уже сто шестьдесят лет.
позвонков, ее голова была отрублена. А рот мог быть набит чесноком...
из кармана платок -- обтереть обугленный позвонок. -- Это означает, помимо
всего прочего, что убийца проник в склеп, открыл гроб, отделил голову и лишь
после этого открыл дверь, дабы дневной свет уничтожил плоть. Иными словами,
он знал, что делает. Я полагаю, Лотта не первая жертва?
время как тот вновь принялся просеивать золу, украшения и деформированные
кости. Шафранный свет играл на гранях драгоценных камней и краях
закопченного металла. Пальцы Эшера раскапывали, отбрасывали, ища некую вещь,
которой здесь просто не могло не быть.
сердцем?
Это существенно?
вами тела -- знал ли убийца изначально, что ему надлежит делать с вампирами.
С настоящими вампирами, а не просто с лунатиками, которые спят в гробах.
закрытыми глазами? Что-то несомненно видит...
решил не настаивать.
вкусу благородному идальго и придворному Филиппа II".) -- Она любила богатых
молодых людей. Она могла играть с ними неделями, встречаясь с ними, позволяя
им приглашать себя на ужин (есть она там, конечно, не ела -- достаточно было
иллюзии), в театр, в оперу -- и вовсе не потому, что понимала хоть
что-нибудь в музыке, как вы сами догадываетесь. Она не могла питаться ими
постоянно и, подобно нам всем, существовала за счет неимущих классов. Но ее
радовала мысль, что эти глупые юнцы развлекают свою убийцу, а то и
влюбляются в нее. Ей это доставляло удовольствие. Она смаковала ужас,
возникавший в их глазах, когда они наконец видели клыки. Многие вампиры так
поступают.
тогда будет больше возможностей осмотреть все как следует. Где были ее
апартаменты?
не меняя при этом наряда.
пока Эшер закрывал окованную железом дверь подземелья.
с тех пор, как семейство Бранхэймов благополучно вымерло, предоставив
фамильную усыпальницу к услугам ныне покойной Лот-ты. Ночной воздух был тих
и влажен. Плащ облекал стройную фигуру вампира, напоминая совершенством
складок мраморные одеяния статуй. Капюшон плаща был откинут, но глаз Исидро
видно не было -- глазные впадины заливала густая тень.
представляется в виде бесконечного гардероба... Я побывал у нее вчера, когда
обнаружил... это. -- Исидро указал на усыпальницу.
по влажной, закутанной в туман аллее между двумя рядами гробниц. Стальные
пальцы вампира взяли его за локоть, направляя беспомощного спутника в
непроглядный мрак. Эшер понимал, что, пока он нужен Исидро, опасность ему не
грозит, но все же решил на будущее пореже попадать в подобное положение.
миновав аллею, направились к массивным воротам кладбища. -- Вы же
утверждаете, что не поддерживали отношений с Лоттой. Зачем вам понадобилось
приходить в ее склеп?
был откровенно насмешлив. -- Я невиновен, милорд, -- я, как это принято
говорить в романах, в момент преступления был у себя дома и крепко спал.
уже тогда. Вампир по имени Валентин Кальвар, француз, не показывался две-три
недели подряд. Я подумал, что его поразил какой-то недуг, -- Кальвар недавно
появился в Лондоне (по нашим, разумеется, понятиям), плохо знал расположение
возможных укрытий и вообще условия городской жизни. От этого легко впасть в
депрессию, почему, собственно, вампиры и не любят путешествий. --
Складывалось впечатление, что Исидро собирался сообщить еще кое-что о
вампире Валентине Кальваре, но потом передумал и просто продолжил: -- Я
думаю теперь, что он-то и был первой жертвой, хотя ни тела, ни выгоревшего
гроба мы так и не нашли. Впрочем, никто из нас не знал, где он спит... Но
восемнадцать дней назад одна... из моих друзей... пришла сказать мне, что
убит еще один вампир -- наш общий друг. Она была испугана, хотя такое могло
произойти и случайно -- к примеру, многие наши укрытия, располагавшиеся в
древних подвалах, были взломаны, когда строили метрополитен. Кстати, тот
вампир (его звали Дэнни Кинг) спал как раз в таком подвале. Кто-то вскрыл
окна и снял крышку с гроба.
отстраненным, как лица выступающих из кладбищенского мрака статуй. Тесная,
как каньон, сжатая стеками склепов аллея окончилась обсаженной деревьями
лестницей. Вампир на минуту умолк, стальные пальцы, придерживавшие Эшера за
локоть, разжались.
жилище вампира Эдварда Хаммерсмита, что обитал на Хаф-Мун-стрит в особняке,
принадлежавшем еще его отцу (когда тот был жив), и обнаружили, что ставни
открыты, а гроб наполнен золой и костями. Так об этом узнал я.
понимал, за кем он охотится.
медленно, никак не решаясь поверить, что его близкие стали добычей вампира.
Это ведь только благодаря совпадению муж героини любопытного романа мистера
Стокера замечает вампиров, охотящихся за женой и ее другом, да еще и делает
правильное умозаключение. Большинство людей до этого не додумываются. Даже
когда вампир беспечен и факты говорят сами за себя, человек предпочитает
"логическое объяснение"... Я нахожу типичным, -- добавил он, когда они
вступили в гулкий мрак крытой террасы с кирпичными склепами и мраморными
досками из скромных памятниках, -- что вампиризм изображается как зло,
пришедшее в Англию откуда-то извне и совсем недавно, словно коренной
британец вампиром стать не может. Мистеру Стокеру, видимо, и в голову не
приходило, что вампиры могут обитать и в Лондоне.
причем Исидро подсадил Эшера, а потом уже легко вскарабкался сам. Туман
сгустился еще больше, когда они двинулись вдоль кладбищенской стены вниз по
Хайгэйтскому холму. Смутный желтый свет фонаря (свидетелей можно было уже не
опасаться) мерцал на влажных сорняках и паутине в придорожных канавах, как
мерцал недавно на драгоценностях в наполненном пеплом гробу. Дыхание Эшера
клубилось, смешиваясь с туманом. Он покосился на Исидро. Ни клочка пара не
исходило из тонких губ вампира, даже когда он говорил.
бросил на него быстрый взгляд искоса.
в молчании. Позади них в тумане на колокольне Сент-Майкла ударил колокол.
Без пятнадцати двенадцать. Склон Хайгэйтского холма и окраинные улицы внизу
были пустынны. Лавки и дома смутно проступали из медленно клубящегося тумана
среди тусклых желтых пузырей газового света.
кэбмен, выбираясь из-под груды запасной одежды, и Исидро, изящно наклонив
голову, вручил ему десятишиллинговую бумажку.
ночь", -- философски отметил Эшер, забираясь в экипаж.
затрясся по мостовой. -- Наглец, -- добавил он мягко. -- Но ссориться со
слугами -- последнее дело. К сожалению, прошли те времена, когда я мог
приказать его высечь.
хотя некоторые из них и сейчас очаровывали поблекшей красотой подобно