Чтение 7–й страницы книги ~Шпага Софийского дома~

- Гребите, майн герр!

Хм... Гребите... Куда, интересно?

- Держим лодку носом к волне, ясно?

Да ясно, куда уж яснее. Олег Иваныч кивнул. Носом к волне... Да хоть хреном - похоже, один черт!

Особенно наглая волна накрыла вдруг беглецов с головами. Олег Иваныч уж думал - все, амба, ан нет, выплыли. Водичку изо ртов повыплевывали, вновь веслами замахали, вернее досками...

Разбойничьего струга уже давно не было видно. Сгинул, пропал, словно призрак. То ли на берег выбросился, то ли унесся в глубь озера, то ли разбился о подводные камни. А может, и так затонул, нахлебавшись водицы, - дырочку-то Олег с рыцарем не фиговую в корме проделали, так что туда ему и дорога, на дно, стругу бандитскому, окаянному. Впрочем, похоже, и им то же светит...

Вот еще одна волна захлестнула лодку, еле выплыли. Позади шла, нагоняла, другая. Вполне можно и не вынырнуть.

Рыцарь неожиданно обернулся. Улыбнулся ободряюще, ткнув доской в небо. Действительно, плотная пелена облаков, похожая на овсяный кисель, заметно посветлела, улыбнулась голубоватым разрывом, сквозь который показался на мгновенье золотистый луч спрятавшегося солнца. Блеснул, упал на вершину волны, враз сделав ее бирюзовой, жутковато красивой, и пропал, словно и не было. Обозленная волна яростно подхватила лодку. Что-то узрев впереди, ливонец вскрикнул от ужаса. Олег Иваныч присмотрелся - черная громада острова внезапно замаячила перед ними. Лодку неудержимо несло на скалы... Беглецы даже не успели ничего сообразить, как подхваченное волною утлое суденышко с размаху шваркнулось о прибрежные скалы. Слава богу, не очень сильно! Нет, лодка, конечно, сразу потопла, но ее пассажиры никаких травм не получили, а, оказавшись в воде, сноровисто погребли к берегу. Правда, слово "погребли" не совсем подходило к способу передвижения невольных пловцов - ну-ка погребите-ка со связанными руками, попробуйте... Передвигались как могли: где - отталкиваясь ногами от дна, где - "по-собачьи", - по определению Олега Иваныча, именно таким стилем он плавал в далеком детстве. Очередная коварная волна сбила его с ног. Несмотря на это, Олег обрадовался, поскольку почувствовал коленями песчаный, чуть притопленный волнами берег.

Это оказался остров, небольшой, вытянутый в длину шагов на пятьдесят и в десяток шириною. Кроме травы да редких кустов - то ли ракиты, то ли вербы, Олег Иваныч был не силен в биологии, - никакой иной растительности в ближайшей видимости не наблюдалось. С одной стороны островка угрожающе торчали скалы, противоположный же край был уныло-песчаным. Другой земли поблизости видно не было, а может, просто было не разглядеть, в дождь-то. Выбравшись на берег, Олег Иваныч обессиленно уселся за песок и молча смотрел на падающие в воду капли. При этом вяло подумал, что хорошо бы сделать запас зресной воды, как и полагается всем, потерпевшим кораблекрушение. Подумал и мысленно покрутил пальцем у виска - какой, к чертям собачьим, запас, когда тут этой самой пресной воды - до хрена и больше, озеро же, чай, кругом, не море! Олег повернулся сообщить сию радостную весть рыцарю, но передумал. Ливонец молился, и это было правильно. Олег Иваныч помолился бы тоже, только вот не знал - как. Ни одной молитвы воспитанный во времена воинствующего атеизма майор, грешным делом, не ведал, а благодарить Господа простыми словами стеснялся. Вон как немец-то выкобенивается, тут тебе и "Патер ностер", и "Санта Мария", и прочее...

Не дожидаясь ночи, они завалились спать под ближайшим кустом, подстелив на мокрую траву наломанных веток. Олег отрубился сразу же, да и рыцарь недолго ворочался на своем неуютном ложе. Спали крепко, без сновидений, как и положено людям, весьма утомленным. А дождь все не кончался, собака, так и лил как из ведра, лишь иногда чуть ослабевал, чтобы затем вновь припустить с прежней силой.

Утром сияло солнце. Сверкало, отражаясь в зеленоватых волнах расплавленным золотом. Кроме солнца, в волнах отражался невысокий, поросший кустарником берег, камни и две нелепые фигуры, забравшиеся в воду по самую шею. Олег и фон Вейтлингер отмачивали в воде стягивающие руки ремни. Вчера как-то недосуг было этим заняться, а вот сегодня - сам бог велел. И вода в озере теплая, и солнышко светит. Да и времени свободного - хоть отбавляй. Впрочем, насчет времени беглецы не переживали - вряд ли они долго задержатся на острове. Озеро - не океан-море, рыбаки всяко сыщутся. Не сегодня, так завтра, не завтра, так через неделю. Ну, в крайнем случае, зимой можно и по льду. Ну это уж в очень крайнем... Одежда жертв кораблекрушения сохла на бережку рядом, делать пока было абсолютно нечего - со связанными руками не очень-то рыбу половишь, - Олег Иваныч с рыцарем развлекались светской беседой. Говорил, в основном, немец, Олег больше спрашивал, как-то уж так исхитрился, а может, профессия давала себя знать, да и вообще... В положении Олега каждый бы постарался узнать хоть что-нибудь об окружающем мире. О конце пятнадцатого века, сиречь. Сам-то Олег Иваныч этот период представлял весьма смутно, да и то только потому, что лет пять назад пытался поступить в Академию МВД. Пытался плохо - больше пьянствовал, как раз недавно развелся, но историю подучил немножко. Правда - не очень хорошо. По школьному учебнику для седьмого класса. Исторических романов он на дух не переносил "из-за скукоты", больше предпочитал фантастику. И это еще ничего, вот его сосед по кабинету, Коля Востриков, так тот вообще никакой литературы не читал, кроме обвинительных заключений в уголовных делах, кои самолично же и печатал. Так что, можно сказать, не таким уж неандертальцем в истории был Олег Иваныч, помнил и об Иване Третьем, и его прогрессивном деле собирания воедино всех русских земель. Как было написано в учебнике, все русские люди, как один, спали и видели, как бы скорее объединиться под верховной властью Великого Московского князя. Ну, были, конечно, отщепенцы. В очень-очень умеренном количестве, просто - тьфу. Всякие там Марфы Борецкие, князья Курбские и прочие тохтамыши. Впрочем, Курбский, кажется, не из той оперы...

