миры. До сих пор он и не подозревал, как мощно эта картина
влияла на все его мысли. Но теперь, по отношению к океану
небесного сияния, в котором они плыли, само название "космос"
казалось богохульной клеветой. Как можно было говорить о
безжизненности, если каждое мгновение пространство вливало в
него новую жизнь? Иначе и быть не могло: ведь из этого океана
возникли и миры, и жизнь на их поверхности. Напрасно считал он
пространство бесплодным -- нет, оно породило все бессчетные
пылающие миры, что глядят по ночам на Землю. А здесь он увидел,
что миров во сто крат больше! Нет, назвать все это "космосом"
невозможно. В старину мудрецы поступали верно, говоря просто о
"небесах" -- о небесах во славе своей, о
Мильтона.
ему дозволялось, он обследовал корабль, проплывая из комнаты в
комнату, как в замедленной съемке, поскольку Уэстон предупредил
спутников, что, двигаясь медленно, они расходуют меньше
воздуха. Из-за сферической формы на корабле было много
неиспользуемых отсеков; впрочем, Рэнсом был уверен, что его
похитители -- по крайней мере, Дивайн -- рассчитывают на
обратном пути превратить их в трюмы для какого-то груза. Кроме
того, как-то само собой получилось, что он стал выполнять
обязанности стюарда и кока. С одной стороны, ему казалось
естественным делать хоть какую-нибудь работу: ведь в рубку
управления его так и не допускали. С другой же, Уэстон так или
иначе превратил бы его в слугу -- его поведение ясно об этом
говорило, -- а Рэнсом предпочитал скорее работать добровольно,
чем по принуждению. Да и готовил он гораздо лучше спутников.
разговор, который сильно его встревожил. Произошло это, по его
подсчетам, недели через две после начала путешествия. В тот
день Рэнсом, как всегда, вымыл после ужина посуду, принял
солнечную ванну, поболтал с Дивайном, который был куда
разговорчивее Уэстона, хотя, по мнению филолога, и гораздо
более омерзительным, и в обычное время лег в постель. Но ему не
спалось, и час-другой спустя он вдруг вспомнил, что не сделал в
камбузе кое-какие мелкие приготовления к завтраку. Дверь в
камбуз находилась в кают-компании, где всегда был день, рядом с
дверью в рубку управления. Не медля, Рэнсом отправился туда,
беззвучно ступая босыми ногами.
свет Рэнсом не стал, так как в приоткрытую дверь вливался поток
солнечного сияния. Каждый, кому приходилось вести домашнее
хозяйство, легко представит себе, что дел оказалось гораздо
больше, чем думал Рэнсом. Привычные действия почти не
производили шума. Закончив все, Рэнсом уже вытирал руки
полотенцем, висевшим за дверью, как вдруг услышал, что
открывается дверь рубки, и увидел силуэт человека -- судя по
всему, это был Дивайн. Тот не вошел в кают-компанию, а остался
стоять в дверях, в то время как Уэстон находился в рубке. Таким
образом, получилось, что Рэнсом ясно слышал слова Дивайна, но
реплики Уэстона разобрать не мог.
Дивайн. -- Одно дело, если бы эти твари поджидали нас на месте
посадки, -- а если придется их искать? Вы считаете, лучше его
усыпить, а потом тащить на себе вместе с рюкзаком? Нет уж,
пусть идет сам и несет свою долю груза.
не дураки, чтобы ему сказать! Но даже если он что-нибудь
заподозрит, у него кишка тонка сбежать на чужой планете. У него
же нет ни еды, ни оружия. Вот увидите, стоит ему углядеть
первого сорна, он у вас в ногах будет валяться! И снова
послышался неразборчивый голос Уэстона.
тамошний вождь, а скорее, какой-нибудь местный божок.
тут же отозвался:
жертва не будет человеческой -- я думаю, вы меня понимаете.
характерный иронический смешок:
идете на это из высших побуждений. Продолжайте в том же духе,
пока они не мешают моим побуждениям.
