Чтение 7–й страницы книги ~Эндимион~

межзвездных расстояний. Ныне лишь корабли Ордена, транспорты грузового
флота да ненавистные Бродяги бороздили мрак пространства.

- Иди сюда, - прохрипел старик и поманил рукой. Я заметил, что
согнутые пальцы не желают распрямляться. От него пахло так, как пахнет
ото всех стариков; сюда же примешивались запахи лекарств и чего-то вроде
кожи.

Чтобы объяснить, что такое река Тетис и почему я решил, что Силен
впал в старческий маразм, не требовалось вспоминать, о чем рассказывала
вечерами у костра бабушка. Всем известно, что река Тетис и Гранд-Конкурс
являлись чем-то вроде осей, на которые были нанизаны миры Гегемонии.
Конкурс представлял собой улицу, соединявшую сотню с лишним миров; эта
улица была доступна для всех, на ней располагались никогда не
закрывавшиеся нуль-порталы. По реке Тетис путешествовали меньше, однако
именно по ней ходили баржи и сновали бесчисленные прогулочные катера,
перемещавшиеся по течению с планеты на планету.

Когда рухнула Великая Сеть, Конкурс распался на тысячи частей, а
река Тетис просто прекратила свое существование: поскольку порталы не
действовали, вместо нее возникли десятки речушек, которые уже никогда не
объединить в прежний могучий поток. Древний поэт, которого я сейчас
видел перед собой, описал гибель реки в своей поэме. Мне припомнились
строки, которые цитировала бабушка:

"И река, что текла

Два с лишним века

Сквозь пространство и время -

Штучки Техно-Центра, -

Уже не течет

Ни на Фудзи с Актеоном,

Ни на Мире Барнарда,

Ни на Эсперансе, ни на Неверморе.

Там, где бежала Тетис,

Вилась сверкающей лентой,

Ныне стоят часовыми

Мертвые порталы.

И вода не бурлит, как бывало,

В пересохшем русле.

Все мертво давным-давно,

Все в пыли погребено,

И связать нас воедино

Тетису не суждено".

- Ближе, - прошептал старик, подзывая меня движением скрюченного
пальца. Я наклонился над кроватью. Дыхание Силена напоминало воздух
внутри гробницы, дверь в которую оставили открытой - лишенный запаха, но
застоявшийся, словно насыщенный ароматом минувших столетий.

Поэт шепнул:

- "Прекрасное пленяет навсегда.

К нему не остываешь. Никогда

Не впасть ему в ничтожество..."

[Дж. Китс "Эндимион"

Песнь первая (пер. Б. Пастернака).]

Я выпрямился и кивнул, будто старик произнес что- то
вразумительное. Было ясно, что он сошел с ума.

Словно угадав мои мысли, Силен хихикнул:

- Те, кто недооценивает могущество поэзии, частенько называли меня
сумасшедшим. Не торопись, Рауль Эндимион. Мы встретимся с тобой за
обедом, я расскажу все до конца, и тогда ты примешь решение. А пока
отдыхай. Умирать тяжело, да и воскресать не легче.

Он наклонил голову, послышалось нечто вроде сухого кашля - поэт
смеялся.

Андроид проводил меня обратно. По дороге, поглядывая в окна, я
заметил много интересного - дворы, какие-то сооружения, еще одного
андроида, тоже мужского пола.

Отворив дверь, мой провожатый сделал шаг в сторону. Я понял, что
запирать меня не собираются; значит, я не пленник.

- Вам приготовили вечерний костюм, - сообщил андроид. - Вы можете
сколько угодно гулять по территории университета, но должен предупредить
вас, месье Эндимион, тут неподалеку лес и горы, в которых водятся хищные
животные.

Я усмехнулся. Ничего, если решу сбежать, хищные животные меня не
остановят. Впрочем, пока я удирать не собирался.

Андроид повернулся, чтобы уйти. И в этот миг я совершил поступок,
который, как выяснилось впоследствии, перевернул мою жизнь.

- Подожди. - Я протянул руку. - Нас, кажется, не представили друг
другу. Рауль Эндимион.

Какое- то время андроид молча глядел на мою руку - наверно, я
нарушил здешние правила. В конце концов столетия тому назад, когда люди
только начинали осваивать космос, андроидов считали существами второго
сорта. Однако мой новый знакомый быстро стряхнул с себя оцепенение и
ответил на рукопожатие.

