Чтение 7–й страницы книги ~Ветры Габа~

Почему вы так осторожны, дорогуши? Вы не можете причинить вред тому, что
внутри.

- Заткнись! - Сим шагнул вперед. - Слышишь? Сейчас ты заткнешься!

- Попробуй заткни! - Она снова захихикала, глядя на тощего. - Может
быть, им понравится твоя шутка, может быть, им надо рассказать об этом.

- Скажи нам, мамаша, - попросил Меган. Она сразу же разъярилась.

- Не называй меня так! Сделаешь это еще раз, и я выколю тебе глаза!

Меган отскочил от длинной иглы в ее руке.

- Не обижайтесь, моя госпожа. Но почему вы так сказали о ящике?

- Об этом, - она пнула ящик, - об этом гробе? - Она злобно посмотрела
на Сима. - Здесь лежит его мертвая жена, дорогуши. А ты не можешь
причинить боль мертвецу.

Монахи установили свою церковь в лагере и оставили в ней брата
Анжело. Он сидел в тесноте будки, чувствуя, как жара проникает сквозь
грубую домотканую рясу, покалывая кожу тысячами крошечных иголочек. Он
отбросил мысли о жаре, как посторонние, думая о бесконечной задаче своего
духовного общества, о непрерывной борьбе за превращение людей из того, чем
они были, в то, чем они должны стать. Осознав, что подошел к границе греха
гордыни, он рывком вернулся к окружающей действительности. Через сетку он
видел бледное лицо, дрожащее от освобожденных эмоций, с широко раскрытыми
глазами. Литания греха была слишком знакомой; человеческое существо
способно только к определенным эмоциям, определенным действиям, которые
уже надоели ему из-за постоянного повторения. Но грех был слишком тяжелой
ношей, чтоб его мог нести один человек.

- ...и, брат, однажды я украл порцию еды. Я пошел в столовую второй
раз и соврал, когда меня спросили. Это была тушеная рыба. Я съел порцию,
которая должна была достаться другому - но я был так голоден.

Голод духовный значит больше, чем голод плоти - и все же, разве можно
ставить человеку в вину желание выжить? Брат Анжело размышлял над этим
вопросом, пока список пустячных грехов рос. Если человек - животное, как
оказывалось в большинстве случаев, то выживание - важнейшая задача, а если
он больше, чем животное, каковым он несомненно является, то он не должен
уступать своим основным инстинктам.

И все же, если он умрет, полагая, что он высшее существо, что тогда?

Может ли быть Вселенское Братство достигнуто только в общественном
пренебрежении к смерти?

Такие мысли граничили с ересью, и брат Анжело осознал коварную
привлекательность теологической дискуссии. Он не должен отвечать на
вопросы - он должен только действовать. Если он сможет облегчить ношу хотя
бы одного человека, то его жизнь не будет прожита впустую. Всемирное
учение о всеобщем Братстве содержало ответ на любую боль, на любой вред,
на любое отчаяние. Ни один человек не был отдельным существом. Все
принадлежат к человеческому обществу. Боль одного - это боль всех. И если
бы все люди смогли осознать истину девиза "Туда, но ради Божьей милости,
иду", настало бы второе пришествие Христа.

Он никогда не увидит этого. Люди размножаются слишком быстро и
путешествуют слишком далеко. Но ради этой задачи стоило жить, это было
целью его посвящения.

Тонкий голос из-за сетки прекратил свою литанию греха. Бледное лицо
было напряжено, в глазах читалось предчувствие. Брат Анжело включил свет
благословения. В крутящемся калейдоскопе красок лицо казалось не таким
материальным, более возвышенным.

- Посмотри в свет прощения, - сказал он мягко. - Омойся в пламени
праведности, и она очистит тебя от всех грехов, от всех невзгод. Примкни к
благословению Вселенского Братства.

Свет был гипнотическим, субъект - впечатлительным, монах - опытным
мастером своего дела. Бледное лицо расслабилось, в глазах пропал жадный
блеск, умиротворение размягчило черты. Субъективно человек испытывал
стесненное покаяние. Позднее он получит свой хлеб прощения.

У подножия холма, на котором стоял Верхний город, брат Бенедикт
оглянулся. Ему виден был флажок на шпиле церкви; он мог представить себе
очередь людей, ожидающих входа в будку. Более молодой монах мог бы
обрадоваться такому проявлению набожности; но брат Бенедикт знал, что
большинство стремилось получить только вафли с концентратами, которые
дадут после причастия.

Но сначала они должны были пройти под светом благословения. Это был
честный обмен.

Улицы Верхнего города были широкими, хорошо вымощенными, на них не
было пыли и грязи. Сандалии издавали слабые шаркающие звуки, когда он
наступал на булыжник, окружающий здание заводской постройки. Турист,
полулежа в кресле, лениво поднял руку в приветствии.

- Добро пожаловать, брат. Ты пришел обратить язычников в свою веру?

