Грета, я становлюсь просто брюзгливым старикашкой, - это не вполне
соответствовало действительности, потому что ему тридцать три года и ни
днем больше, хотя волосы у него почти совсем седые.
почти уткнулись в экран Хирургии. Если бы мне пришлось выбирать место для
того, чтобы скромненько, по-британски почмокаться, то о Хирургии я
подумала бы в последнюю очередь. Но Лили, похоже, не разделяла моих
предрассудков, хотя, помнится, как-то говорила, что ей пришлось
повертеться в полевом госпитале Паукообразных до того, как ее перевели на
Станцию.
который я приобрела за свою короткую и неплодотворную карьеру в качестве
медсестры у Пауков, когда у меня начались мои отвратительные кошмары, -
после того, как я плюхалась на пол, увидев, как доктор щелкает тумблером и
существо, тяжко израненное, но тем не менее имеющее вполне человеческий
облик, вдруг превращается в кучу странных сверкающих фруктов - уф, это
воспоминание у меня всякий раз вызывает тошноту. И подумать только, мой
дорогой папка мечтал, чтобы его Греточка стала доктором!
вечеринка продолжается.
не будет по своему обыкновению подражать крикам животных - звучит это
очень неприятно, и как-то раз отдыхавшие здесь внеземляне были всерьез
оскорблены.
роялем и импровизировал, стараясь попасть ей в такт.
прояснилось и он привлек меня к себе. И мне захотелось оторвать ноги от
мозаичного пола, который мы не покрываем коврами, потому что большинству
наших обожаемых внеземлян это не нравится, и я далеко откинулась на
кушетку, ту, что возле рояля, обложила себя подушками и взяла новую порцию
выпивки, а мой дружок-нацист собрался разрядить свою мировую скорбь через
песню. Меня это не очень беспокоило, потому что его баритон вполне
переносим.
существование Станции, пришвартованной к космосу, без напряжения, разве
что время от времени делая ленивый гребок. Временами уединенность Станции
создает ощущение счастья и комфорта.
песню, которую все мы знали, хотя мне так и не удалось выведать, откуда же
она у нас появилась. На сей раз она заставила меня вспомнить о Лили, и я
задумалась, почему бы это; и еще почему в традиции Восстановительных
Станций называть новенькую Лили, хотя на сей раз оказалось, что это было
ее истинное имя.
голову и увидела, что Бур, Мод и Сид со всех ног несутся к контрольному
дивану. На Главном Хранителе мигал зеленым индикатор экстренного вызова, и
даже я мгновенно поняла, что это - сигнал бедствия; на секунду мне стало
нехорошо. Когда Эрих дошел наконец до слова "Дверь", я мысленно дала себе
хорошего пинка в зад (это иногда помогает), и мы рванулись к центру
Станции. Марк бежал вместе с нами.
сказал, чтобы мы не шевелились, потому что наши тени ему мешают. Он
вперился глазами в индикатор, а мы застыли, как статуи, пока он нежно
шевелил ручки настройки, будто ласкал любимую.
погрузилась во мрак, столь же плотный, как тот, что царит в наших душах.
Все исчезло; я догадывалась, что Сид пытается раздуть зеленый огонек,
которого мне было совершенно не видно, хотя глаза уже адаптировались к
темноте.
увидела в его отблеске надежные лица старых друзей - хотя зеленые блики
делали их похожими на водяных - и вот индикатор разгорелся совсем ярко.
Сид включил освещение и я выпрямилась.
приему.
вопросительный взгляд. Тот в замешательстве пожал плечами.
за тысячу лет до рождения Господа, но тот сигнал замерцал и исчез, как
огонек эльфов. А вот этот вызов пришел из какого-то места, меньшего, чем
Станция, и я уверен - оно дрейфует в космосе. И еще показалось мне, что я
знаю, кто меня зовет - это атомщик из антиподов, именуют его Бенсон-Картер
- но и это потом изменилось...
космос-Станция, не так ли, сэр? - спросил Бур.
был приказ о готовности.
ловушка!
трагических мыслей, что вот наконец пришлось столкнуться с угрозой,
исходящей извне космоса. Змеи не раз взламывали наш код.
стояли в стороне, но и они не были безучастными.
презренные нечестивцы в космосе и вне его.
она стала слишком быстро. Я почувствовала, если так можно выразиться, вкус
затхло-соленого морского ветра, но никакого усиления Ветра Перемен не
ощутила - а я внутренне напряглась, ожидая его дуновения. Наконец, Дверь
стала чернее чернил, на ее фоне промелькнуло что-то вроде обтянутого мехом
хлыста, на мгновение почудилось чье-то меднокожее тело, а потом нечто
темное. Цокнули копыта; Эрих поудобнее пристроил ствол автомата. Затем
Дверь исчезла и перед нами появились отливающий серебром лунянин и сатир с
Венеры.
женщине с осиной талией тащить тяжеленный окованный медью сундук. На даме
была короткая юбка и темно-коричневый, почти черный, кожаный жакет со
стоячим воротником. У нее была странная двурогая прическа и все ее тело
было довольно вызывающе вызолочено. На ней были сандалии, медные поножи и
налокотники - в одном из них вмонтировано вызывное устройство. На широком
медном поясе висел обоюдоострый боевой топорик с короткой рукоятью. Ее
лицо было смуглым, с небольшими лбом и подбородком, но эти детали не
вызывали ощущения слабости - лицо было прекрасным, как может быть
прекрасным наконечник стрелы - и ей-богу, лицо это было мне знакомо!
визга Мод:
девочек-призраков!
узнала своего старого приятеля-лунянина Илилихиса и ощутила, посреди всей
этой суматохи, приступ самодовольства, что способна отличить одну заросшую
серебристым мехом морду от другой.
спутники опустили сундук; Каби пошатнулась, но отпихнула двух внеземлян,
когда они бросились ей на помощь и бросила гневный взгляд на Сида, когда
тот попытался сделать то же самое (хотя она-то и есть тот самый добрый
приятель с Крита, о котором он упоминал в разговоре с Брюсом).
два нервных вдоха, таких глубоких, что под бронзовой кожей можно было
пересчитать все ребра; а потом встряхнула головой и скомандовала: "Вина!"
Сапковский Анджей
Шилова Юлия
Доценко Виктор
Пехов Алексей
Никитин Юрий
Посняков Андрей