Чтение 7–й страницы книги ~Стальная крыса на манеже~

Приехал робот -- ящик на колесах. Ящик обладал руками и был увенчан
головой мужского манекена.

-- Чего изволите? -- спросила эта штуковина. -- Сегодня наш фирменный
напиток -- Цубенельгенубийский чай со льдом. Сто пятьдесят градусов.

-- Мне двойную!

Великий Гриссини с заметным воодушевлением подался вперед.

Мы с Анжелиной тоже заказали фирменный.

Внутри у робота погудело, затем откинулась крышка люка и показался
поднос с охлажденным напитком. За прозрачной перегородкой!

-- Это стоит двадцать два кредита, -- сообщил робот. -- Только наликом.
-- И широко раскрыл рот, показывая прорезь для денег на месте языка.

Я покосился на Гриссини. Тот уподобился мраморной статуе. Стало быть,
мой ход.

Я шпиговал робота монетами, пока вмонтированный в него рожок не
исполнил краткий туш. Перегородка скрылась, механические руки водрузили
поднос на стол.

--А еще -- прожаренных крендельков из морских водорослей,-- потребовал
наш новый друг, улыбаясь одними глазами.

Я с удовольствием расплатился. А когда Великий Гриссини присосался к
стакану с токсичным чаем, я ударил по самым ярким параграфам его карьеры:

--Ваш "Исчезающий бойспраут" -- подлинная вершина циркового искусства.
Настоящий мальчик поднимался по канату на глазах у публики, а затем
мгновенно пропадал. Вам известно, что этому фокусу посвящены две книги? И
оба автора утверждали, что знают, в чем тут хитрость.

-- Они и правда знали?

-- Нет. Во всей галактике ваша тайна -- до сих пор тайна. И она жива в
памяти благодарных зрителей.

-- Да, им этот номер нравился.

Он покивал, но несильно, чтобы губы не оторвались от стакана.

-- Но больше всего, насколько мне известно, завсегдатаев цирка восхищал
"Исчезающий свинобраз". Прямо на глазах у зрителей огромная свирепая тварь
просто-напросто дематериализовалась. О да, это было поистине чудо! Цирковое
искусство в неоплатном долгу у Великого Гриссини, в галактике несть числа
его почитателям, и он никогда не познает забвение.

-- Дерьмо свинобразье! -- рявкнул он, подавая наконец признаки жизни.
-- Если бы меня помнили, я бы не ушел с арены, не страдал бы от жажды на
солнцепеке, не жил бы одними воспоминаниями!

У него на миг увлажнились глаза. Он осушил бокал, отодвинул, посидел с
опущенной головой, жалея себя, а затем протянул к роботу руку с посудиной. И
молчал, пока она не наполнилась. Изрядный глоток вернул ему самообладание.

-- Когда ты стар, публика за тебя гроша ломаного не даст. Не дадут и
продюсеры. Молодых фокусников со свежими номерами -- пруд пруди. Вот я и
ушел, не дожидаясь пинка под зад. И увяз в этой выгребной яме, чей девиз
"Живи, пока не сдохнешь". Подписал контракт и получил обещанные стол и кров.
Да вот незадача -- не прочел набранный петитом текст. Самоуверенный я тогда
был, самоуверенный и глупый. Положился на своего хитрозадого адвоката, а
когда хватился, было уже слишком поздно. Он впал в маразм, и теперь с него
взятки гладки. Представляете, этот олух устроил меня сюда, даже не заглянув
в контракт! Даже не заметив, что меня брались обеспечивать лишь самым
необходимым! Обещали кормить, но не вкусно. Обещали стелить, но не мягко.
Захочешь еще чего-нибудь -- плати. Разумеется, адвокаты забыли об этом
предупредить.

Он с шумом высосал последние капли, и я азартно нажал кнопку на столе.
На этот раз улыбка на моем лице была совершенно непринужденной. Что плохо
для него, то хорошо для меня.

-- Запомните сегодняшний день, -- сказал я. -- Поскольку это первый из
дней, которые вам суждено провести в холе и неге. Подумайте о лучших яствах,
какие только можно вообразить. Подумайте о холодильнике, где никогда не
иссякнет выпивка.

-- Чего ради я должен обо всем этом думать?

В нем мгновенно проснулась подозрительность. Впрочем, она не помешала
сцапать бокал коктейля, едва тот появился на столе.

-- А того ради, что все это вы получите. Плюс лучшие гериатрические
процедуры. К чему вам столько морщин? Все это мы гарантируем, как и то, что
ваши замечательные чудеса снова украсят звездные арены и принесут вам
известность.

-- Какие арены? Какая известность? Да из меня песок сыплется.

-- Не волнуйтесь, вам не придется ударить пальцем о палец. Но вы будете
почивать на лаврах, зная, что ваш ученик упрочивает благородную традицию...

-- Нет у меня ученика. Всегда в одиночку работал.

-- С этого дня будет. Договорились?

-- Нет. Мои фокусы -- это мои фокусы. Ни с кем не делюсь!

-- Речь идет не о дележе, а о преемственности. -- Я придвинул к нему
полный до краев бокал. -- Вы меня научите всему, что знаете, а я никому
ничего не раскрою.