В реальной же средневековой жизни ох как оказалось разобраться непросто! Вот Гришаня. Русский, а как москвичей не любит! Причем принципиально не любит. Вон как присматривал за Силантием да Костромичом-купчиной, уж те-то, похоже, горой за Ивана Третьего. А Гришаня шушукается с ливонцем этим, как его... псом-рыцарем, во! Жаль, не спросишь уже его ни о чем...

Олег Иваныч вздохнул и задумался. О том, каким же образом построить предварительный опрос рыцаря. Ну, или даже допрос. Типа как свидетеля. Так прямо и представил себе чистый лист уголовного дела. Что там первым-то идет? Ну да, имя, фамилия... Это, положим, ясно. Фон Вейтлингер, Куно. Проживающий по адресу...

- Куно, а ты вообще откуда?

"Пес-рыцарь" заулыбался, тряхнул мокрыми волосами и пояснил, что из Феллина.

- Ясно. А где это?

Ливонец подавился слюной и бросил на Олега недоуменный взгляд.

- Ах да, Феллин, - качнул головой тот. - Никогда не был. Кажется, чуть правее Стокгольма...

- Что ты, боярин? Стокгольм совсем в другой стороне!

- Да знаю, знаю. А Рига от вас далеко?

- Не очень. Но Нарва все-таки ближе.

Олег Иваныч обрадовался, услыхав про Нарву. Бывал когда-то, как же. Значит, этот самый Феллин - в Прибалтике. Теперь можно было продолжать дальше. В ходе неторопливой беседы в голове Олега Иваныча сам собою сложился некий виртуальный протокол допроса. Выглядел он так:

Фон Вейтлингер, Куно. Проживает по адресу: г. Фелн, Прибалтика, в трехэтажном доме рядом с ратушной площадью. Там же, вероятно, и прописан.

Двадцать восемь лет. Профессия - рыцарь Ливонского ордена. Национальность - ливонский (прибалтийский) немец. Родные языки - немецкий, эстонский, русский. Хорошо владеет шведским (если не врет). С эстонским языком понятно: вырос среди слуг-эстонцев, с русским тоже - нянька была русская, потом, по поручению магистра, специализировался на новгородских и псковских делах. В обоих городах бывал неоднократно с деловыми визитами. Смел, расчетлив. Ну, в этом Олег Иваныч самолично уже убедился. Образован. Умен. Несомненно - себе на уме. Характер... Олег усмехнулся. Для завершения портрета рыцаря так и просилось знаменитое: "характер нордический, стойкий"...

Ливонец вытащил из воды руки:

- По-моему, можно попробовать снять. Помогайте.

Освободиться от ремней удалось достаточно быстро. Намокшие, они раскисли и легко вытягивались из узлов.

Поужинали сырой, чуть подвяленной на солнце рыбой, которую удалось поймать рыцарю с помощью двух камней и рубахи. Олег Иваныч принимал посильное участие в ловле в качестве загонщика - громко шумел и топал по воде ногами. Неожиданно для него сырое мясо проскочило в желудок легко, словно Олег всю свою жизнь питался таким вот образом. Желудок не протестовал, наоборот - урчал довольно, требуя новой порции. Поужинав, прилегли на горячий, нагревшийся за день песочек, уставились в высокое небо, синее-синее, с медленно плывущими облаками, белыми, клочковатыми, похожими на сказочные замки. Олег Иваныч нет-нет да и бросал на рыцаря победные взгляды - ловко он его раскрутил, целое досье составил, профессионал все-таки, не хухры-мухры!

Рыцарь фон Вейтлингер довольно щурился. Он тоже составил досье на своего спутника, и ничуть не хуже старшего дознавателя:

"Новгородец. Судя по речи - судейский. Скорее всего, заведует владычным судом, вполне возможно - разбирает тяжбы. Скорее всего, настроен антимосковски. Имеет разветвленные связи среди Новгородского герренсрата и Софийского дома. Был послан в Обонежье с тайной миссией. По-видимому, самим архиепископом Ионой. Миссия настолько тайная, что о ней не знает даже игумен Феофилакт. А ведь Феофилакт близок к Ионе! Уже само по себе это многое говорит о посланнике. О миссии молчит - умеет хранить тайны, ну, это понятно, иного б и не послали. Никогда не был в Ливонии, о Нарве - врет, там нет ни таких зданий, ни таких улиц, которые он описывал. Эта ложь непонятна, хотя - черт с ней. Главное - он явно согласится быть посредником, если дело дойдет до организации переговоров между Орденом и Новгородским герренсратом, Господой, как его там называют..."

Так они и нежились на песочке, улыбаясь каждый своим мыслям. Олег Иваныч Завойский, старший дознаватель Н-ского РУВД города Санкт-Петербурга, и Куно фон Фейтлингер, ливонский рыцарь, полномочный представитель Вольтуса фон Герзе, магистра Лионского ордена...

