Синтия кое-как заставила мужа закусить третью дозу виски тарелкой гуляша из
говяжьей тушенки. Выпив в довершение две чашки кофе, он оказался трезвым,
как стеклышко, и еще более несчастным, чем прежде.
- Син...
- Да, Тедди?
- Так что же это со мной случилось?
- Я думаю, - медленно ответила Синтия, - что мы стали жертвой
великолепного, высокопрофессионального гипноза.
- Вот и я так думаю - теперь. Или это, или у меня и вправду крыша поехала.
Так что пусть будет гипноз. Хотелось бы только знать - для чего это все?
Синтия рассеянно водила вилкой по тарелке.
- А вот я не уверена, что мне хочется знать. Знаешь, Тедди, что мне хочется
сделать?
- Что?
- Отослать мистеру Хогу эти пять сотен с запиской, что мы не можем ему
помочь и поэтому возвращаем деньги.
Рэндалл явно был поражен.
- Вернуть деньги? Силы небесные!
По лицу Синтии можно было подумать, что ее поймали на совершенно
непристойном предложении, однако она не отступала.
- Знаю, знаю. И все равно мне хотелось бы так сделать. Мы можем заработать
на хлеб разводными делами и поисками беглых должников, так что совсем не
обязательно связываться с сомнительными историями.
- Ты рассуждаешь так, словно пять сотен - это ерунда, вроде чаевых
официанту.
- Нет, я так не рассуждаю. Просто мне кажется, что не стоит рисковать шеей
- или здравым рассудком - даже ради такой суммы. Слушай, Тедди, кто-то изо
всех сил старается загнать нас в угол. Прежде всего я хочу узнать, зачем
ему это.
- Вот и я хочу узнать - зачем. Именно поэтому мне и не хочется бросать это
дело. Какого черта, я не привык, чтобы со мной играли такие шутки. Мне это
не нравится.
- Что ты скажешь мистеру Хогу?
Рэндалл поворошил рукой волосы, такие, впрочем, взъерошенные, что это не
имело особого значения.
- Не знаю. Может, ты с ним поговоришь? Наплети там чего-нибудь.
- Прекрасная мысль. Просто великолепная мысль. Я скажу, что ты сломал ногу,
но к завтрашнему дню обязательно поправишься.
- Не надо так, Синти. Я же знаю, что ты справишься.
- Хорошо. Только ты обещай мне одну вещь.
- Какую вещь?
- Во время этого расследования мы все и всегда делаем вместе.
- Так мы же всегда так.
- Я имею в виду - буквально вместе. Я не хочу терять тебя из виду ни на
секунду.
- Послушай, Син, это может оказаться неудобным.
- Обещай.
- Хорошо, хорошо. Обещаю.
- Вот так-то лучше.
Теперь Синтия немного успокоилась и выглядела почти умиротворенной.
- Не вернуться ли нам в контору?
- Ну ее к черту. Пошли лучше в кино, на тройной сеанс.
Фильмы не доставили Рэндаллу удовольствия, а ведь программа состояла из
сплошных вестернов, предмета нежной его любви. Но сейчас отважный герой
казался таким же бандитом, как и главный злодей, а таинственные всадники в
масках не вызывали приступа энтузиазма, а просто пугали. Из головы не шел
тринадцатый этаж здания "Акме", длинная стеклянная перегородка и
согнувшиеся над своим трудом мастера, маленький иссохший управляющий
"Детеридж и компании". Кой бес - неужели можно загипнотизировать человека
так, что он во все поверит и будет вспоминать такие подробности?
Синтия почти не смотрела на экран. Все ее внимание занимали окружавшие их
люди. Она поймала себя на том, что осторожно изучает их лица каждый раз,
когда в зале зажигается свет. Если даже развлекаясь, эти люди выглядят
подобным образом, на что же они похожи в несчастье? В лучшем случае на
лицах читалась героическая решимость ни на что не жаловаться, исключений
почти не было. Неудовлетворенность, зловещие следы перенесенной физической
боли, одиночество, разочарование, тупая озлобленность - всего этого было в
достатке, и очень, очень редко мелькали веселые лица. Даже Тедди, одним из
главных достоинств которого была неискоренимая жизнерадостность, выглядел
крайне кисло и, надо признать, не без причин. Интересно, а какие причины
сделали несчастными всех остальных?
Синтия вспомнила картину - она где-то ее видела - называвшуюся "Подземка".
Художник изобразил дверь вагона подземки и толпу, вываливающуюся на перрон.
