Чтение 7–й страницы книги ~В стране водяных~

приступил к допросу:

- Имя?

- Грук.

- Чем занимаешься?

- До недавнего времени был почтальоном.

- Отлично. Вот этот человек утверждает, что ты украл у него
автоматическую ручку.

- Да, это было около месяца назад.

- Для чего?

- Дал ее поиграть моему маленькому ребенку.

Полицейский вперил в Грука острый взгляд:

- И что же этот ребенок?

- Неделю назад умер.

- Свидетельство о смерти при тебе?

Тощий каппа вытащил из сумки на животе лист бумаги и протянул
полицейскому. Тот пробежал его глазами, улыбнулся и, похлопав Грука по
плечу, сказал:

Все в порядке. Прости за беспокойство.

Совершенно ошеломленный, я уставился на полицейского. Тощий каппа,
что-то бурча себе под нос, удалился. Придя наконец в себя, я спросил:

- Почему вы его отпустили?

- Он невиновен, - ответил полицейский.

- Но ведь он украл мою ручку...

- Украл, чтобы дать поиграть своему ребенку, а ребенок умер. Если в
чем-либо сомневаетесь, прочтите статью номер одна тысяча двести
восемьдесят пять уголовного кодекса.

Полицейский повернулся ко мне спиной и быстро зашагал прочь. Что мне
оставалось делать? Я отправился к Маггу, твердя про себя: "Статья тысяча
двести восемьдесят пять уголовного кодекса".

Философ Магг любил гостей. В тот день в его полутемной комнате
собрались судья Бэпп, доктор Чакк и директор стекольной фирмы Гэр. Все они
курили, и дым от их сигар поднимался к семицветному фонарю. Самой большой
удачей для меня было то, что явился судья Бэпп. Едва успев сесть, я
обратился к нему, но вместо вопроса о статье тысяча двести восемьдесят
пять задал другой вопрос:

- Тысяча извинений, господин Бэпп. Скажите, наказывают ли
преступников в вашей стране?

Бэпп не спеша выпустил дым от сигары с золотым ободком и со скучающим
видом ответил:

- Разумеется, наказывают. Практикуется даже смертная казнь.

- Дело в том, что месяц назад...

Изложив подробно всю историю с авторучкой, я осведомился о содержании
статьи тысяча двести восемьдесят пять уголовного кодекса.

- Угу, - сказал Бэпп. - Статья эта гласит: "Каково бы ни было
преступление, лицо, совершившее это преступление, наказанию не подлежит,
после того как причина или обстоятельство, побудившие к совершению этого
преступления, исчезли". Возьмем ваш случай. Совершена кража, этот каппа
был отцом, но теперь он больше не отец, и потому преступление его само
собой перестало существовать.

- Какая нелепость!

- Ничего подобного. Нелепостью было бы приравнивать каппу, который
б_ы_л_ отцом, к каппе, который _я_в_л_я_е_т_с_я_ отцом. Впрочем,
простите, ведь японские законы не видят в этом никакого различия. Но нам
это, простите, кажется смешны. Хо-хо-хо-хо-хо...

И, бросив сигару, Бэпп разразился пронзительным смехом. Тогда в
разговор вмешался доктор Чакк, лицо весьма далекое от юриспруденции.
Поправив пенсне, он задал мне вопрос:

- В Японии тоже существует смертная казнь?

- Конечно, существует. Смертная казнь через повешенье.

Меня разозлило равнодушие Бэппа, и я поспешил добавить язвительно:

- Но в вашей стране, несомненно, казнят более просвещенным способом,
не так ли?

- Да, у нас казнят более просвещенным способом, - по-прежнему
спокойно подтвердил Бэпп. - В нашей стране казнь через повешенье не
практикуется. Иногда для этого используется электричество. А вообще и
электричество нам не приходится применять. Как правило, у нас просто
провозглашают перед преступником название преступления.

- И преступник умирает от этого?

- Совершенно верно, умирает. Не забудьте, что у нас, у капп, нервная
организация гораздо тоньше, чем у вас, людей.

- Такой метод применяется не только для смертных казней, но и для
убийства, - сказал директор стекольной фабрики Гэр. Он был весь сиреневый
от падающих на него разноцветных бликов и благодушно мне улыбался. -
Совсем недавно один социалист обозвал меня вором, и я чуть не умер от
разрыва сердца.