-- Даже мне, -- подхватила Анжелина. -- Конечно, за исключением тех
номеров, в которых мне предстоит ассистировать. Как это будет прекрасно! --

Она погладила его по запястью и получила в награду безрадостную улыбку.

-- А ведь неплохо было бы еще разок выйти на сцену. Подержите меня за
руку, детка... -- Вдруг он нахмурился. -- Не согласен. Уйду в могилу я,
уйдут и мои тайны. Меня не подкупите.

-- Да я и не пытаюсь вас подкупить! -- воскликнул я с жаром, который
свидетельствовал как раз об обратном. -- Но искусство не должно умереть
вместе с вами. Как же без него обойдутся тысячи еще не родившихся зрителей?

На мой взгляд, это прозвучало неубедительно. Должно быть, спиртное
затуманило мозги. Убийственная штука этот Цубе... небе... Тьфу, не
выговорить.

-- Я объясню, что пытается сказать мой муж. -- Похоже, из нас троих
только Анжелина осталась сравнительно трезвой. -- Он до такой степени
восхищен достижениями Великого Гриссини, что решил сделать его счастливым до
конца дней. И если вы поделитесь своими секретами, он свое обещание сдержит.
Для него -- карьера. Для вас -- счастливые годы. Вот и решайте.

-- Ну... -- промямлил он, и я понял, что этот бой мы выиграли.

¶x x x§

Мы сняли дом неподалеку от "Счастливых Гектаров". Каждое утро Великого
Гриссини привозил лимузин. День ото дня он выглядел все лучше -- хорошее
питание, в меру выпивки плюс чудодейственные гериатрические процедуры делали
свое дело. Казалось, он и в росте прибавил, когда ради нас взялся за старое.

Мы заказали столь же дорогую, сколь и удивительную аппаратуру, и, пока
дожидались ее, Великий Гриссини преподавал мне азы мастерства.

-- Отвлекать, отвлекать и еще раз отвлекать! Накрепко зарубите себе на
носу эти три волшебных слова. Не забывайте: публика хочет, чтобы ее надули.
Пока она смотрит сюда, вы манипулируете здесь..

"Сюда" -- это его поднятая белая рука, выхватившая из пустоты
припрятанную в ладони монетку. "Здесь" был цилиндр, секунду назад пустой, а
теперь таящий в себе белого грызуна, которого факир миг спустя вытащил за
длинные уши. Меня он надул безупречно. Я и не заметил, как он достал
зверушку из подвешенного под столом мешка, а затем, прикрывая ее собой,
сунул в шляпу. Когда он продемонстрировал все медленно и открыто, фокус
показался донельзя примитивным. Гриссини угадал мою мысль и улыбнулся.

-- Конечно, когда объясняешь, в чем секрет, зритель разочаровывается.
Думает: до чего же просто, как это я не заметил? Вот почему фокусник никогда
не раскрывает своих тайн. Разоблачить его -- все равно что лишить
невинности. Он должен верить в волшебство, хоть и знает назубок рецепты
своей кухни, и внушать эту веру публике. Не пренебрегайте сим правилом, и
вам отплатят любовью. Скажете, в мире нет волшебства? Сделайте так, чтобы
оно появилось, и вас будут носить на руках. А теперь исполните все, что я
показал. Не торопитесь. Вот так, уже лучше... хоть и не слишком.

В дверь постучала Анжелина, я открыл.

-- Доставка. Огромный ящик от "Просперо электроникс" .

-- Ага! -- Гриссини возбужденно потер ладони. -- Очень скоро мы
воссоздадим потрясающее чудо -- "Исчезновение свинобраза"!

¶ГЛАВА 4§

Этот дом мы сняли еще и по той причине, что в нем была огромная
гостиная. Когда мы убрали всю мебель и забили ею гараж, гостиная стала нашим
театром. Ее разгородили занавесами, раздвигавшимися и сдвигавшимися от
одного нажатия на кнопку. Мы с Анжелиной, сидя в кресле перед сценой,
служили благодарной публикой. И смотрели, как техники под руководством
Гриссини готовят аппаратуру к "Исчезновению свинобраза".

Все выглядело довольно просто. На сцене перед задним занавесом возвели
двустенную клетку из металлических брусьев. В плане она образовывала
треугольник. Одна сторона -- занавес, две другие -- металлические решетки.

Нас Гриссини удостоил вниманием лишь после того, как техники получили
щедрый магарыч и разрешение отправляться восвояси.

-- Для фокуса все готово, -- объявил он. -- Дело только за свинобразом.

-- Это довольно хлопотно, -- сказал я. -- А нельзя ли при демонстрации
использовать другое существо?

Он поразмыслил, затем указал на Анжелину.

-- Конечно, большое и грозное животное чрезвычайно усугубляет эффект.
Но в целях демонстрации сгодится и она. Прошу, дорогая.

Гриссини и мою жену скрыл занавес, а через минуту я увидел их в клетке.

-- Вы должны стоять совершенно неподвижно, -- предупредил он. -- Что бы
ни происходило, не двигайтесь. Понятно?

-- Вполне. Я буду как статуя.

-- Хорошо. Когда я делаю фокус по всем правилам, свинобраз скован
цепями и не шевелится. Итак, начинаем.