приработок. Стинер импортировал с Земли трюфели, паштеты из гусиной
Печенки, икру, супы из хвостов кенгуру, датские голубые сыры, копченых
устриц, перепелиные яйца, ром-бабы - все это запрещалось вводить на Марс
по причине того, что ООН хотела вынудить колонии расширять производство
собственной продукции. Эксперты по продовольствию утверждали, что ввозимые
продукты портятся при транспортировке из-за всепроникающей вредоносной
космической радиации. Но он-то, Стинер, отлично знал - истинной основой
запрета был страх: случись на Земле третья мировая война - что тогда
произойдет в колониях? Корабли с продовольствием перестали бы прибывать, и
колонии, не обеспечивающие себя собственной продукцией, за короткое время
вымерли бы от голода.
молчаливо с ними соглашаться. По его мнению, несколько банок французских
консервированных трюфелей, привезенных тайком, не могли заставить фермеров
прекратить производство молока, а свиноводов и овцеводов - мяса и шерсти.
Даже если вдруг в разных поселениях появятся стеклянные баночки с черной и
красной икрой по двадцать долларов за штуку, то и тогда будут по-прежнему
сажать сливовые и абрикосовые деревья, будут их опрыскивать и поливать.
"турецкого паштета", прибывшего прошлой ночью с автоматическим грузовым
кораблем из Манилы на крошечную тайную посадочную площадку, построенную
при помощи бликманов. Халва хорошо раскупалась, особенно в Нью-Израиле.
Проверяя целостность банок, он прикидывал, что может продать привезенное
не менее, чем по пяти долларов за штуку. Много товаров покупал старина
Арни Котт, забиравший почти все сладости плюс сыры и всевозможную
консервированную рыбу, а также канадский копченый бекон и голландскую
ветчину, поставлявшиеся в одинаковых пятифунтовых банках. Тактически он -
лучший клиент Стинера.
площадку. Возле вертикально стоящей ракеты копошился механик, готовивший
ее в обратный полет - сам Стинер абсолютно не разбирался в технике.
Ракета, построенная в Швейцарии, была небольшая, двадцать футов длины, но
вполне надежная. Несмотря на яркое солнце, в складе было холодно из-за
длинных, падающих с окрестных гор теней, и Стинер включил керосиновый
нагреватель, чтобы согреться. Техник, заметивший его в окне, кивнул в знак
того, что ракета готова в обратный путь, и Норберт временно оставил свои
банки. С помощью ручной тележки он начал вывозить со склада картонные
коробки и сваливать их на каменистую землю рядом с ракетой.
голосе, когда Стинер в очередной раз появился с тачкой.
коробках была сухая трава, из которой на Филиппинах производили нечто
напоминающее гашиш. "Травку" смешивали с вирджинским табаком и продавали в
Соединенных Штатах за огромные деньги. Стинер никогда не пробовал достать
зелье для себя - для него физическое и душевное здоровье было главным. Он
верил в здоровую пищу и здоровый образ жизни - не пил, не курил.
автономную систему управления. Через несколько дней в Маниле на Земле Жозе
Песквито, разбирая груз, найдет подробный список того, что необходимо
будет прислать в очередной раз.
маленьким и хрупким радиодеталям, которые тайком провозили на обычных
кораблях, курсирующих между Землей и Марсом. Еще раньше он пробовал
импортировать такие дорогостоящие на рынке товары, как пишущие машинки,
фотоаппараты, магнитофоны, меха, спиртные напитки, но из-за большой
конкуренции потерпел фиаско. Торговля необходимыми в жизни вещами повсюду
в колониях сосредоточилась в руках крупных воротил подпольного бизнеса,
обладавших огромными капиталами и собственными автономными каналами
доставки товаров.
именно поэтому и прибыл на Марс, ничего не зная о том, что две или три
фирмы, к примеру И-компания, в которой работал сосед Стинера Джек Болен,
действуя замкнутыми средневековыми цеховыми гильдиями, монополизировали
все ремонтное дело на планете. Отто попытался пройти отборочные тесты в
одну из фирм, но оказался недостаточно квалифицированным. Он перебивался
около года случайными заработками, а потом начал работать на Стинера,
проворачивая небольшие операции с импортом радиодеталей. Отто не нравилась
работа, но зато он не проливал пот под палящим солнцем в одной из бригад,
проводивших мелиорацию в пустыне.
