раз кабина остановилась на нужном уровне. Я пробормотал слова
благодарности и наконец-то покинул кабину.
подзабыл о своих телесных страданиях, но сейчас усталость и боль
навалились на меня с новой силой. В этой части Города все казались
занятыми важными делами: люди сновали по коридорам, я ловил обрывки
разговоров, отворялись и захлопывались двери. И все это так отличалось от
жизни за городскими стенами - покойный ландшафт навевал там какое-то
небрежение временем; да, люди двигались, трудились и там, и все-таки
обстановка была куда более праздной. Работа Мальчускина и его бригады
преследовала очевидную конкретную цель, - но здесь, в самом сердце верхних
уровней Города, доселе запретных для меня, все представлялось по-прежнему
таинственным и непонятным.
комнату, где сидели две женщины. Когда я рассказал, что привело меня к
ним, они посмеялись, но выразили готовность помочь.
горячей воды, и закрыл глаза.
усилий, что я сомневался, будет ли от нее хоть какой-то прок. Но когда я
насухо растерся полотенцем и натянул на себя одежду, мышцы уже не были
такими деревянными, как раньше. Я еще чувствовал следы онемения, если
напрягал их, но в целом утомление, безжалостно терзавшее прежде каждую мою
клеточку, куда-то пропало.
Мимолетное наше свидание на церемонии лишь подогрело мой интерес к ней. Да
и перспектива немедленно отправиться назад к Мальчускину, чтобы вновь
заняться выкорчевыванием старых шпал, не слишком привлекала; я сознавал,
что не должен отсутствовать слишком долго, и все же решил вначале
попытаться разыскать свою невесту.
пришлось вызывать его с другого уровня. Когда кабина прибыла, я смог
познакомиться с ее устройством тщательнее, чем в прошлый раз, и решил
поэкспериментировать.
заметил никакой ощутимой разницы с уровнем, где только что побывал. То же
самое относилось и к большинству других уровней, только на третьем,
четвертом и пятом уровнях было больше людей и суеты. Первый уровень на
поверку оказался темным туннелем, очевидно, подпирающим Город как таковой.
между первым и вторым уровнями поразительно велико, в то время как все
другие уровни лежат почти рядом. В конце концов я вышел на втором уровне,
инстинктивно предположив, что ясли должны помещаться именно здесь, а в
случае ошибки я смогу продолжить поиски и пешком.
вниз, к поперечному коридору. Я смутно припомнил, что проходил этим
коридорчиком вместе с Брухом, направляясь на церемонию, и действительно,
вскоре натолкнулся на входную дверь яслей.
так знакомо. Лишь тут я осознал, что до этой секунды двигался чуть не
крадучись и только теперь попал домой. Сбежав по ступенькам и миновав еще
один коридорчик, я очутился в зоне, которую знал до мелочей. Все здесь
выглядело иначе, чем в других частях Города, - даже запах и то был другой.
Я видел памятные ссадины на стенах, где поколения детей задолго до меня
запечатлели свои имена, видел выцветшую коричневую краску, потертые
настилы полов, незапирающиеся двери кают. В силу долгой привычки я
направился прямиком к своей собственной каюте и заглянул в нее. После меня
тут никто ничего не трогал. Кровать была застелена - каюта выглядела даже
опрятнее, чем когда я спал тут изо дня в день, скудные мои пожитки
оставались на своих местах. Точно так же нетронутыми лежали и вещи Джейза,
хотя о нем самом по-прежнему не было ни слуху ни духу.
зайти в каюту, была выполнена: у меня не было никакой цели. Я двинулся
дальше, к классным комнатам, где нас учили наукам. Из-за закрытых дверей
доносился невнятный гул голосов. Заглянув в круглый смотровой глазок, я
увидел школяров за партами. Всего три дня назад я сам сидел среди них. В
одном из классов занимались мои бывшие однокашники; иным из них,
несомненно, тоже суждено стать учениками верховных гильдий, но в
большинстве своем они обречены исполнять в стенах Города административные
обязанности. Меня так и подмывало войти и небрежно выслушать поток
обращенных ко мне вопросов, храня в ответ таинственное молчание.
я заглядывал через глазок, я прежде всего искал Викторию, но ее нигде не
было. Проверив один за другим все классы, я отправился в так называемую
общественную зону: в столовую (оттуда доносился приглушенный шум - там
готовили обед), гимнастический зал (он был пуст) и, наконец, на крохотную
открытую площадку, откуда виден был лишь кусочек синего неба над головой.
Затем я попал в главный зал - единственное в яслях место, предназначенное
для совместного отдыха и развлечений. В зале сидела группа мальчишек - с
двумя из них я учился вместе всего три дня назад. Они болтали между собой
- обычное дело, когда группу оставляют без наставника для самоподготовки,
- но как только меня заметили, я сразу же оказался в центре внимания. В
общем, я таки влип в то самое положение, какого только что сознательно
избежал.
видел. Что вообще происходит, когда достигнешь возраста зрелости? Что там,
за стенами яслей?
даже если бы был вправе нарушить клятву. Да, в течение двух последних дней
я кое-где побывал, кое-что повидал, но, по существу, так и не разобрался в
том, что видел.
скрыть то немногое, что успел узнать, за покровом напускной
таинственности, а в крайнем случае отшутиться. Ребят это, естественно,
разочаровало, и хотя их интерес ко мне не угас, вопросы вскоре иссякли.
здесь, очевидно, тоже уже не жила.
Городом и, идя меж путей, вышел на дневной свет. Мальчускин поторапливал
свою нерадивую бригаду, разгружавшую тележку с рельсами и шпалами, и,
по-моему, даже не заметил, что я вернулся.
случалось.
набросился на работу. Теперь я решил следовать примеру Мальчускина и
ограничивался в основном ролью надсмотрщика. Лишь иногда мы с ним
включались в дело и помогали рабочим. Но и при этом труд был
изнурительным, нескончаемо долгим, и я ощущал, как мое тело отзывается на
новую нагрузку. Вскоре я почувствовал себя окрепшим, как никогда, кожа моя
побагровела под лучами солнца, и физический труд перестал казаться мукой.
неизменная синтетическая пища и неспособность Мальчускина интересно
рассказать о том, какую роль играет наш труд в обеспечении безопасности
Города. День за днем мы ишачили до позднего вечера, наскоро ужинали и тут
же засыпали.
бригады входило снять все пути, а затем воздвигнуть на равном расстоянии
от городских стен четыре буфера-амортизатора. Снятые рельсы и шпалы
перевозили на север от Города и там укладывали опять.
в Городе, а потом вернешься ко мне на новую милю.
в днях и в милях.
ответил он. - За год мы проходим примерно тридцать шесть с половиной миль.
счет не фактически пройденному расстоянию, а тому, какое он должен был
пройти. Это расстояние зависит от положения оптимума.
Чтобы не отдаляться от оптимума, надо покрывать примерно одну десятую мили
в день. Об этом, очевидно, не может быть и речи - мы просто пододвигаем
Город к оптимуму, как только можем и насколько можем.
Пехов Алексей
Сертаков Виталий
Семенова Мария
Глуховский Дмитрий
Майер Стефани
Шилова Юлия