Одновременно другая толпа пыталась прорваться внутрь вагона. Было видно,
что все они - и входящие и выходящие - очень спешат, но удовольствия от
этого не получают. Красота отсутствовала в картине напрочь, было ясно, что
единственная цель, двигавшая кистью художника, - едкая критика современного
образа жизни.
Синтия почувствовала большое облегчение, когда фильмы окончились и они с
Рэндаллом сменили тесноту зала на относительную свободу улицы. Рэндалл
остановил такси и дал шоферу свой адрес.
- Тедди...
- Да?
- Ты не обратил внимания, какие лица были у людей, сидевших в кино?
- Да нет, я как-то не смотрел. А что?
- Ни про одного из этих людей не скажешь, что жизнь доставляет ему
удовольствие.
- А может, она и не доставляет ему удовольствия.
- Но почему не доставляет? Слушай, ведь мы-то живем весело, правда?
- Это уж точно.
- Мы всегда жили весело. Даже когда у нас не было ни гроша, и мы только
пытались организовать свое дело - даже и тогда нам было весело. Мы ложились
в постель улыбаясь и вставали счастливыми. У нас с тобой и до сих пор так.
В чем тут дело?
Рэндалл улыбнулся, в первый раз после неудачных розысков тринадцатого
этажа, и ущипнул жену.
- А дело в том, лапа, что мне весело с тобой.
- Благодарствую. И вам того же самого по тому же месту. Знаешь, когда я
была маленькой, у меня появилась странная мысль.
- Чего ты замолчала? Колись.
- У меня самой было счастья - целый вагон. Но вот я стала подрастать и
замечать, что у мамы его нет. И у папы тоже. Мои учителя, да и почти все
окружающие взрослые - все они не были счастливыми. Вот мне и влезло в
голову, что я тоже вырасту и узнаю что-то такое, после чего никогда больше
не буду счастливой. Ты же знаешь, как принято говорить с детьми:
"Ты еще маленькая и ничего не понимаешь" или "Вот подрастешь, тогда и
поймешь". Я задавалась вопросом, что же это за секрет такой они от меня
скрывают; иногда я подслушивала за дверью и пыталась это выяснить.
- Прирожденный сыщик.
- Чушь. Но я отлично видела - в чем бы там ни состоял этот секрет, он не
дает взрослым счастья, наоборот, он делает их печальными. Вот я и стала
молиться, чтобы никогда не узнать этого секрета. - Синтия слегка пожала
плечами. - Наверное, я так его и не узнала.
- И я тоже, - хмыкнул Рэндалл. - Я профессиональный Питер Пэн. И это ничуть
не хуже, чем иметь здравый смысл.
- А ты не смейся, Тедди. - Маленькая, обтянутая перчаткой рука легла на
запястье Рэндалла. - И вот что пугает меня в истории с Хогом: я боюсь, что,
продолжая ею заниматься, мы и вправду узнаем то, что знают взрослые. И
навсегда перестанем смеяться.
Рэндалл хотел рассмеяться, но затем повернулся к жене и пристально на нее
посмотрел.
- Ты это что, серьезно? - Кончиками пальцев он слегка приподнял ее
подбородок. - Тебе все-таки нужно хоть чуть повзрослеть. А обоим нам нужен
обед - и хорошая выпивка.
После обеда, едва Синтия начала собираться с мыслями, решая, что же в самом
деле сказать мистеру Хогу, как эти нелегкие раздумья прервал входной
звонок. Подойдя к двери, она взяла трубку домофона.
- Да?
Буквально через долю секунды она повернулась к мужу и беззвучно, одними
губами проговорила:
- Это мистер Хог.
Брови Рэндалла приподнялись. Предостерегающим жестом приложив палец к
губам, он с преувеличенной осторожностью, на цыпочках двинулся к спальне.
Синтия понимающе кивнула.
- Секунду, пожалуйста. Вот так... так, вроде лучше. У нас тут что-то
аппарат барахлит. Кто это, повторите, пожалуйста. А... мистер Хог.
Заходите, мистер Хог.
Нажав на кнопку электрического замка, она открыла дверь подъезда.
Было видно, что Хог чем-то очень возбужден. Прямо с порога он начал быстро,
нервно сыпать словами:
- Хотелось бы надеяться, что вы не сочтете мое вторжение бестактным, но я
попал в такую неприятную ситуацию, что просто не мог ждать вашего
сообщения.
Сесть Синтия ему не предложила.
- К сожалению, я должна вас разочаровать. В ее приветливом голосе слышались
нотки искреннего сочувствия.
- Мистер Рэндалл еще не вернулся.
- О!