должен иметь с ними дело. Мне не нравится, как они живут в своих бараках.
И такие хитрые - все время пытаются развести фруктовые сады, всякие там
апельсины, лимоны. Правда, у них есть определенное преимущество перед
остальными: у себя дома на Земле они жили точно в таких же условиях - в
пустыне, при недостатке всевозможных ресурсов.
необходимо отдать им должное: израильтяне действуют энергично и очень
трудолюбивы.
израильтяне страшные лицемеры. Только посмотри, сколько они покупают у
меня банок некошерного мяса. Никто из них не придерживается законов своей
религии относительно еды.
не продавай им, - ответил Отто.
Существовала и другая, неизвестная Отто причина. Там жил сын Стинера в
специальном лагере для так называемых "аномальных детей". Термин относился
к тем детям, которые отличались от нормальных физически или умственно до
такой степени, что не могли обучаться в общественной школе. Сын Стинера
болел аутизмом [аутизм - состояние психики, характеризующееся
преобладанием замкнутой внутренней жизни и активным отстранением от
внешнего мира] и вот уже в течение трех лет воспитатели и врачи лагеря
пытались наладить контакт между ним и человеческой культурой.
психологи полагали, что болезнь передавалась детям по наследству от
родителей шизоидного типа. Манфреду было уже десять лет, но он еще не
выговорил ни единого слова. Он беспрерывно бегал на цыпочках, избегая
окружающих, словно то были острые и опасные предметы, хотя внешне он
выглядел крупным здоровым белокурым ребенком, так что в первый год после
его рождения Стинеры не могли нарадоваться, глядя на мальчика. Но теперь
даже у воспитательницы спецлагеря имени Бен-Гуриона почти не осталось
надежд на то, что Манфреда можно вылечить. А воспитательница всегда была
оптимисткой - такова ее работа.
после того, как они погрузили халву в вертолет. - Мне нужно побывать в
каждом чертовом кибуце, а это займет уйму времени.
закричал Отто.
Манфреда все в том же состоянии: он избегает чужих взглядов, беспрерывно
бегает кругами, больше похож на упругого и осторожного зверька, чем на
ребенка. Как ни тяжело собираться, но нужно ехать.
младенцем, она никогда не разговаривала с ним, не проявляла никаких
признаков материнской любви. Химик по профессии, она имела аналитический,
холодный, лишенный всякой фантазии ум, совершенно не подходящий для
матери. Жена купала и кормила ребенка, как будто он был не ее сыном, а
каким-то подопытным животным, вроде белой крысы. Ребенок был здоров и
содержался в чистоте, но она никогда не пела ему, не смеялась и не
разговаривала с ним. Вот Манфред постепенно и заболел аутизмом, что ему
оставалось? Размышляя о своей жене, Стинер почувствовал злобу. Как много
баб задурило себе голову учеными степенями! Норберт вспомнил соседского
мальчика - бойкого, активного, всегда на виду у Сильвии, истинной женщины
и матери - жизнерадостной, физически привлекательной, живой... Решительная
и самостоятельная, она имела поразительное чувство собственного
достоинства. Норберт восхищался соседкой. Без всяких женских сантиментов,
сильная... Как она быстро разобралась по поводу воды! Какое самообладание!
Ничем нельзя ее пронять - ни утверждением, что водяной бак протек, ни тем,
что они лишились двухнедельного запаса воды. Размышляя о своих ухищрениях,
Стинер горестно улыбнулся. Сильвия Болен не обманулась ни на мгновение.
Отто.
придется глазеть на этих евреев.
включил двигатель. Оставшееся время они молчали.
Стинер ощутил, как краска заливает его лицо из-за того, что плохо
отзывался о евреях. Все, что он наговорил, служило только жалкой попыткой