- Я пришел, чтобы у людей была возможность обратиться к ценностям
благотворительности. - Брат Бенедикт протянул кружку для подаяния. Кружка
была из дешевой пластмассы, вся обитая, поцарапанная, такая же грубая, как
его ряса. - Пожертвуйте, сэр.

- Почему? - Турист желал развлечься. - Почему я должен отдавать то,
что имею?

- Вы видите, что люди голодают. Разве этого недостаточно?

Этого было достаточно, и он знал это, но он играл в эту игру так
часто, что сердцем знал ожидаемые ответы. Его ряса вызывала определенную
реакцию. Его просьба вызывала заезженные шутки. Его аргументы были
прелюдией к неохотной оплате. Фокус заключался в том, чтобы вызвать у
слушателя желание пожертвовать. Никогда не следует заставлять собеседника
чувствовать себя подчиненным, нехорошим или мелочным.

- Люди не заслуживают уважения, - заметил турист. - Скажи мне, брат,
справедливо ли, что слабый должен жить за счет сильного?

- Нет, брат, это не так, - согласился Бенедикт. Его глаза внимательно
рассматривали собеседника. Гладкий, в меру упитанный, одетый в роскошный
костюм. На его пальце что-то ярко сверкнуло. Кольцо со странной
гравировкой блестело в лучах солнца. Бенедикт узнал эти приметы.

- Вы играете, брат? Вы профессиональный игрок? - Турист казался
встревоженным. Многие выглядели так под пристальным взглядом Бенедикта.
Они не понимали, чем выдали себя.

- Как ты?.. Да, я играю.

- И, значит, вы верите в удачу. - Монах кивнул. - Жизнь подобна
лотерее, мой друг. Мы рождаемся в обстоятельствах, которыми никак не можем
управлять. Некоторые наследуют богатство, другие - нищету. Некоторым дан
дар интеллекта и сила воли. У других нет ничего, и они умирают с тем, с
чем были рождены. В великой игре судьбы не все могут выиграть.

- Верно. - Турист выглядел задумчивым. Он еще внимательнее слушал
Бенедикта.

- За столом, когда ты выигрываешь, разве ты не оставляешь немного
монет крупье? Разве ты не тратишь малую толику на умиротворение госпожи,
которой поклоняешься? Я имею в виду госпожу Удачу.

- Ты знаешь игроков, брат.

- Но тогда в игре судьбы, в которой ты был так удачлив, почему бы не
дать мелочь тем, у кого ничего нет? - Бенедикт протянул свою кружку. -
Неудачникам, брат, тем, кто был рожден для проигрыша.

Он не испытал никакой гордости за свои действия, когда турист бросил
деньги в кружку. Человек оказался великодушным, а гордость грех. И у
нищего нет никаких причин быть гордым.

Пирс Квентин, управляющий резидент Гата, задумчиво погладил свое
выбритое лицо и уставился на кровавый шар солнца. Оно медленно опускалось
в свинцовые волны океана. Он раздраженно подумал, что оно могло бы и
поторопиться.

Оно всегда было одинаковым перед бурей, это чувство усиливающегося
напряжения и растущего раздражения. Плохие черты для человека, который
должен успокаивать богатых и власть имущих. Хуже, когда он должен идти по
узкой тропинке между обеспечением им комфорта и безопасности и риском
вызвать их недовольство. Все же каждый раз, когда подходило время бури и
корабли начинали прибывать, он чувствовал одно и тоже; как будто бы каждая
буря была кризисом, который необходимо встретить и преодолеть... и как
будто бы однажды кризис окажется слишком сильным. Он не хотел думать о
том, что случится тогда.

- Ты обеспокоен, брат. - Брат Эли, старый и проницательный в том, что
касалось взаимоотношений между людьми, посмотрел на негнущуюся спину
резидента, спокойно сидя в мягком кресле. Холодное питье стояло у его
руки, кусочки льда звенели в прозрачных глубинах. Резидент, хотя и не был
религиозным, был великодушным. - Это буря?

- Это всегда буря. - Пирс отвернулся от огня и начал мерить шагами
пол. - Здесь, - он указал в сторону Верхнего города, - возможно, самое
большое собрание богатства и власти, какое можно найти среди обитаемых
миров. Заклятые враги, менеджеры, авантюристы и временно нанятые,
оппортунисты и все остальные, все набились сюда до отказа, все ждут - все
ищут неприятностей.

- Наверняка вы преувеличиваете? - Эли взял свой бокал и сделал
глоток. Рот свело из-за кислого вкуса лайма. - Неужели все так плохо?

- Хуже. - Пирс остановился рядом с автоматом-наполнителем и наполнил
себе бокал. Это был почти чистый спирт. Он выпил его одним большим
глотком. - Эта буря в чем-то особенная, брат. Космические линии сообщений
уже закрылись из-за солнечных вспышек. Над атмосферой сейчас ад жесткого
излучения, которое способно проникнуть через самые лучшие экраны,
имеющиеся на коммерческих кораблях. Именно поэтому корабли прибыли