Ливонский орден. Вернее, отделение Тевтонского ордена в Ливонии, как он когда-то официально именовался. Давным-давно, во времена крестовых походов, в Иерусалиме немецкими рыцарями был основан орден Святой Марии Тевтонской. Чуть позже, чем орден рыцарей Храма Соломона, или госпитальеров. После того как сарацины вынудили христиан уйти из палестины, руководство ордена попросило приюта на западных землях Священной Римской империи. Германский император разрешил. Еще бы... Слишком выгодным все представлялось: крестовый поход на пруссов, прибалтов, русских. Захват новых земель, колонизация, крещение язычников. Все так и было. Были битвы, были захваты, было могущество... рухнувшее шестьдесят лет назад под ударами поляков и литовцев... (Олег Иваныч посчитал, не поленился, 1410 год получился... вот только что там за битва была - не помнил). С тех пор отделение Тевтонского ордена в Ливонии (нынешних Эстонии и Латвии, когда-то населенных древними племенами ливов) все чаще именовалась Ливонским орденом, хотя формально и подчинялось тевтонцам, пока во внутренних орденских разборках не победила так называемая "вестфальская" партия - партия приверженцев самостоятельной политики ордена. Ливонцы владели прибалтийскими городами, имели лучший на Балтике флот (о том же говорил когда-то Гришаня, как он, интересно, там, выжил ли?), земельные претензии к Пскову да устойчивую репутацию склочников, усиленно раздувавшуюся ганзейцами. Ганза - основной торговый конкурент ордена. Да еще есть и поляки, и Дания... Слава господу, хоть шведы пока внутренними распрями заняты. Зато Рижский архиепископ... И ревельцы... Вот уж кому палец в рот не клади - враз откусят и скажут, что так и было! А ведь когда-то орден почти единолично владел Ригой, теперь же пришлось делить власть с архиепископом. К тому же и Ревель с Дерптом фактически управлялись сами собой, не очень-то слушаясь орденского магистра. Такие вот невеселые дела... Еще и псковичи зарятся на мирные орденские земли, вот, отняли, к примеру, замечательный Красный городок, не отдают, сволочи, как бедные ливонцы ни просят... Из всех рассказов фон Вейтлингера у Олега создалось устойчивое представление о Ливонском ордене как о крайне миролюбивом государстве, которое алчные и вороватые соседи (поляки, псковичи и прочая сволочь) не ставят ни в кельнский грош и всячески норовят побольнее обидеть. Ну просто только ленивый не пнет! Одни у ордена закадычные друзья остались - новгородцы. Особенно как две зимы назад заключили в Нарве выгодное новгородским купцам соглашение об унификации вощаного веса. Это мероприятие фон Вейтлингер хорошо запомнил, поскольку во многом сам его и организовывал, совместно с новгородским послом, господином Марком Панфильевым, купеческим старостой. На вопрос, знает ли такового Олег, тот глубокомысленно покивал, мол, знаю, конечно, только вот, к сожалению, встречаться не часто приходится, текучка заела.

Они провели на острове три дня. Солнечных, теплых, несуетных. Ловили рыбу да коротали время за приятной беседой. Добрались и до птичьих яиц на скалах. Олег даже попытался сварить их в горячем песке - напрасные хлопоты, чай, не Африка - пришлось так выпить, сырыми... А ничего, вкусно.

Олег Иваныч даже забывал иногда, где он, спохватывался только когда рыцарь хлопал глазами очумело в ответ на вопрос о новой серии "Звездных войн" или о его отношении к господину Жириновскому...

К исходу третьих суток на горизонте показался парус. Он быстро приближался, но новоявленные робинзоны отнюдь не спешили плакать от радости и привлекать к себе излишнее внимание, размахивая рубахами и шапками. Впрочем, шапок у них не было... Ну, дело не в шапках, дело в судне. А вдруг - разбойники? Недаром же Феофилакт говорил о банде Тимохи Рыси, что должна у них здесь быть хоть какая-то база. Ну, база нашлась - плавучая, а раз есть один пиратский корабль, почему ж их не может оказаться два или больше?

Выслушав логичную речь товарища по несчастью, фон Вейтлингер согласился и укрылся вместе с ним за кустами. И вовремя!

Корабль уже приблизился настолько, что стало можно различить высокие надстройки на носу и корме, большой белый парус, надувшийся ветром, круглый выпуклый корпус.

- "Благословенная Марта"! - выскочив из-за кустов, радостно закричал ливонец и забегал по берегу, размахивая руками.

- Нам очень повезло, - пояснил он Олегу. - Это "Благословенная Марта" - судно Иоганна Штюрмера, купца из Нарвы! Я его хорошо знаю.

- Будем надеяться, что и он тебя не забыл, - пробормотал про себя Олег Иваныч, скептически разглядывая корабль.

Там, видно, заметили рыцаря: матросы бросились к парусу. Через несколько минут судно бросило якорь в нескольких саженях от острова. Спущенная с когга лодка ходко летела по волнам, навстречу фон Вейтлингеру, стоявшему по колено в воде и посылавшему благодарные взгляды в небо.

Глава 5

Новгород. Июнь - июль 1470г.

Вверх по Дунаю судно в конце концов пошло,

Но тут переломилось широкое весло.

Хоть не нашлось другого, не оробел смельчак.

Ремнем подшитым он связал обломки кое-как.

"Песнь о Нибелунгах", Авентюра Двадцать пятая

Орденский корабль "Благословенная Марта", пользуясь попутным ветром, на всех парусах шел вверх по Волхову. Это был двухмачтовый когг, построенный на Любекской верфи лет пять назад по заказу почтенного нарвского негоцианта герра Иоганна Штюрмера, к слову сказать, бывшего пирата. Но это все грешки молодости. Вот уже лет десять, как уважаемый герр порвал со своим богопротивным занятием и ныне являлся не только богатым купцом, но и влиятельным членом герренсрата Нарвы. О том, что и относительно честная жизнь может иногда приносить неплохие доходы, красноречиво свидетельствовал объемистых размеров кошель прекрасно выделанной свиной кожи, важно висевший на толстом животе хозяина - круглого вечно улыбающегося толстячка с небольшой черной бородкой и хитрыми цыганистыми глазами. Одет герр Штюрмер был неброско, но дорого: черная бархатная куртка, вышитая толстыми золотыми нитками; рукава, по последней моде, с прорезями, сквозь которые торчит желтая шелковая рубашка, стоившая, пожалуй, целое состояние. На груди массивная золотая цепь, почти как у братков, только поизящнее, на ногах зеленые замшевые башмаки с длинными загибающимися кверху носами. Хоть и не полагалось носить таковые простому купцу, только какому-нибудь барону или, там, герцогу, однако герр Штюрмер, похоже, плевал на подобные запреты. Выпендривался, а скорее, вовсе не был простым купцом. Вообще, как успел заметить Олег, в пятнадцатом веке простые честные люди встречались почему-то крайне редко - все больше - с двойным, а то и с тройным дном. Конечно, это, может, только Олегу такие попадались, но тем не менее...

На плечи владельца (а по совместительству - и капитана) "Благословенной Марты" был небрежно наброшен короткий, подбитый бобровым мехом плащ, явно не лишний в здешних местах даже летом.

