каждого двенадцатичасового цикла. Они будут будить вас через каждые десять
минут - это время достаточное для отдыха, хоть вы и не успеете
соскользнуть в глубокий сон и подсознательные видения. Надеюсь, кошмаров
больше не будет.
вероятно, считаете, что я должен научиться не бояться своих снов, отдавать
себе полный отчет в них. - Он взял в руки толстую зеленую папку, свой
ботанический дневник, и начал механически переворачивать страницы. -
Иногда мне кажется, что я вижу сны постоянно, каждую минуту дня и ночи.
Возможно, мы все их видим.
иссушившую кожу вокруг глаз и рта, отчего его длинные челюсти выдавались
еще больше, а лицо казалось худым, щеки запали. Керанс понял, что болезнь,
чем бы она ни была, не затронула самой сущности Хардмана. Жесткая
независимость Хардмана была столь же сильна, как будто стальное лезвие
прорезало какое-то ограждение и высвободило скрытые силы организма.
на Хардмана. Грязный шерстяной жакет и случайный подбор одежды,
одутловатая, окрашенная хинином кожа делали его похожим на потрепанного
знахаря, маскируя резкий и острый интеллект.
что сознание есть ни что иное, как особая разновидность каталептического
бреда, что способности и возможности центральной нервной системы во время
сна столь же обширны, как и в период, который мы называем бодрствованием.
Тем не менее мы должны удовлетвориться первым приближением к истине и
постараться излечить то, что возможно. Согласны, Керанс?
что дышит свободнее.
как будто одна из лодок, висевших на шлюпбалках, ударилась о борт базы. Он
добавил: - Атмосфера лагуны вызывает слишком большое нервное напряжение. Я
уверен, через три дня, уйдя отсюда, мы все почувствуем себя лучше.
быстро взглянул на него и отложил свою папку. Бодкин громко откашлялся и
начал вдруг говорить о вреде сквозняков от вентилятора. Несколько секунд
Керанс и Хардман глядели друг другу в глаза, затем лейтенант кивнул сам
себе и продолжил свое чтение, предварительно взглянув на будильники.
спиною. Он понял, что умышленно сказал об отъезде Хардману, надеясь на
вполне определенный ответ и точно зная, почему Бодкин не сообщил больному
эту новость. Без тени сомнения он предупредил Хардмана, что если тот
что-то задумал, все приготовления к этому должны быть закончены за три
дня.
размышляя над собственным поведением. Вначале бессмысленная кража компаса,
теперь этот беспричинный акт саботажа. Ему и раньше случалось совершать
ошибки, но в прошлом он всегда верил, что они возмещаются несомненным
достоинством - полным и точным пониманием причин и целей его действий.
Если он теперь склонен откладывать решение, то это было результатом
нерешительности, нежеланием действовать, пока он полностью не осознает,
как он относится к Беатрис Дал.
звонить постоянно.
катамаран Керанса. Слишком уставший, чтобы заводить мотор, Керанс медленно
греб вдоль троса, натянутого между базой и испытательной станцией. Бодкин
сидел на носу, держа проигрыватель, похожий на почтовый ящик, между ног и
глядел на вялую зеленую воду, разрываемую носом лодки и испускающую яркие
отблески. Его полное лицо, заросшее неопрятной серой щетиной, казалось
усталым; он о чем-то задумался, посматривая на кольцо полузатонувших
зданий, как усталый корабельный лоцман, в тысячный раз входящий в знакомую
гавань. Когда они приблизились к испытательной станции, с ее крыши с ревом
поднялся вертолет; корпус станции покачнулся, по воде прошла рябь, каскад
брызг обрушился на их плечи. Бодкин выругался, но через несколько секунд
они вновь были сухими. Хотя было уже гораздо позже четырех часов дня,
солнце заполняло небо, превращая его в пылающий костер и заставляя
опускать глаза к поверхности воды. Вновь и вновь в стеклянных стенах
окружающих зданий они видели бесчисленные отражения солнца, двигавшиеся
вслед за ними, как языки пламени, как сверкающие фасеточные глаза
огромного насекомого.
