Патриции и Торсона, эксперимент с его мозгом. Даже Машина намекала на
планы какого-то заговора, в котором замешаны Харди.
человека, привыкшего нравиться публике, но умеющего отдавать приказы и
четко следить за их исполнением, способного прервать или довести до конца
любой самый неприятный разговор. Подняв голову, он произнес:
положение в обществе, согласись он с мнением Машины и подчинись ее
решению. Люди мы необычайно одаренные, способные на многое, но в самой
природе нашей заложены жестокость и безжалостность, которые в обычных
условиях никогда не позволили бы нам добиться значительных успехов.
Девяносто девять процентов истории человечества сотворили такие, как мы, и
можете не сомневаться, данный случаи - не исключение.
сердце. С ним говорили слишком откровенно. Либо заговорщики готовы были
действовать, либо ему действительно угрожала смерть. Харди продолжал:
неукоснительно выполняли мои распоряжения. Госсейн, несколько человек
держат вас под прицелом, так что давайте без фокусов. Садитесь в кресло, -
он махнул правой рукой, - и не сопротивляйтесь, когда на вас наденут
наручники. - Он повернул голову. - Торсон, принесите необходимую
аппаратуру.
побег, пока он находится в этой комнате. Усевшись поудобнее, он протянул
руки Торсону и с напряженным любопытством стал смотреть, как тот подкатил
столик на колесах с небольшими, хрупкими на вид приборами. Не говоря ни
слова, гигант начал прикреплять к телу Госсейна полукруглые, напоминающие
маленькие чашечки, присоски; шесть - к голове и лицу, шесть - к горлу,
плечам и лопаткам.
наблюдают за происходящим. Девушка сидела в кресле, поджав под себя ноги,
с сигаретой в руке. Она курила, не затягиваясь, нервно выпуская изо рта
клубы дыма.
последние подсоединения, он вопросительно посмотрел на Майкла Харди. И в
эту минуту Госсейн нарушил молчание.
горло. "Что же это происходит? - подумал он. - Как можно подвергать такому
унижению человека, не нарушившего никаких законов, на Земле, давно
покончившей с войнами, в году 2560-м?"
он хриплым голосом. - Во имя самой логики, скажите, чего вы добиваетесь, и
я постараюсь сделать все, что в моих силах.
информацию, которую вы намерены получить. Я заявляю это совершенно
открыто, потому что в нуль-А мире отдельная личность не определяет судеб
человечества, не является незаменимой, какими бы способностями она ни
обладала. Самые гениальные изобретения никогда не нарушат равновесия сил и
не помогут, например, выиграть войну, если цивилизацию защищают отважные
люди. Это доказано историей. - Он вопросительно посмотрел на Майкла Харди.
- Может быть, так оно и есть? Прежде чем потерять память, я сделал
какое-нибудь важное открытие?
он добавил: - Любопытный случай. Ведь он действительно не знает ни своей
цели, ни даже своего имени, и тем не менее его появление в данный момент
исключает простое совпадение. То, что детектор лжи в отеле не смог
определить, кто он такой, случай беспрецедентный.
сторону руку с сигаретой. Голос ее был искренен, звучал убедительно. -
Детектор лжи заявил, что мозг этого человека не содержит нужной
информации.
прозвучал снисходительно.
Гениальный мистер Крэнг и я... - голос его стал многозначителен, -
доказали это, к удовлетворению многих, в том числе и вашего отца. - Он
глубоко вздохнул. - Я считаю, нам не следует принимать во внимание
утверждения Госсейна, пока мы не произведем самого тщательного
обследования.
моей дочери, обычный шизофреник. Однако его появление именно сейчас
требует проверки, а показания детектора лжи настолько необычны, что, как
видите, - тут он махнул рукой, - это заинтересовало даже Торсона. Лично я
считаю, что здесь не обошлось без агентов Галактической Лиги. Ну да ладно.
Посмотрим. Что вы собираетесь делать, Джим?
информации, тем лучше. Это к вам относится, мисс Харди.
концов, я рисковала собой.
Госсейну показался неуловимым. Патриция Харди неуверенно заерзала в
кресле, потом посмотрела на отца, как бы ожидая поддержки. Великий человек
старательно отвел глаза и заерзал в кресле.
Только не думай, что я его боюсь. В один прекрасный день я всажу в него
пулю, и ни одному хирургу в мире не удастся заделать дырку пластиком.
какое-то мгновение замерли над пусковым устройством. Затем раздался
щелчок, и послышалось низкое гудение. Тело его непроизвольно напряглось в
ожидании шока, но он ничего не почувствовал. Госсейн в недоумении
посмотрел на вибрирующий ящик, внутри которого перемигивались
разнообразные электронные трубки. Контролировали ли они скорость
невидимого движка, усиливали ли звук, занимались ли превращением энергии
или выполняли еще какую-нибудь функцию из сотен возможных, он понятия не
имел.
находились внутри, слишком чувствительные, чтобы их можно было подвергать
воздействиям комнатной температуры и яркого света.
пытаясь унять текущие слезы. Огромным усилием воли Госсейн заставил себя
отвернуться. Видимо, движение было слишком резким. Что-то взорвалось у
него в мозгу, и голова мгновенно начала раскалываться от боли.
давление сковало его со всех сторон. Откуда-то издалека доносился голос
Торсона, спокойно объясняющего своим слушателям:
нервной, и с помощью импульсов передает ее через двенадцать
электродов-присосок, заставляя следовать каналам человеческого тела и пути
наименьшего сопротивления, преодолевая любые препятствия, не превышающие
примерно одного процента отклонения от нормы.
обрывки мыслей, в ушах звенел назойливый голос Торсона.
примечательно тем, что ее можно сфотографировать. Через несколько минут я
сделаю несколько снимков и проявлю негативы. Один из кадров при увеличении
покажет, в какой именно части мозга сконцентрирован центр памяти. Природа
ее давным-давно научно обоснована, и нам остается лишь выбрать группу
клеток, содержащую необходимые данные, а затем с помощью того же прибора
направить энергетический поток, который заставит испытуемого высказать
словами то, что он вспомнит.
на ногах. Комната плыла у него перед глазами, как у ребенка, которого
слишком долго крутили в одну сторону. Когда Торсон вернулся, он все еще
никак не мог прийти в себя.
Госсейну. Держа в руке две фотографии, он остановился перед пленником и
молча уставился на него.
просто неприличен, более того, казалось, он сделан чисто механически.
Торсон стоял совершенно неподвижно, и внезапно Госсейн понял, насколько он
отличается от остальных людей, как тщательно прячет свою истинную
сущность. Под маской холодного презрения скрывался чудовищный комок
нервов, колоссально развитый мозг, не подчиняющийся никаким приказам,
самостоятельно оценивающий, уверенный в себе. Если он с чем-то соглашался,
значит, так было надо. Если нет - последнее слово оставалось за ним.
Торсона. Один из них он протянул Харди. Оба склонились над фотографиями,
но каждый отреагировал по-своему.