала с одним из Ходжира. А это отвратительное семейство. Мерзкие людишки.

Хэйзел вперилась в Джека пронзительным взглядом.

- Что-то ты странно произнес имя Ходжира. От твоего голоса веяло каким-то особым холодом. Любопытно, чем они тебе так насолили? Что тебя с ними связывало в прошлом?

- Верно, - подхватила Руби, - я уже не в первый раз замечаю, что ты это семейство задеваешь как-то по особенному. Чем же, скажи, они хуже всех остальных ублюдков-аристократов?

Джек уставился на бутылку бренди только затем, чтобы не глядеть на Руби и Хэйзел.

- Моя мать была из Клана Ходжира, - тихо признался он. - Они вышвырнули ее на улицу без гроша в кармане. И только потому, что она предпочла выйти замуж за человека, который был ей больше по душе, чем тот, кого прочили ей в мужья. Ходжира всегда были подонками. И такими же остались. Никому из них доверять нельзя.

- И все же ты довольно быстро заключил с ними сделку, - заметила Руби. - Спасая аристократические задницы, продал все свои принципы.

- Иначе было нельзя, - ответил Джек. - Требовалось вывести Семьи вместе с их частными армиями из состояния войны. Спасая их от виселицы, я сохранил жизни многим другим, которые могли бы погибнуть от рук аристократии. Разве ради этого не стоило пойти на сделку? Что такое принципы по сравнению с жизнью людей?

- Выходит, тебе наплевать, что останутся безнаказанными виновники многочисленных преступлений? Те Кланы, которые творили их на протяжении многих поколений?

Джек метнул на Руби резкий взгляд.

- Довольно пошлое заявление из уст наемного убийцы. Не припомню, чтобы тебя когда-нибудь беспокоила судьба человечества. И вообще можно подумать, что у тебя когда-нибудь были принципы.

- Никогда не было, - признала Руби, - и я этого не скрываю. Но раньше я к тебе относилась совсем иначе. Я верила в тебя, Джек. А потом оказалось, что ты такой же, как все.

Между ними завязался давний спор, которому не было конца. Решив не вмешиваться, Хэйзел повернула голову к толпе. И та расступилась как раз в то самое время, когда, обняв Констанцию, Оуэн поцеловал ее.

Финли Кэмпбелл, вновь одетый по последней моде, двигался сквозь толпу, словно плывущая по течению акула, наслаждающаяся своим пребыванием среди добычи. На нем был превосходного покроя сюртук ярко-синего цвета, сидевший благодаря великолепному покрою на Финли как влитой. На ногах кожаные, выше колен сапоги, надетые поверх лимонно-желтых гетр. Длинные волосы неким причудливым образом заплетены в косу. На шее Финли носил шарф цвета алой розы, повязанный достаточно небрежно, чтобы было заметно, что он сделал это сам. Подобным деталям туалета придавалось особое значение. Другим важным атрибутом было пенсне, которое не несло в себе никакого практического смысла. В свое время Финли Кэмпбелл слыл законодателем моды, и щегольская манера одеваться сыскала ему восхищение всех и каждого.

Когда он проходил мимо, люди награждали его одобрительными взглядами, а порой даже разражались аплодисментами. Но все это было давно, еще в прошлой жизни.

За годы Восстания Финли сильно изменился. Некогда свежее, юношеское лицо вытянулось и истощало, вокруг глаз и рта обозначились глубокие морщинки. Цвет волос значительно поблек и стал почти белым. Хотя Финли было всего около тридцати, выглядел он на добрый десяток лет больше. И, сколько он ни старался, в его походке ощущалось больше солдатской выправки, чем непринужденности светского человека. Холодные, как лед, глаза могли вселить ужас в кого угодно. Положение не могло спасти даже изысканное одеяние, которое выглядело на Финли, словно шутовской костюм на наемном убийце. Завидев его, люди поспешно расступались, опасаясь, что он ненароком может с ними заговорить. Хотя он отрекся от Кэмпбеллов и больше не был главой Клана, во многом Финли стал походить на своего отца в последние годы жизни - страшного и опасного человека. Эта мысль не переставала его беспокоить.

Волновало его и то, что он никак не мог вписаться в свой бывший образ. Он думал, что стоит ему вновь облачиться в одежду денди, как восхищение и одобрение толпы будет обеспечено. Но все вышло иначе. Финли был уже далеко не тот, что прежде. Пройдя через огонь террористических актов, которые ему поручало осуществить Подполье, он потерял очарование и невинность молодости и вернуться к прошлому при всем желании не мог. Помимо того, что изображать собой прежнего франта ему стоило больших усилий, теперешнее его существование среди жалких политиков и их прихлебателей не шло ни в какое сравнение со смертельными схватками во время Восстания. Тогда все, что он делал, действительно имело огромное значение. Теперь же Финли превратился во второстепенного отставного вояку, ничем не отличающегося от тысячи других.

Обыкновенный убийца, слишком рано оказавшийся на пенсии.