Олег Иваныч, представленный рыцарем Куно в качестве чуть ли не родного брата, пользовался на судне большой свободой - ему было разрешено пребывать где заблагорассудится, хоть на клотике или бушприте. Ну, туда Олегу, естественно, не очень хотелось, однако воспользоваться любезностью капитана он не преминул и уже следующим днем, выспавшись в каморке боцмана - худющего молчаливого немца, принялся с любопытством осматривать судно. Никто ему в этом не препятствовал. Только вот чувствовал Олег постоянно чей-то пригляд за собой, на который, впрочем, не обижался, понимал - иначе нельзя. То боцман внезапно оказывался рядом, то кто-нибудь из команды, по мнению Олега - сонмища весьма подозрительных личностей с физиономиями висельников. Кто без глаза, кто без уха, кто со шрамом в пол-лица. Красавцы, одним словом. Поглядев на них, Олег хмыкнул. Не далее как вчера вечером за кувшином рейнского уважаемый герр капитан вдохновенно пудрил ему мозги насчет того, что завязал с пиратством. Это с эдакими-то харями? Да их хоть сейчас можно в следственный изолятор! Всех скопом. Даже под подписку отпускать некого!

Облокотившись на мощный брус ограждения, Олег Иваныч стоял на кормовой площадке, с любопытством осматривая небольшую длинную пушечку - кулеврину, устанавливаемую на борту в специальное отверстие с помощью металлического штыря с вилкой, ну, точь-в-точь как весло на лодке. Пушечка, по уверению капитана, стрелявшая почти на тысячу шагов двадцатимиллиметровыми металлическими шариками, аккуратно лежала на палубе вдоль борта с висящими щитами. Рядом, в специальном сундучке, хранились боеприпасы. Такая же пушка, только помощнее, установленная на специальном деревянном лафете (она называлась бомбарда), располагалась на носу и метала каменные ядра на полторы тысячи шагов. Олег Иваныч лично взвесил одно из ядер в руке - выходило почти с полкило - и не поверил боцману. Врет, поди, собака. Чтоб этакое чугунное уродище да бабахнуло метров на семьсот? Весьма сомнительно.

Он перевел взгляд назад, где в серебристо-голубой дали белели стены Ладожской крепости, оставленной ими час назад, и вздохнул, вспомнив Гришаню. Все-таки жалко пацана, погиб ни за грош. Впрочем, может, и не погиб... хотя, конечно, не стоит зря надеяться. Не такие это люди - Тимоха Рысь и компания, - чтоб оставлять живых свидетелей. А струг, с которого так удачно бежали Олег с рыцарем Куно, скорее всего, затонул вместе с козлобородым Митрей и остальной шпаной. Туда им и дорога! Но, с другой стороны, неплохо было бы их сейчас встретить, скажем, во-о-он за той излучиной да бабахнуть из носовой бомбарды, чтоб щепки полетели! Заодно посмотреть, как эта средневековая пушка стреляет. Бьет на полторы тысячи шагов, или врал боцман?

"Благословенная Марта" шла вперед, оставляя позади себя белый пенный след. Вообще, она производила впечатление весьма добротного судна. Была в ее простых, даже несколько примитивных, обводах какая-то надежность, основательность, что ли. Не фешенебельная яхта, конечно, но плыть можно. И даже вполне комфортно, не то что на бандитском струге. Интересно, что у нее в трюме? Ах да, кажется, вчера капитан говорил, что сукно да селедка. Сукно в тюках, селедка в бочках. Ну да, одна такая бочка, уже открытая, стояла в... каюте? нет... скорее - в каморке... капитана. Тот еще хвастал, что, мол, рыбинка к рыбинке, не как у ганзейских прощелыг, которые так и норовят в одну бочку и нормальную рыбу засунуть, и мелочь всякую, в общем - некондицион, или - третий сорт не брак! Да еще и запрет был новгородцам эти бочки вскрывать при покупке. По какому-то там Нибурову миру. И сукна нельзя из тюков раскатывать... ну, тут тоже господа ганзейцы не терялись, сукно скатывали меньше указанного, да еще и дрянное пытались всучить. А поди проверь! Нельзя - и точка! А сами-то, волки тряпочные, все новгородские товары тщательно проверяли, особенно - воск. Имели такое право. Возьмут - и отколупнут кусок, изрядного весу, между прочим. Им с того колупания прямая выгода - все, что отколупнуто, - даром достается. Такие вот порядочки. Потому-то новгородцы и поперли против, дескать, надоело, давайте по-честному торговаться. По-честному... А на фига ганзейцам по-честному, коли они монополисты? Орденский флот хоть и сильный, да торговцев там мало, Ганзе не конкуренты, так, смех один. Англичан да голландцев ганзейцы ни в жизнь к Новгороду не подпустят, а шведы пока своими проблемами заняты. Что-то неладно пока в королевстве шведском. Вот ганзейцы и пользуются. Обиделись на новгородцев, подлюки, а те что такого и просили-то? Честно торговать - всего и делов. Нет, не хотят честно. Монопольную прибыль им подавай. Барыши. Ишь, выпендрились - торговлю закрыли, двор свой в Новгороде опечатали, думают, шиш вам, а не селедка с сукном. Ну, посмотрим, как дальше. Без торговлишки-то и самим ганзейцам не очень. Это уж они так, на испуг хотят взять. Ладно. Много чего узнал про ганзейцев Олег Иваныч за вчерашний вечер. Фон Вейтлингер аж переводить устал - язык заплетался. А достопочтенный герр Штюрмер все говорил и говорил. И про ганзейцев, и про Рижского архиепископа, по словам капитана - сволочь, какой свет не видывал со времен Ноева ковчега. И еще - про псковичей да про московитов. Ах да, еще про поляков... По всему выходило - только и остались хорошие люди на свете: сами ливонцы да новгородцы. Ну что ж, Олег Иваныч был рад оказаться в компании "хороших". Впрочем, характеристики остальных людишек - хоть и кивал согласно - он воспринял с изрядной долей скепсиса...

К полудню на палубу выполз рыцарь Куно с кувшинчиком рейнского и парой кислых моченых яблок, коих имелась у капитана целая бочка. Олег их вчера есть не мог - до чего кислые, а вот рыцарь хрумкал да еще нахваливал, вкусно, мол. Ну, тут уж тот случай, когда о вкусах не спорят.

Винца Олег Иваныч с удовольствием выкушал, а вот от яблока отказался, кушайте сами, благородный рыцарь Куно, премного благодарны.

- Ну, как хочешь, - фон Вейтлингер пожал плечами. Отхлебнул из кувшина, пожевал яблочко - Олег аж скривился - потом оглянулся и шепотом осведомился, не забыл ли благороднейший господин Олег их разговор относительно тайной миссии рыцаря.

