тусклыми и разноцветными, и пары уже танцевали. Я не собирался
присоединяться к ним. Не то чтобы затемнение вмешалось в мои альфа-ритмы,
но я был чертовски уверен, что не хотел бы сорваться. Я выбрал ярко
освещенное местечко за баром и устроился потягивая мелкими глоточками
местное варево, которое члены нашей общины с удовольствием звали "вином".
Я попытался посмотреть на себя со стороны и пришел в удовлетворение от
своего места и возможностью объяснить свою скованность, тоской по Сулу,
который был домом из домов для меня.
интересовались, куда это я собираюсь и почему. Они не особенно
расстроились, когда я объяснил, почему не могу ответить им.
докучливых собеседников и сожалея о том, что не выспался, когда ко мне
обратилась женщина, которую я не знал. Ей было около пятидесяти, с коротко
остриженными волосами среди которых пробивалась седина, она выглядела как
старшая сестра моей матери.
что смутно меня встревожило, но что это было я не смог себе точно
представить.
нахмурилась.
команду.
Было легко понять, что она не хочет продолжать разговор на эту тему. Я
подошел с другой стороны.
прабабушкой, - сказал я, наблюдая какое впечатление это произведет на нее.
фигур в своей области, - возразила она.
колкость. - В наше время, если ты не сделаешь свое дело до тридцати, то ты
его уже вообще не сделаешь.
сказала:
месте, где нам не помешает музыка?
брюки, потому что жидкость замочила мне пальцы.
Это прямо вниз по коридору, там никогда не больных.
приемлемым помещением, но все же согласно кивнула. Когда мы уходили, я
оглянулся в направлении веселящихся.
несколько дней. Все так утомительно обычно.
- заметил я. - За исключением того, что мы не имеем изощренных костюмов.
Танцы и выпивку трудно изъять из образа жизни людей.
она, - я заметила бы массу отличий. Но из двадцать первого века в двадцать
пятый... Я внимательно приглядывалась, но черт меня побери, если я что-то
смогла найти.
застланные пластиковыми покрывалами и пошла к главному письменному столу.
Она выдвинула кресло из под него, я присел поблизости на одной из
кроватей.
существенных изменений в условиях жизни.
вашим боссом, Шуманом. Меня загнал в угол. Тайное распоряжение свыше.
Что вас заставляет думать, что я смогу сделать это?
ответ, в котором я нуждаюсь. Если вы не знаете, вы должны предположить...
а предположения не являются секретом, не так ли?
вопрос, точно выстрелила из ружья.
путешествия назад по новому ГПП, - предположил я. - Хармалл сделал нам
своеобразное обещание полного инструктажа о положении, которое открывается
в связи с открытием "Ариадны".
вас по прибытию, сказала она. - Вы не хотите задуматься об этом сами. Я не
собиралась возвращаться. Я планировала доставить все новости домой. И я
намеревалась переговорить с как можно большим количеством людей... и
гораздо более значительных людей, чем Джесон Хармалл. Дела находятся в
таком состоянии, что я даже не знаю, знает ли кто-либо на Земле о том, что
"Ариадна" достигла свое цели.
стало известно широким массам. Информационный контроль.
что о Наксосе не собираются сообщать... что все будет держаться в секрете
среди группы политиков и ученых.
удивиться, если бы вы видели, что я имею в виду.
возвращалась. Все еще существует советский блок, как я слышала, и они все
еще "они", так же как мы остаемся "нами". Я действительно нахожу, что
очень тяжело проглотить все это, после такого времени. И это после всего
того, что вся солнечная система, отправляя меня, была в подвешенном
состоянии.
листики бумаги ведут до самой Римской империи, если верить утверждениям,
что тогда бумаги не было. Скрутив до предела, я решил вставить свою
реплику.
огромном звездном море на заре Краха. Я никогда не был точен в датах, но
это был настоящий крах - скорее разновидность медленного выдыхания. Мир
шел к концу одним ударом или издыхая, его точно опускало в своеобразную
апатию. Обанкротившаяся сельскохозяйственная база преследовала несчастьями
шесть или семь поколений. Никаких других причин... кроме постепенного
разбалансирования механизма экосистемы. Пора войн и их последствий
произвели ужасные изменения, но они не были критическими. Истребление
лесов, загрязняющие атмосферу выхлопы, выделения - в какой-то степени
виной были они. Ископаемое горючее никогда не уходило, достаточно странно,
но получали его из земли... это добавляло неприятностей. Шахты и
промышленность оставались, но основная производительная система медленно
катилась к черту, и все катилось вместе с ней. Была насильно пересмотрена
очередность, зеленый механизм разломали, а сколько усилий потратили на то,
чтобы восстановить его снова! Они потерпели неудачу. Им только и осталось
ждать, когда он сам починит себя. Много людей умерло... тем не менее, не
все, словно прошел второй потоп или чума, один за другим, десятилетие за
десятилетием. Распространялся голод. Если вначале он был только в Африке и
Юго-Восточной Азии, то затем наступил повсеместно. Все, будь то
латиноамериканский крестьянин или гражданин Нью-Йорка, должны были думать
о выращивании своего огорода...
экосистему как что-то удивительное и вечное, а политическую систему как
что-то скоротечное и произвольное. Ведь столетие зеленого дома, когда
природа неистовствовала, существовали правительства с их бюрократами и
идеологами. Они терпели все это с удивительным упорством. Были революции и
вторжения, и прочие обычные рутинные вещи, но в конце концов карта
выглядела значительно более привлекательно, чем в начале. Уровень двуокиси
углерода в атмосфере нарастал, становилось жарче, но это продолжалось
недолго - теперь мы можем сказать хладнокровно, хотя многие погибли тогда,
те дни показали, что их жизнеспособность удивительна. Экосистема
регенерировалась без нашего вмешательства, самостоятельно залечила
нанесенные ей повреждения. Сейчас на Земле не найдешь заметных следов
того, что было в двадцать первом столетии. У нас было триста пятьдесят
лет, или около того, которые мы не смогли использовать для дальнейшего
прогресса из-за происшедших на Земле событий. Как вы вероятно поймете, мы
недалеко продвинулись по пути теоретических и практических исследований.
Существует стереотип мышления, имейте в виду, который говорит, что Крах не
принес существенных отличий какого-либо рода. Что мы всегда приближали
конец прогресса, по крайней мере теоретически, просто потому, что всегда