дрожал от злобы,
вновь опустился на свое место, а глаза его сузились от гнева.
жрецами не спорят.
случившееся...
Тебе неизвестно назначение этого места в мире? Тебя учили этому в школе
храма, как и других мальчиков. Боги учат, жрецы переводят и объясняют их
учение. Люди повинуются. Твой долг - повиноваться, и ничего другого ты
делать не должен.
соплеменникам, когда они сами начинают вершить дела в мире богов.
Повиноваться им означало бы впадать в грех, наказание за который - смерть.
Поскольку я умирать не хочу, я повинуюсь богам даже тогда, 'когда смертные
ополчаются против меня.
глаза.
в голосе, - это боги повелели тебе жениться.
что мужчины должны жениться ради плодородия и женщины должны выходить
замуж ради плодородия. Но там не говорится, в каком возрасте они должны
это делать, так же как не говорится и о том, что их должны принуждать к
этому силой.
замуж в шестнадцать...
могут избить снова...
он говорит правду. Я прошу лишь позволить мне следовать закону богов - как
можно наказывать меня за это?
показать ему правду раньше, чем он будет наказан. Я не помню подобных
законов.
сердито мигая на проникающий в храм солнечный луч. Этот луч света словно
оживил память Чимала и он проговорил:
по книгам. Солнце - это шар из кипящего газа, движимый богами, ведь так вы
нам говорили? Или же вы говорили, что солнце оправлено в бриллиантовый
обруч?
осмеливаюсь сказать вслух, иначе очень скоро я буду мертвым, как Попока,
который первым увидел луч. Я тоже видел его, и он походил на сияние
солнца, воды или драгоценного камня. Почему жрец не сказал им о том, что
делает в небе вспышку света?" Жрецы вынесли книги, и он забыл о своих
мыслях.
достойными благовония: в дни празднеств жрецы читали куски из них. Сейчас
они положили их на камень и удалились. Китлаллатонак пододвинул их к себе,
взял верхнюю, потом другую.
чем я говорил, на тринадцатой или четырнадцатой странице.
номера.
храм, чтобы читать запрещенные книги.
я помню, вот и все. - Удивление жреца было безмерным. - И я умею читать,
если ты желаешь знать, Это тоже не запрещено. В школе я узнал числа, как и
другие дети, научился писать свое имя - тоже, как и другие дети. Пока
другие учились писать свои имена, я внимательно слушал звуки и заучивал
буквы. Это оказалось очень просто.
ни звука. Вместо этого он рылся в книгах до тех пор, пока не нашел ту, на
которую указал Чимал. Тогда он стал медленно листать страницы, вслух читая
слова. Он читал, переворачивал страницы, вновь читал. Наконец он опустил
книгу.
собственному выбору, после того как поговорю обстоятельно с вождем моем
клана и со свахой. Вот как нужно делать по закону...
- закон, а вы должны повиноваться мне.
ему Чимал. - Никто из нас не преступает закона, и все имеют свои
обязанности.
жрецу... ты, ничтожество? Я могу убить тебя.
Он заговорил и не произносил каждое слово, а выплевывал вместе с
фонтанчиками слюны:
читаешь, хотя тебя никогда не учили читать. Тобой овладел один из черных
богов, я знаю это и я освобожу бога из твоей головы.
усмешки:
согласен, даже если он прав, а ты нет? Какой же ты после этом жрец?
Чимала и вырвать голос из его рта. Чимал схватил жреца за кисти рук и
держал так, невзирая на попытки жреца освободиться. Раздался топот - то
объятые ужасом наблюдатели спешили на помощь Верховному жрецу. Едва лишь
они тронули его, Чимал разжал руки и отступил, криво улыбаясь.
так что его почти беззубый рот оказался у всех на виду, попытался что-то
крикнуть, но слова не раздались.
жрец рухнул на пол, как подкошенное дерево. Голова ем ударилась о камень с
громким пустым стуком, и он остался лежать неподвижно. Глаза его были
полуоткрыты, на щеках выступила желтизна, на губах образовались пузыри
пены.
них, тот, у которого была палка, ударил ею Чимала. Будь то другое оружие,
оно бы убило его. Теперь же Чимал лишь потерял сознание, но, несмотря на
это, каждый жрец, проходя, пинал его бесчувственное тело.
отверстия в стене и зажгли огни в змеиных глазах Коатлики. Книги остались
лежать нетронутыми там, куда их бросили.
осматривая решетчатую дверь в камеру Чимала. Решетка состояла из тяжелых
деревянных брусьев, каждый толще человеческой ноги, вделанных в камень.
Замыкалась она с помощью еще более тяжелого бревна, которое было укреплено
на стене таким образом, что находилось вне пределов досягаемости пленника:
отодвинуть его можно было только снаружи. Но Чимал не мог даже попытаться
сделать это, потому что кисти его рук и лодыжки были крепко связаны
прочнейшей веревкой из маги.
брусьями. Они с Чималом были одного возраста и когда-то вместе учились в
школе храма. - Не знаю, как ты это сделал. Ты и в школе попадал в
неприятности, но это, я думаю, было со всеми нами - с мальчишками всегда
так бывает. Но я никогда не думал, что ты кончишь подобным поступком. -
Как бы ставя точку в конце своего предложения, он ткнул между прутьями
кинжалом в сторону Чимала. Тот отпрянул - острие черного стекла кольнуло
его в мускул на боку. Из раны полилась кровь.
было узкое отверстие, пропускавшее луч света. В него проникали голоса -
взволнованные крики, а иногда полные страха рыдания какой-нибудь женщины.
сообщение. Из Заахила они бежали через поля, подобно потревоженному рою
пчел, стремились к берегу и дальше по песку. На другой стороне они
встречали людей из Квилапа, тоже бегущих, объятых страхом. Они группами
собирались у основания пирамиды, окликали друг друга, выспрашивали о
последних новостях, о любом известном пустяке. Шум затих лишь тогда, когда
из храма наверху появился жрец и медленно двинулся вниз по ступеням. Руки
его были подняты в призывающем к тишине жесте. Дойдя до жертвенного камня,
он остановился. Его звали Итцкоатл, и его обязанностью было обучение в
школе храма. То был суровый высокий человек среднего возраста. Спутанные