- Меня зовут А.Беттик. Очень рад познакомиться.

А.Беттик... Имя наводило на воспоминания, но вот на какие именно?

- Я бы хотел поговорить с тобой. Узнать поподробнее о тебе, об этом
месте и о поэте.

Мне почудилось, что в голубых глазах андроида промелькнуло веселое
удивление.

- С удовольствием. Буду счастлив ответить на ваши вопросы, но,
боюсь, не сейчас, поскольку в настоящий момент у меня много дел.

- Хорошо. Буду ждать.

А.Беттик кивнул и двинулся вниз по лестнице.

Я переступил порог комнаты. Если не считать того, что постель
убрали, а на покрывало положили элегантный вечерний костюм, в комнате
ничего не изменилось. Я подошел к окну, из которого открывался вид на
руины университета. Высокие вечноголубые кусты качали на ветру ветвями,
с плотинника, что рос неподалеку от башни, облетали лиловые листья,
падавшие с высоты двадцати метров на каменные плиты двора. Воздух был
напоен ароматом корицы, который испускала желтая челма. Я вырос в
нескольких сотнях километров к северо-востоку отсюда, на болотах Аквилы,
между горами и местностью под названием Клюв, однако прохлада и свежесть
горного воздуха были для меня внове. Даже небо здесь было голубее, чем
над болотами и пустошами. Я вдохнул полной грудью и усмехнулся - что бы
ни ждало впереди, все-таки чертовски хорошо быть живым!

Чтобы скоротать время, я решил осмотреть университет и город, от
которого получил свою фамилию. Мартин Силен, конечно, выжил из ума, но
разговор за обедом предстоял любопытный.

Лишь когда я поставил ногу на последнюю ступеньку лестницы, до меня
наконец дошло.

А.Беттик! Это же имя из "Песней"! Так звали андроида, который вел
баржу "Бенарес" с паломниками из города Ките на Экве вверх по реке
Хулай, мимо шлюзов Карлы, Духоборских Вырубок, речного порта Наяда -
вплоть до самого Эджа. Дальше паломники отправились самостоятельно, им
надо было пересечь Травяное море. Мне вспомнилось, как в детстве я
гадал, почему изо всех андроидов только А.Беттика называют по имени и
что с ним стало после того, как паломники оставили его в Эдже. Да, за
два десятилетия многое подзабылось...

Качая головой, пытаясь на ходу сообразить, кто из нас с поэтом
действительно безумен, я вышел наружу и отправился обозревать
окрестности.

В тот самый миг, когда я прощался с А.Беттиком, в шести тысячах
световых лет от Гипериона, в звездной системе, у которой имелись номер
по каталогу и галактические координаты, но отсутствовало название, три
боевых факельщика флотилии "Волхвы" под командой капитана отца Федерико
де Сойи уничтожали орбитальный лес. Корабли-деревья Бродяг не могли
противостоять боевым звездолетам Ордена, поэтому для описания схватки
точнее всего подошло бы слово "бойня".

Пожалуй, стоит кое-что объяснить. Я вовсе не предполагаю, я твердо
знаю, что все события происходили именно так, а не иначе. И даже когда
речь заходит о том, чего я не мог видеть собственными глазами, - скажем,
что делали капитан отец де Сойя и прочие вражеские "шишки", о чем они
думали, что чувствовали, - в моем рассказе нет ни капли вымысла. Чуть
позже я расскажу, каким образом обо всем этом узнал, а пока поверьте мне
на слово.

Три факельщика вышли из состояния С-плюс и резко сбросили скорость;
они тормозили с ускорением более чем в шестьсот "g". На протяжении
столетий про тех, кому доводилось испытывать подобные перегрузки,
говорили "угодил в малиновый джем": в самом деле, если при такой
перегрузке силовые поля откажут хотя бы на секунду, тела членов экипажа
просто-напросто размажет по переборкам и корабль словно превратится в
тарелку с малиновым джемом.

Силовые поля выдержали. На расстоянии одной астрономической единицы
капитан де Сойя приказал компьютеру выдать изображение орбитального
леса. Все, кто находился в боевой рубке, на мгновение забыв о своих