послушав еще немного, резко заключил: -- Если вам эти твари так
по душе, можете оставаться там и породниться с ними -- хотя мы
еще не знаем, обладают ли они полом. Вам нечего беспокоиться.
Когда придет время, мы для вас парочку сохраним. Можете их
держать дома вместо собаки, анатомировать или спать с ними --
как вам больше нравится... Это я знаю не хуже вас. Абсолютно
омерзительны. Ну, я же просто пошутил. Спокойной ночи.
в свою каюту и, как всегда, неизвестно зачем запер дверь.
Рэнсом почувствовал, как отпускает его напряжение. Он слушал,
затаив дыхание, и только теперь осмелился сделать глубокий
вдох. Наконец он осторожно вышел из камбуза.
в постель, но он все стоял в кают-компании, вбирая знакомый
солнечный свет с каким-то новым, мучительным чувством. С этих
небес, из этих счастливых сфер им предстояло опуститься -- но
куда? Что его ожидает? Сорны, человеческие жертвы,
омерзительные бесполые чудовища! Что такое "сорн"? Теперь перед
ним явственно вырисовалась его собственная роль во всем этом
деле. Кто-то послал за ним. Конечно, не за ним лично. Кому-то
понадобилась жертва -- любая жертва -- с Земли. Выбрали именно
его, потому что выбирал Дивайн: только теперь он с изумлением
понял, что все эти годы Дивайн так же ненавидел его, как он
ненавидел Дивайна. Но что же такое "сорн"? Увидев их, он
повалится в ноги Уэстону... В сознании Рэнсома, как и у других
людей его поколения, не было недостатка в кошмарных чудищах. Он
читал и Уэллса, и другие книги. Его вселенную населяли монстры,
рядом с которыми бледнели химеры древней и средневековой
мифологии. Чужой мир он всегда был готов заселить
насекомоподобными, пресмыкающимися или ракообразными
страшилищами с дергающимися усиками, кожистыми крыльями,
слизистой шкурой, жадными щупальцами -- а главное, эти
богомерзкие твари противоестественно соединяли в себе
сверхчеловеческий интеллект и ненасытную кровожадность. Сорны,
должно быть... но нет, он не решался представлять их себе. И
его собираются им отдать! Почему-то это казалось еще более
ужасным, чем если бы сорны его изловили. Отдать, вручить,
предложить! Его воображение рисовало какие-то тошнотворные,
несовместимые детали: выпученные глаза, острозубый оскал, рога,
хоботы, жвала. Омерзение к насекомым, змеям, к бесформенной,
хлюпающей, засасывающей протоплазме играло на его нервах
симфонию ужаса. Но он знал, в действительности все будет еще
хуже: то, что он встретит, будет чуждо земному сознанию, и
потому непредставимо! И в эту минуту Рэнсом принял решение.
Пусть смерть, но только не сорны. На Малакандре он использует
любую возможность для побега. Лучше он будет голодать, лучше
сорны будут охотиться за ним, но он не позволит Дивайну и
Уэстону просто отдать его чудовищам. Если же бежать не удастся,
придется покончить с собой. Рэнсом был набожным человеком, и в
этом случае надеялся, что будет прощен. Другого решения он не
мог бы принять, как не мог отрастить себе третью руку. Не
раздумывая больше, он прокрался назад в камбуз и выбрал самый
острый нож. Больше он с ним не расстанется, пообещал себе
Рэнсом. Ужасные переживания последних минут так изнурили его,
что, добравшись до кровати, он тут же провалился, как в
пропасть, в крепкий сон без сновидений.
за свой испуг прошлым вечером. Конечно, он попал в серьезную
переделку, и шансов живым вернуться на Землю не было почти
никаких. Но с обычным страхом смерти можно справиться и ожидать
ее с гордо поднятой головой. Куда более сложную проблему
представлял иррациональный, идущий из глубин организма ужас при
мысли о чудовищах. Но и с ним Рэнсом сумел в какой-то мере
совладать, когда принимал солнечную ванну после завтрака. К
Акунин Борис
Маркелов Олег
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Пехов Алексей