пятидесяти футов в диаметре и грузоподъемностью в двадцать тонн. На нижней
палубе находились лаборатории, на верхней - каюты двух биологов,
штурманская рубка и кают-компания. Над крышей станции проходил небольшой
мостик, на котором были размещены приборы, измеряющий температуру и
влажность воздуха, количество осадков и уровень радиации. Груды сухих
воздушных семян и бурых водорослей, сморщенных и сожженных солнцем,
покрывали корой асфальтовые плиты понтона, масса водорослей смягчила
толчок лодки, причалившей к корпусу станции, медленно расступаясь, как
огромный влажный паром.
полукругом выгоревших таблиц и графиков, которые занимали всю стену до
потолка и, покрытые следами водорослей и паром кофе, напоминали древние
фрески. Таблицы слева, выполненные в первые годы их работы, были покрыты
подробными записями, различными ярлыками и вычерченными стрелами, но на
таблицах справа записи быстро редели, а на последних было лишь несколько
карандашных набросков, означавших важнейшие экологические коридоры. Многие
из таблиц потеряли свои скрепления со стеной и неопрятно свисали вперед и
вниз, как плиты обшивки покинутого корабля. Некоторые собрались в
беспорядочную груду у стены и были покрыты краткими и бессмысленными
надписями.
ждал, пока Бодкин объяснит ему свой эксперимент с Хардманом. Но Бодкин
удобно уселся у своего стола, посмотрел на беспорядочную груду папок и
каталожных ящиков на нем, затем открыл проигрыватель и достал из него
диск, осторожно поворачивая его в руках.
через три дня. Я не понял, что вы это держите в тайне от Хардмана.
заслуживающим внимания.
хотел никаких помех.
освободиться от чувства вины. - Возможно, перспектива близкого отъезда как
раз и выведет его из летаргии.
Керанса.
я не ошибаюсь, вы выглядите далеко не радостным. Почему же реакция
Хардмана должна быть другой?
вам, но что это вы задумали, для чего этот электрический камин и
будильники?
находилось еще множество таких же дисков. Он повернулся к Керансу и
некоторое время глядел на него своим кротким, но проницательным взглядом,
как ранее смотрел на Хардмана, и Керанс понял, что их отношения теперь не
просто взаимоотношения коллег, но и отношения наблюдателя и объекта
наблюдений. После паузы Бодкин отвернулся к таблицам, и Керанс невольно
улыбнулся. Он сказал себе:
морскими водорослями и моллюсками, в следующий раз он испытает свой
проигрыватель на мне.
банками с образцами; к крышке каждой банки был прикреплен ярлык.
ваших наблюдений за последние три года, как бы вы это сделали?
ответа, и собрался с мыслями. - Что ж, можно коротко сказать, что под
влиянием повышения температуры, влажности и уровня радиации флора и фауна
планеты начали возвращаться к тем формам, которые были распространены на
Земле при таких же условиях, иначе говоря - в триасовую эру.
последних трех лет мы с вами, Роберт, осмотрели не менее пяти тысяч
образцов животных и буквально десятки тысяч новых разновидностей растений.
Везде мы наблюдали одно и тоже: бесчисленные мутации направлены на то,
чтобы организмы выжили в изменившихся условиях. Повсюду мы наблюдали
лавинообразное возвращение в прошлое - настолько массовое, что немногие
сложные организмы, сохранившиеся на прежнем уровне развития, выглядят
странным отклонением от нормы: это немногие земноводные, птицы и -
человек. Любопытно, что подробно каталогизируя возвращение в прошлое у
многочисленных растений и животных, мы игнорировали наиболее важный
организм планеты.
Маккефри Энн
Флинт Эрик
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия
Пехов Алексей
Прозоров Александр