Будучи Железным Гладиатором, Финли мог утолить жажду крови и возбуждения на Арене, где не знал себе равных. Но когда он покинул общество и, следуя за своей возлюбленной Евангелиной, примкнул к Подполью клонов и эсперов, ему пришлось поставить крест на прошлой жизни. Место гладиатора занял его наставник и бывший Железный Гладиатор, который обычно выступал в этой роли в отсутствие Финли. Однако во время Восстания Железный Гладиатор погиб, приняв зверскую смерть от эспера Джулиана Ская, отомстившего за своего брата Аурика. Этот кровавый факт запечатлела камера Флина. На самом деле Аурик умер от руки Финли, который сражался в маске. В этом истинный убийца никогда не признавался Джулиану, опасаясь навсегда потерять друга.

Итак, путь на Арену для Финли был навсегда закрыт. Он не мог даже позволить себе сражаться в маске - зрители сразу же узнают его стиль, секрет выплывет наружу. Слухи дойдут до Джулиана, и тот поймет, что убил невиновного человека. Поэтому Финли ничего не оставалось, как, поддавшись уговорам Евангелины, облачиться в щегольской костюм и стать дипломатом и полномочным представителем клонов и эсперов. Хотя у Финли подчас появлялись сомнения: не воспользовалась ли Евангелика своим влиянием в Подполье, чтобы хоть чем-то его занять? Возможно, она заботилась только о том, чтобы он чувствовал себя при деле? Но прямо спросить ее об этом Финли не решался. Она боролась за то, чтобы клоны из Подполья могли занять достойное место на новой политической арене. Это была важная и необходимая миссия. Порой он не видел Евангелину по несколько дней. Очень часто, когда ему крайне необходимо было ощутить тепло и поддержку, ее не оказывалось рядом.

Финли было очень горько думать об этом, поэтому он всеми силами старался отгонять от себя подобные мысли.

Если б он знал, сколько пришлось Евангелине постараться ради него! Всякий раз, глядя ему в глаза, она читала в них все большее отчаяние и боялась, что рано или поздно оно может достичь опасной отметки. Боялась, что, если Финли не найдет себе применения в новой жизни, не обретет смысла существования, он может покончить с собой. Но и Евангелина не знала, о чем продолжает грезить Финли. А грезил он о том славном времечке, когда в его жилах кипела кровь, когда он мог вонзить во врага острие ножа или хотя бы вздернуть кого-нибудь на виселицу при свете луны. Как просто его душе обрести мир! Достаточно всего лишь вернуться к прошлой жизни.

Взгляд Финли упал на Оуэна Дезсталкера именно тогда, когда тот стоял один. При этом бывшего Железного Гладиатора обуял прежний гнев. Не только любовь заставляла его ходить по земле; сердце столь же сильно горело неистребимой ненавистью. Финли подошел к Дезсталкеру, и Оуэн, обернувшись, приветствовал его легким поклоном. Финли, в свою очередь, также отвесил ему официальный поклон. Подобные формальности необходимо соблюдать всем и каждому. Несмотря на то что Финли и Оуэн сражались по одну сторону баррикад, в общечеловеческом смысле у них было очень мало общего. Оуэн считал Финли бешеным псом, который в любую минуту способен сорваться с цепи и вцепиться в глотку не только врагу, но даже другу. Финли же видел в Оуэне опасного дилетанта, который слишком много воображает. Однако при свидетелях они, как правило, вели себя подчеркнуто вежливо.

- У меня к тебе есть одно дело, - начал Финли.

- Что ж, тогда занимай очередь, - спокойно ответил Оуэн. - В чем дело, Кэмпбелл?

- Дело в Валентине Вольфе. Мне только что стало известно, что ты знал, где он прячется, а мне не сказал. Черт, он уничтожил всю мою Семью!

- Валентин уничтожил очень много Семей. Именно поэтому Парламент послал за ним меня. Тебе это надлежало бы знать, будь ты действительно так хорошо осведомлен. Если последнее время ты был несколько... занят, я тебе помочь ничем не могу.

- Не выводи меня из себя, Дезсталкер!

- А ты, Кэмпбелл, прекрати говорить со мной в таком тоне. Если на то пошло, то у меня к Валентину Вольфу куда больше претензий, чем у тебя. Он уничтожил мою планету.

- Я убью его, - сказал Финли, - а также всех, кто попытается меня остановить. Будь то даже всемогущий Оуэн Дезсталкер.

- Попробуй, - улыбнувшись, спокойно произнес тот.

С этими словами Оуэн развернулся и пошел прочь. Провожая его взглядом, Финли крепко стиснул кулаки. Вдруг кто-то прикоснулся к его руке, и он, пылая яростью, резко обернулся. Перед ним, улыбаясь, стояла Евангелина Шрек. В один миг от его гнева не осталось и следа, и Финли расплылся в счастливой улыбке.

- Я вернулась раньше, - произнесла Евангелина, взяв его за руки, - хотела сделать тебе сюрприз. Но, судя по твоему взгляду, я немного опоздала. Кто на этот раз тебя огорчил?

- О, всего лишь Дезсталкер, - спокойно, словно ни в чем не бывало, ответил он.

Едва Финли осветила ее улыбка и огонек ее глаз, как от прежнего мрачного настроения осталось одно лишь воспоминание. Он заключил Евангелику в свои объятия, прижал к себе, и, казалось, все, что стояло между ними, в этот момент утонуло в море бездонной любви. Возможно, именно так и было. Спустя некоторое время они освободились из объятий и посмотрели друг другу в глаза.