- Не забыл, не забыл, помню, - заверил Олег Иваныч. - Только ты ведь и сам сейчас в Новгороде будешь.

- Я - одно дело, но если и ты напомнишь, как лицо приближенное...

- Ладно... напомню. Хм... тоже мне - приближенное лицо. Интересно, к кому?

- Что-что?

- Это я о своем, о девичьем. Обязательно передам архиепископу все, что ты просил, Куно, даже не сомневайся... при первом же удобном случае.

"Благословенная Марта" на всех парусах неслась к Новгороду.

По обоим берегам седого Волхова тянулись высокие сопки, покрытые еловым лесом. Позади осталась Ладога - крупный населенный пункт, насчитывающий больше сотни дворов. Ладожская крепость, сложенная из крупных известняковых плит, произвела на Олега Иваныча достойное впечатление. Высокая, мощная. С трех сторон - вода: Волхов, ров и речка Ладожка. Попробуй, возьми такую! Внутри посада, населенного ремесленниками и торговцами, желто-серые домишки посадских окружали добротные храмы, главный из них - Георгиевский собор приглянулся Олегу Иванычу своей неброской красотою и какой-то совершенной законченностью форм, хотя и не отличавшихся геометрической правильностью. Известняк - камень мягкий, крошащийся. Попробуй, выстрой. Из любопытства Олег Иваныч даже заглянул внутрь, пока герр Штюрмер нанимал лоцмана. В храме царила полутьма, солнце, скрытое за густой пеленой облачности, и на улице-то было не очень-то ярким, тем более здесь, в узком глухом помещении с маленькими оконцами. Лишь когда Олег Иваныч собрался уходить, внезапно вырвавшийся из-за облаков луч проник внутрь, высветив убранство храма. Удивительно - но оно стало вдруг каким-то совсем по-домашнему уютным, теплым, доброжелательным. Золотистые оклады икон в алтаре, неяркие фрески, тянувшиеся в несколько поясов до самого потолка, все это благолепие охватило Олега Иваныча, ненавязчиво мягко, но настолько неудержимо, что - от природы мало во что верящий дознаватель - внезапно ощутил прилив благоговения и гордости. Гордости за то, что он тоже, черт побери, русский! В южной части храма, в дьяконнике, почти во весь рост был изображен святой Георгий, уже поразивший змия. Выражение лица его, усталого, но довольного успешно исполненным делом, казалось, что-то говорило Олегу. Что-то?

- Фигня! Прорвемся! - именно такие слова слышались Олегу Иванычу.

Он покинул храм с какой-то грустной радостью и ощущением щемящего счастья, исходящего от появившейся внутренней убежденности в правильности избранного пути. Вот если б еще с Гришаней все было в порядке... И с Рощиным...

Уходя, Олег Иваныч украдкой перекрестился.

Иоганн Штюрмер с нанятым лоцманом уже подходили к пристани, когда Олег Иваныч нагнал их. "Благословенная Марта" легко покачивалась на волнах. Высокие мачты ее, чуть наклоненные к носу, придавали облику судна строгую величавость. Все-таки "Благословенная Марта" была не только надежным, но и очень красивым судном. Обычные купеческие струги рядом с ней как-то терялись, словно серые утки рядом с прекрасным лебедем.

Они отплыли сразу, как только пришли на корабль. Серовато-белые стены Ладоги быстро сделались незаметными на фоне зеленовато-бурых лесистых сопок, лишь ладожские храмы долго еще сверкали на солнце белыми, словно сахар, свечками. Поменьше - Георгиевский собор, и значительно больше - Успенский.

Ночью "Благословенная Марта" пришвартовалась к пристани Гостиного Поля - небольшого населенного пункта у начала знаменитых волховских порогов. Рядом с деревянной пристанью тянулись приземистые строения - склады товаров иноземных и новгородских купцов. Олег Иваныч увидел их утром, когда, еле продрав глаза - до полночи пили вино в теплой компании капитана и фон Вейтлингера, - попытался привести себя в чувство пригоршней холодненькой утренней водицы. Приведя "морду лица" в более-менее приличное, по здешним меркам, состояние, Олег Иваныч решил немного пройтись. Обозреть, так сказать, окрестности. Очень уж ему не понравился вид струга, пришвартованного параллельно пристани чуть ниже "Благословенной Марты". Почему не понравился, Олег Иваныч не смог бы объяснить толком. Не понравился - и все. Можно сказать - интуиция. А интуиции Олег Иваныч, как опытный дознаватель, привык доверять. Не целиком, конечно, но все-таки... Корма у струга была какой-то странной. Необычной, что ли. Только что в ней необычного такого? Олег спрыгнул на берег - несмотря на раннее время, напротив пристани уже начинался торг - средневековые люди вставали рано, с солнышком, и так же рано ложились.

Это вот Олег Иваныч вчера засиделся, с собутыльниками... Потолкался для вида по рынку, приценился к куску ярко-красного аксамитового сукна - зря приценивался, потом еле отбился от настойчивых привязок продавца - отбившись, направился к пристани. Шел быстрым шагом, насвистывая что-то на мотив "Дыма над водой" и вызывая косые взгляды - не любили тут свистунов, нехорошим это делом считалось - свистеть. Олег Иваныч это с ходу просек, свистеть перестал, да и торопиться. Это только нехорошие люди торопятся, шильники всякие да шпыни ненадобные. А куда торопятся - ясное дело, пакость какую-нибудь устроить, для хорошего-то дела торопыжность эта ну никак не нужна... Небрежно заложив руки за спину, он с крайне озабоченным видом - но не торопясь, упаси Боже! - прошествовал мимо подозрительного судна. Смотрел внимательно, однако - искоса, как бы и не смотрел вовсе. Но примечал все. И новые доски - беловато-желтые - на корме приметил. Ага... Новые досочки, значит. И мачта вроде новая. А старая где? Не она ль недавно сломалась, да с таким треском - аж под палубой было слыхать. А досочки? Не взамен ли тех, выбитых лично Олегом Иванычем в компании с ливонским рыцарем Куно?