- Это случается гораздо чаще, чем мы полагаем. Недавно вот так умер
один мой знакомый адвокат.

Это заговорил философ Магг, и я повернулся к нему. Магг продолжал, ни
на кого не глядя, с обычной своей иронической усмешкой:

- Кто-то обозвал его лягушкой... Вы, конечно, знаете, что в нашей
стране обозвать лягушкой - это все равно что назвать подлецом из
подлецов... И вот он задумался, и думал дни и ночи напролет, лягушка он
или не лягушка, и в конце концов умер.

- Это, пожалуй, самоубийство, - сказал я.

- И все же его назвали лягушкой с намерением убить. С вашей,
человеческой, точки зрения, это, может быть, можно рассматривать как
самоубийство...

В этот самый момент за стеной, там, где находилась квартира поэта
Токка, треснул сухой, разорвавший воздух пистолетный выстрел.

Мы немедленно бросились туда. Токк лежал на полу среди горшков с
высокогорными растениями. В правой его руке был зажат пистолет, из блюдца
на голове текла кровь. Рядом с ним, прижимаясь лицом к его груди, навзрыд
плакала самка. Я взял ее за плечи и поднял. (Обыкновенно я избегаю
прикасаться к скользкой коже каппы.) Я спросил ее:

- Как это случилось?

- Не знаю. Ничего не знаю. Он сидел, что-то писал - и вдруг выстрелил
себе в голову... Что теперь будет со мной?.. Qur-r-r-r... Qur-r-r-r...
(Так каппы плачут.)

Директор стекольной фирмы Гэр, грустно качая головой, сказал судье
Бэппу:

- Вот к чему приводят все эти капризы.

Бэпп ничего не ответил и закурил сигару с золотым ободком. Доктор
Чакк, который осматривал рану, присев на корточки, поднялся и произнес
профессиональным тоном, обращаясь ко всем нам:

- Все кончено. Токк страдал заболеванием желудка, и одного этого было
бы достаточно, чтобы он совершенно расклеился.

- Смотрите, однако, - проговорил, словно пытаясь оправдать
самоубийцу, философ Магг, - здесь лежит какая-то записка.

Он взял со стола лист бумаги. Все (за исключением, впрочем, меня)
сгрудились позади него, вытягивая шеи, и через его широкие плечи
уставились на записку.

Вставай и иди. В долину, что ограждает наш мир.

Там священные холмы и ясные воды,

Благоухание трав и цветов.

Магг повернулся к нам и сказал с горькой усмешкой:

- Это плагиат. "Миньона" Гете. Видимо, Токк пошел на самоубийство еще
и потому, что выдохся как поэт.

Случилось так, что именно в это время у дома Токка остановился
автомобиль. Это приехал Крабак. Некоторое время он молча стоял в дверях,
глядя на труп Токка. Затем он подошел к нам и заорал в лицо Маггу:

- Это его завещание?

- Нет. Это его последние стихи.

- Стихи?

Волосы на голове Крабака стали дыбом. Магг, невозмутимый, как всегда,
протянул ему листок. Ни на кого не глядя, Крабак впился глазами в строчки
стихов. Он читал и перечитывал их, почти не обращая внимания на вопросы
Магга.

- Что вы думаете по поводу смерти Токка?

- Вставай... Я тоже когда-нибудь умру... В долину, что ограждает наш
мир...

- Ведь вы были, кажется, одним из самых близких друзей Токка?

- Друзей? У Токка никогда не было друзей. В долину, что ограждает наш
мир... К сожалению, Токк... Там священные холмы...

- К сожалению?..

- Ясные воды... Вы-то счастливы... Там священные холмы...

Самка Токка все еще продолжала плакать. Мне стало жаль ее, и я, обняв
ее за плечи, отвел к дивану в углу комнаты. Там смеялся ничего не
подозревающий детеныш двух или трех лет. Я усадил самку, взял на руки
детеныша и немного покачал его. Я почувствовал, что на глаза мои
навернулись слезы. Это был первый и единственный случай, когда я плакал в
стране водяных.

- Жаль семью этого бездельника, - заметил Гэр.

- Да, таким нет дела до того, Что будет после них, - отозвался судья