что сказал Каллен и о чем умолчал, потом снова поднял глаза.-- Неважно.
Пожалуй, это как раз то, что мне хотелось услышать. Вы же знаете, мне не
безразлична наша военная ситуация, несмотря на все мои речи.
меня есть новости, вам, вероятно, еще не известные. Я сам узнал о них только
вчера.
свободны какое-то время. Имр отказался заполнить вакансии, будучи неуверен,
что на выборах посчитаются с его предложением. Однако, руководствуясь тем,
что в ваши планы входит возвращение столицы в Ремут, архиепископ Энском
решил восстановить архиепископскую епархию Ремутскую.
лиловую сутану.
что и Грекотская епархия тоже восстановлена, а теперь архиепископ и синод
назначили меня руководить ею. Через несколько месяцев, как только окончится
война, мы с Робертом получим ваше благословение/
его лице сменилось разочарованием,-- Но это так далеко отсюда и в нескольких
днях езды от Ремута. Значит, я никогда не увижу вас.
в столице, где бы она ни была. Но я тронут вашим беспокойством, Государь. В
связи с этим назначением у меня тоже весьма противоречивые чувства, этому
несколько причин. Разумеется, я рад вернуться в Грекоту. Вы ведь знаете, я
учился там. И приветствую предложение восстановить там епархию. Но
заботиться о стольких душах сразу весьма обременительно. Это означает
неизбежное расставание с моими михайлинцами.
собой оба поста?
чем я. Даже с той щедрой поддержкой, которую вы оказываете, уйдут годы на
то, чтобы восстановить все потерянное при Имре.
отплатить этот долг?
помолитесь за меня, чтобы Господь даровал мне силы и волю в новом начинании.
Ваши молитвы очень дороги для меня, Синил.
следует говорить "Ваше Преосвященство"?
епископом. Как это чудесно!
Ваше Величество,-- сказал Каллен, касаясь руки Синила в знак прощания.-- Вы
станете рассказывать мне, как быть королем. А я вам-- как быть епископом. В
этом нет ничего запретного.
тот дошел до двери и повернулся, чтобы отдать прощальный поклон, король
произнес:
когда он стал казаться Синилу единственным дерини, которому можно доверять.
Разумеется, Грекота не так далеко, и все-таки...
помощью Каллена удастся вернуть его сан. Или обратиться с этим к Ориссу? Тот
во главе Ремутской епархии приобретал более высокий ранг и влияние в
сравнении с Калленом, особенно в случае возвращения столицы в Ремут. К тому
же Орисс не дерини, а обыкновенный человек.
не слыхал о брате Бенедикте Синиле, покуда Йорам и Рис не уговорили того
выйти из аббатства святого Фоиллана. Но после рукоположения в
архиепископский сан Орисс станет равен Энскому, да еще Каллен будет
епископом в Грекоте. Может быть, тот день, когда Синил снова отслужит мессу,
не так уж далек!
посетила его столь неожиданно, что он не сразу ухватил ее суть и удивленно
глядел по сторонам. Потом, более не занимая себя размышлениями и
взвешиванием аргументов, он дотянулся до сонетки над постелью и позвонил.
Тотчас же явился Сорл, его лакей, запыхавшийся и озабоченный.
избегая смотреть на сундук возле кровати.-- Скажи, пусть принесет пергамент
и чернила. У меня есть дело для него.
господина. В восторге Синил упал в постель, попирая ногами заветный сундук.
свои епархии, Синил как король преподнесет приличествующие случаю подарки. А
что может быть более подходящим, как не комплекты церковного облачения?
Никто никогда не узнает, что по крайней мере один комплект перейдет в
благоговейно дрожащие руки Синила Халдейна!
истребить детей с улицы, юношей с площадей.
блуждал по языкам пламени, а ноги покоились на маленькой скамеечке.
Он покинул тронный зал без провожатых, сумев настоять на этом, в одиночестве
вернулся в свои покои, сменил окровавленную одежду и отдыхал, набираясь сил,
перед вечерней работой.
Эвайн, явился Гьюэр и, присвоив себе роль слуги, уговорил принять ванну,
нагретую загодя. Едва Камбер выбрался из нее и облачился в чистые одежды,
чувствуя себя много лучше, чем мог ожидать, как перед камином обнаружился
стол, сервированный к обеду. Тут, конечно, не обошлось без Эвайн; его
ожидали говядина, сыр, хрустящий хлеб с толстым слоем масла и меда и доброе
красное вино.
обилие яств было явно чрезмерным.
есть. Пришлось капитулировать. Гьюэр непреклонно возвышался над ним, пока
добрая половина еды не была уничтожена.
желание отдохнуть, и в этом была немалая доля правды. Следующий час он
посвятил приготовлениям в своей гардеробной. Перебравшись в постель, Камбер
отдал должное деринийским упражнениям по наиболее полному расслаблению-- это
должно поддержать его в случае нужды-- и наконец уснул.
сумерки, а он был совершенно подготовлен. До окончания вечерней мессы Камбер
пребывал в полном самоуглублении, мысленно повторяя свои предстоящие
действия. Дождь, не прекращавшийся за окном, своим монотонным ритмом помогал
сосредоточиться и перемещаться в сознании до самых сокровенных уровней.
опасности и быть небрежным. Подготавливая комнату, он еще раз сверился с
манускриптом-- автор настоятельно советовал действовать осмотрительно.
что поддерживать переток энергии можно было лишь ценой полной концентрации
сознания. Того, кто упустит какую-то тонкость в многосложном процессе,
поджидают совершенно неожиданные последствия, но Камбер рассчитывал на своих
детей, Риса, Каллена. Эта четверка не знала, что такое страх.
полюбоваться каждым из них: Эвайн и Рис, любимая дочь и недавно обретенный
сын, безупречные, готовые на все; Йорам-- не первенец, но теперь
единственный оставшийся его сын, плоть от плоти его, невероятно упрямый и,
может быть, оттого самый любимый; Алистер Каллен, грубоватый и порой
циничный, прежде советчик, а теперь сподвижник и Друг, только не слишком
доверяет волшебству.
пурпурный бархат его одежд. Удивительно, но рукопись предписывала для
исполнения ритуала облачение непременно такого цвета. Забавный вид был у
Гьюэра, когда сегодня его просили отыскать в гардеробе прежнего короля нечто
подходящее. Бархат приятно щекотал кожу, напоминал о домашнем уюте... Камбер
резко поднялся, беззвучно подошел к двери и распахнул ее прежде, чем двое
стоящих за ней успели постучать.
Целитель сел на скамью, а Эвайн устроилась на меховой подстилке у его ног, в
складках ее плаща скрывалось нечто громоздкое.
руку на спинку и глядя на дочь.
камина еще не одолело знобящую сырость, и она не сняла плаща.