Ах, шильники, видно, не судьба вам была сгинуть в пучине. Верно народ говорит - кому повешену быть, тот не утонет! А не нанести ли визит на этот пиратский крейсер? Совместно с благородным рыцарем Куно фон Вейтлингером... Повод только найти. А впрочем, не очень-то нужен был, по здешним понятиям, повод. Морды христопродавные не понравились - вот вам и повод, чего еще надо-то?!

- Господин Олег!

Олег обернулся - рыцарь Куно. Бледноватый после вчерашнего. За ним угрюмо маячил капитан Иоганн Штюрмер. Чего же угрюмо-то? Утро - вон какое солнечное!

И вправду, день зачинался замечательный: светлый а какой-то праздничный, с прозрачным, дрожащим над дальним лесом маревом и пронзительно синим небом, чуть тронутым кое-где белыми мазками облачности. Легкий ветерок шевелил листья росших на самом берегу берез, небольших, видно недавно посаженных - уж слишком ровно росли.

Капитан Штюрмер притулился к березе и сплюнул.

- Лоцман пропал, - хмуро пояснил Куно. - Как это по-русски? Плакали наши денежки!

Пожав плечами, Олег Иваныч предложил нанять другого, на что рыцарь возразил, что сделать это не так легко, как кажется, поскольку буквально дня три назад прошел в Новгород большой купеческий караван - все местные лоцманы с ним и ушли.

Большой купеческий караван. Наверняка Иван Костромич и прочие. Жаль вот, Гришаня только... Олег вздохнул и кивнул на струг с новой кормой:

- Ничего не напоминает, Куно?

- Что? Этот корабль... - рыцарь внимательно присмотрелся и вздрогнул: - О! О, майн Гот!!!

Не говоря больше ни слова, он вытащил из ножен меч и бросился к стругу. С разбега перескочил на корму и скрылся в небольшом помещении трюма... том самом...

Особо не раздумывая, Олег Иваныч последовал его примеру, чувствуя за плечами дыхание капитана "Благословенной Марты".

Струг качнулся, и он едва не свалился за борт, успев уцепиться за мачту. Тут же на палубу поднялся Куно фон Вейтлингер.

- Там, - нехорошо усмехаясь, он кивнул вниз, а потом посмотрел почему-то на Штюрмера, - там наш лоцман!

Нанятый в Ладоге лоцман - молодой кудрявый парень - лежал неподвижно, уткнувшись лицом в мокрые доски трюма. Под левой лопаткой его торчала костяная рукоятка ножа.

- Статья сто пятая, - цинично, но, к сожалению, верно, констатировал Олег Иваныч. - Умышленное убийство. Однако неплохо засадили, - он осторожно потрогал нож. - Между третьим и четвертым ребром. Профессионально сработали, сволочи!

Выбравшись на палубу, они поспешно покинули пустынное судно. Почему разбойники бросили струг? Зачем убили лоцмана? Ну, с лоцманом, допустим, понятно - парня ликвидировали, чтобы задержать ливонцев, - другого объяснения Олег Иваныч пока не видел. Но разве человеческая жизнь соизмерима с этим желанием? Вполне. И в двадцать первом-то веке часто убивают практически ни за что. Выгодно убить - убили. Ливонцев задержали? Да, на какое-то время - несомненно. И струг бросили, не пожалели. А ведь он денег стоит, струг-то. Стали бы простые разбойники-ушкуи этак вот поступать? Да ни в жисть! Значит, не интересуют их мелкие проблемы, типа струга. Значит, гораздо большие деньги на кону, значит, платит им кто-то, и хорошо платит! Прав был игумен Феофилакт насчет разбойничьей базы, денег и высокого покровителя.

- Борода, что у козлища, - молвил кто-то из прибрежных торговцев в ответ на беглые расспросы Олега Иваныча.

Борода, что у козлища... Митря! Стопудово, Митря, - к бабке не ходи!

За Гостиным Полем берега Волхова стали ниже - уже не было видно крутых, поросших темных еловым лесом сопок, зато стало больше болот - унылых, однообразных, плоских. Лишь иногда встречающиеся небольшие - по два-три двора - деревеньки слегка разнообразили путь. Встретился по пути и большой посад - все как положено, с крепостью и каменным храмом, - но "Благословенная Марта" не стала делать там остановку - было слишком дорого время - капитан Штюрмер надеялся, если повезет, взять лоцмана в Грузино - последнем крупном селении перед знаменитыми волховскими порогами. Потому - спешили.

Успели до темна. Грузине действительно оказалось крупным и богатым селом, с новыми - еще, казалось, пахнущими смолой - избами и следами недавнего пожара. На пригорке, рядом с выгоревшей пустошью, деловито перестукивались топоры - к зиме торопились поставить срубы. И не какие-нибудь захудалые, а высокие, в двенадцать венцов - хоромины, а не избы. Видно, богато жили грузинцы. Да и как не жить - на левом берегу Волхова, как раз напротив села, заканчивалась дорога, серо-желтая, пыльная, с вытоптанной травой - по всему видать, частенько пользовались дорогой-то, не забрасывали. Внизу, у реки, толпились люди. Сбились в кучу лошади, коровы, повозки. От левого берега к Грузине деловито сновали многочисленные плоты и лодки. Амбалистые мужичишки споро перегружали грузы. С телег - на плоты. С плотов - на телеги. Отсюда и название - Грузино. От грузов да грузчиков.

- Ишь, как ловко орудуют, шельмы.

Олег Иваныч засмотрелся на перевозчиков и даже не заметил, как, повинуясь команде капитана, "Благословенная Марта" неслышно подошла к причалу.

Они все-таки нашли лоцмана. После долгих уговоров взяли местного рыбака - старого, с развесистыми седыми усами, деда "сто лет в обед". И то повезло - все, кто помоложе, либо промышляли рыбу в Ладоге, либо ушли с караваном.

- Пройдем, ништо! - заверил дед, аккуратно заворачивая в тряпицу несколько серебряных рейнских грошей. - Вода есть, много воды-от. Дожди почитай с Троицы поливали, дня три токмо ведро. Пройде-о-ом. Канатом за камни зацепимся. Да были б людищи посильнее, а вода - она вынесет.

Вода действительно вынесла. Да и людишки, тянувшие канат против течения, оказались на высоте. Только один бог знает, скольких нервов это стоило капитану Штюрмеру и его боцману!

Огромные камни торчали в воде повсюду, словно зубы сказочного дракона. Мимо "Благословенной Марты" неслись по течению обломки карбасов и лодок. Сумасшедшей водяной каруселью они вертелись в водоворотах, исчезали где-то в глубине и снова всплывали, с треском ударяясь о камни. От этого звука хватался за сердце капитан Иоганн Штюрмер, морщился рыцарь Куно и даже Олег Иваныч с опаской посматривал за борт. Было чего бояться! Волховские пороги - это вам не шторм на Балтике, это намного хуже! Были моменты, когда думалось - все, не выплывем - с такой силой течение сносило на камни! Вот-вот лопнет канат - и неуправляемое судно бросит кормой на камни! И ведь не выплывешь - течение! Доказывай потом Господу Богу, что ты в двадцатом веке родился, а здесь очутился, можно сказать, случайно, и вовсе не корысти ради.

- Добрая когга! - когда вышли на чистую воду, одобрительно отозвался о корабле старый рыбак. - И шкипер - не в лесу найденный...

- Вы тоже смелый человек, - перевел фон Вейтлингер слова капитана. - И очень опытный кормщик. Вот вам еще грош, заслужили.

Еще пара дней - и все почувствовали приближение большого города. Все чаще мелькали по берегам деревни, попадались и монастыри - в основном, деревянные, но добротной постройки, с высокими храмами, сложенными из белого известняка. Заметные издалека, храмы сверкали на солнце, словно знамение. Олег Иваныч даже перекрестился, хоть и не считал себя верующим человеком. Ну, полным атеистом тоже не считал. Так, не поймешь кто, как и большинство. Красят яйца на Пасху, иногда ходят в церковь, детей, правда, крестят, это уж обязательно, но... Попроси кого прочесть Символ веры, прочтут? Вот и Олег Иваныч сомневался...

Все больше лодей, стругов, лодчонок сновало по седым водам Волхова. Купцы, рыбаки, перевозчики, монахи - все торопились, спешили, словно боялись опоздать куда-то. Куда-то? Олег Иваныч и сам уже нетерпеливо поглядывал вперед, все ждал, ну когда же, когда?

А вот он, Господин Великий Новгород!

Выплыл из-за поворота белым лебедем стен, вознесся к небесам маковками церквей, растекся по Волхову колокольным звоном. Вверх, вверх - ярусами храмы - и главный - Святой Софии: сияют закомары пиленым сахаром, в куполах золотом плавится солнце! Справа - торг с лавками-рядами, впереди - мост. Кипит, волнуется, не затихает ни на минуту людское море. Всем угодят гости-купцы: и знатному воину, что приценивается к броням да панцирям новгородским, и фряжским, и свейским. Даже нюрнбергские есть - знаменитого мастера Зельцера работы, что привезены тайно свейским гостями; и боярыне - вон идет, с мамками да девками дворовыми, глаза серые, с поволокой, не одного парня стрелой любовной ранили, стреляют по сторонам, разбегаются - и фландрского сукна зеленого, словно майская трава, и парчи персидской, а есть еще и ювелирный ряд, златокузнецы-рукодельцы уж такие перстни-колечки-серьги сотворят - красоты неописуемой, так и тает женское сердце, как мед в печи. Чуть дальше пройти - рыба, и ганзейская селедка в бочках, и своя, волховская, - караси да карпы. А мясо, мясо - так и пахнет разделанной требухой, хоть нос затыкай да беги без оглядки - оно понятно, что пахнет, чай, жара стоит, не зима ведь. Бегают по торгу мальчишки:

- А вот кому сбитень, сбитень кому?

- Квас, квас, стоялый, холодненький, только что с погребу!

- Сбитень, сбиться - пить не упиться!

- Квас-квасок, налетай, браток!

- Сбитень...

- Эй, малый, ну-ка, нацеди квасу. Да не жалей, лей больше. Ух! Хорош! И правда - ледяной. На вот тебе...

- Ой, батюшка-боярин, у меня и сдачи нет. А вон меняла, кормилец!

- Рейнский грош? Запросто разменяем. Вот те две деньги московские... А счас и их...

Расплатившись с продавцом кваса, Олег Иваныч вышел с шумного торга на Ярославов двор, полюбовался на церкви и, пройдя мимо кирпичного степенного помоста, оказался прямиком у моста через Волхов. Большой мост, широкий, усадистый - на мосту тоясе лавки купеческие. Торгуют...

Целью Олега Иваныча была Софийская сторона, точнее - двор архиепископа Ионы, владычный, как его тут называли.

"Благословенная Марта", счастливо избегнув всех опасностей нелегкого пути, умиротворенно покачивалась на мелкой ряби, пришвартованная у немецкого вымола. Капитан Иоганн Штюрмер предложил Олегу переночевать на когге - ганзейский двор, где можно было бы остановиться с удобством, пару лет назад был ликвидирован обидчивыми ганзейцами. Вывезен вместе с приказчиками. Вообще, немцев в Новгороде нынче стало поменьше, больше свеев, иногда даже попадались голландцы и датчане - как они миновали строгое око Ганзы, только бог ведал да изменчивое моряцкое счастье. Олег Иваныч лишь благодарно кивнул в ответ на искреннее предложение ливонца - ночевать ему действительно было негде. Да и не только ночевать. Ладно... Для начала - исполнить обещание, данное рыцарю Куно фон Вейтлингеру, - поговорить с архиепископом или с его людьми, к кому подпустят. Потом пошататься по пристаням-вымолам, поискать Ивана Костромича да Силантия. Мало ли, помогут чем. Да и про Гришаню узнать. Что да как, да где схоронили.

Перейдя мост, он оказался на левом берегу Волхова, на Софийской стороне. Мощный земляной вал. Каменные стены. Этакий город в городе. Кремль, Детинец. Просторное место, обнесенное каменной стеной с башнями и воротами. Внутри находились церкви, в том числе и церковь Святой Софьи Премудрости Божией - знаменитая Софья. Уносилась ввысь белая громада собора. Купола сияли так, что Олег Иваныч даже прикрыл глаза рукой. Ну его в баню. Противосолнечных очков что-то он на торгу не видел. Однако куда дальше... Как там разносчик кваса сказал? От Софийского храма направо. Мимо какой-то церкви... Богоявления, кажется. Или - Преображения, на воротах. Нет, не на тех воротах, на Прусских... Василия церковь... Вот та вроде. А дальше - куда? Там и дороги-то нет. Спросить у кого? Эй, малый! Ага... Понял... Владычный двор, говоришь? Вижу! По Бискуплей улице? Это вот по этой, что ли? Ясненько.

Чуть позади Софийского собора Олег Иваныч свернул направо и, пройдя еще немного, оказался на Владычном дворе - в резиденции новгородского архиепископа Ионы. По левую руку располагалась Владычная палата, также прозываемая Грановитой, не так давно выстроенная по указу владыки Евфимия, судебные избы и несколько дворов, многие из которых также были построены по приказу Евфимия. Он много чего строил, этот Евфимий, прямо не архиепископ, а архитектор какой-то. Даже в Ладоге, как говорил рыцарь Куно, Евфимий что-то там перестраивал...

Строгая, готическая красота - в строительстве принимали участие немцы - терялась в глубокой тени. У ворот стояла стража. Упертая.

- Не пропустим к владыке, зело хворает. Да и кто ты таков-то? Сейчас быстро в поруб!

А ведь и правда арестуют, с них станется. Где-то за рекой, на Торговой стороне, гулко ударил колокол. Олег Иваныч бочком-бочком направился было обратно...

- Не пущай его, робята!

Ну вот, дождался! Какой-то здоровенный детина схватил его за руку. Другой - в блестящем шлеме с бармицей вытащил за меч. Со стороны крепостной башни им на помощь бежало еще человек пять, в кольчугах, шлемах и с копьями.

Олег Иваныч затравленно оглянулся. Влип так влип! Олег уже был достаточно знаком со здешними нравами, чтоб понимать - сначала в подвал кинут, а уж опосля будут разбираться, кто таков да зачем владыку видеть хотел. И это "опосля" могло затянуться о-о-очень надолго.

- А ну, шагай-ка в поруб!

- Стойте-ка!

Знакомый голос. Звонкий, пронзительный, ломкий. Олег обернулся.

Отрок. Червленый зипун с блестящей тесьмой, лазоревая рубаха. Стоит подбоченясь, смотрит гордо. Светлые волосы стянуты ремешком, глаза - синие, как море. Гришаня!

- Гришаня!!!

- Батюшки святы... Никак, Олег Иваныч?!

Миг - и Гришаня бросился Олегу на шею. Крупные слезы катились из глаз отрока - в эти суровые времена и взрослые воины совсем не стеснялись плакать.

Олег Иваныч тоже почувствовал что-то такое в горле... Но справился, проглотил комок, погладил Гришаню по голове, буркнул - не поймешь что. На самом-то деле рад был Олег Иваныч, ой как рад! Пожалуй, не было у него на этом свете сейчас человека ближе, чем этот софийский отрок... Софийский отрок... Следовательно - человек служилый, исполняющий поручения самого новгородского владыки - архиепископа. Не малая должность в Новгороде была у отрока.

- Гришаня, мне б к владыке!

- Сделаем, Олег Иваныч, сделаем. Онуфрий, что ты встал? Это ж старый мой товарищ и благородный воин. Ну, не ворчи, не ворчи. Вижу, что службу несете не за страх, доложу владыке. Пойдем, Олег Иваныч, провожу!

Узкая лестница. Темень после улицы - хоть и горели свечи. Снова стража. Без слов пропустили - видно, знали Гришаню. Просторный зал, несколько мрачноватые, опирающиеся на столб своды. В кресле, у стены, старец. Черная ряса, сморщенное высохшее лицо, борова, белая как лунь, в руках золоченый посох. Иона...

- Человек к тебе, владыко, - бухнулся на колени Гришаня...

- Вижу, что человек. Исчезни, отрок!

Вблизи он оказался не таким уж и старым, новгородский архиепископ Иона, скорее - изможденным, осунувшимся. Больным. Умные глубоко посаженные глаза неопределенного цвета цепко смотрели на Олега.

- Говоришь, поможет орден против Ивана? - внимательно выслушав сообщение, задумчиво молвил Иона. - Это, конечно, взамен нашей помощи супротив псковичей, чтоб им пусто было. Против Пскова мы поможем, они у нас в печенках сидят. А вот против Ивана... - архиепископ вдруг замолк, закашлялся надрывно, отхаркиваясь кровавыми сгустками в большую серебряную чашу.

- Супротив Ивана - боюсь, не выдюжит орден, - откашлявшись, твердо произнес он. - Не те уж рыцари, что прежде, не те. Под Грюнвальдом-то им хвост поприжали. Вот ежели б с рыцарями еще б и Казимир Литовский... Тот тоже Ивана не жалует. Однако хитер, собака, и осторожен вельми, аки лис. Спору нет, сторожкость тут нужна, с Иваном-то. Особливо - нам, Новгороду, Господину Великому! Хлеб с низовьев перехватит Иван - и что? Свей, литовцы, продадут? Так не так уж у них у самих его много... Ганзейцы? Те хитрованы великие. Не торгуется им, вишь. Что ты про рыцаря молвил? Придет?

- Как только согласитесь на встречу, э... сэр! - заверил Олег Иваныч, не совсем точно представляя себе, каким образом следует обращаться к лицу столь высокого духовного сана. Монсеньором его, что ли, называть? Или - ваше высокопреосвященство?

- Передай - завтра в полдень, на дворе Ивановской сотни. Пусть будет одет как купец. Дело якобы разобрать торговое. Уразумел? - впавшие глаза старца сурово мерцали в полутьме зала.

Олег Иваныч хотел было от себя предложить для встречи пароль - типа "Вам не нужен славянский шкаф?" - а что, уж если играть в шпионов, так по-взрослому. И так все происходящее сильно напоминало ему джеймсбондовский боевик. Олег даже и рот уже открыл, чтобы сказать... Но осекся!

Уж слишком величественно выглядел архиепископ - даже больной, - и явно не было у него никакого намерения шутить, потому как весьма и весьма серьезные вопросы затрагивала завтрашняя встреча.

- И сам языком не больно-то мели, воин, - напоследок предупредил Иона. - Укоротим быстро!

Олег Иваныч несколько даже обиделся, хотел было возразить, да Иона уже махнул рукой - иди, мол.

Неловко поклонившись, Олег направился к выходу. Солнечные лучи, проникая сквозь цветные витражи в окнах, окрашивали пол синим, зеленым и желтым, желтых световых столбиках была сильно заметна пыль. Олег Иваныч не удержался - чихнул-таки на выходе.