это покажется неудобным и недостойным.
выслушивать возражения. Таким образом, несколько часов спустя, когда
рабочий день серфов закончился, Элистэ очутилась возле конюшни, где
совершалась порка и стоял позорный столб.
правил маркиз. Элистэ предпочла бы делать это сама, ибо способность отца
управлять экипажем вызывала у нее сильное сомнение: ведь маркиз продолжал
пить весь день. Однако, держался он неплохо. Лишь остекленевший блеск
серых глаз да дрожащие руки, судорожно сжимающие кнут, выдавали его
состояние.
длинные, и сумерки должны были наступить лишь через два-три часа. Широкая
соломенная шляпа с розовой вуалью, раскрытый зонтик и кружевные митенки на
руках защищали белую кожу Элистэ от прямых солнечных лучей, но не спасали
от изнуряющей жары. Ее лоб под вуалью покрылся капельками пота, а легкое,
прозрачное, с широкими рукавами малиновое платье прилипло к телу. Она
скромно одернула юбку, слегка оттянула корсет, и ей очень захотелось
оказаться где-нибудь за тысячу миль отсюда или хотя бы в ее собственной
комнате, надеть свободный прохладный пеньюар, освежиться вербеновой водой,
взять в руки хорошую книжку со стихами или пьесами. Представление,
разыгрывавшееся перед ней, было малопривлекательным. Никогда еще Элистэ не
видела Восхваления, которое не походило бы на фарс.
в ровные ряды. О том, что они находились здесь против своей воли, говорили
их мрачно опущенные плечи, тяжелая поступь и несчастный потупленный взор.
Именно несчастный, подумала Элистэ, - раньше ей это не пришло бы в голову;
хотя, может, подобные мысли - лишь плод ее воображения. Все лица были
знакомыми, но некоторые особенно притягивали взгляд девушки. Например,
Стелли, с крепко сжатыми губами, со сдвинутыми черными бровями и злыми,
вызывающе сверкающими глазами. Позади Стелли, склонив в присутствии
господина непокрытую голову, стоял ее отец Цино с покорно опущенными
глазами - вроде все как положено, но не притворство ли это? Где,
интересно, его отпрыски научились своему нахальству? Но эти нелепые мысли
быстро рассеялись, и Элистэ перевела взгляд на малютку Кэрт с молочной
фермы, - большие круглые глаза на круглом же личике девушки
свидетельствовали о мягком и покладистом нраве. Она подумала, что именно
Кэрт должна заменить Стелли, и чем скорее, тем лучше.
увенчалась успехом, и глаза ее, против воли, перебежали на лицо Дрефа
сын-Цино. Ей всегда было неприятно, даже тягостно наблюдать за участием
Дрефа в Восхвалении. Сама не зная почему, она стыдилась, чувствовала
какую-то странную униженность за Дрефа; а это, конечно же, просто
абсурдно. Дреф сын-Цино, серф по рождению и воспитанию, всего лишь
выполнял возложенные на него природой обязанности. Вряд ли эта церемония
так тяжело на него действует - ведь несмотря на незаурядный ум, он едва ли
обладает столь же утонченной чувствительностью, как его Возвышенные
хозяева. Было бы ошибкой воображать, что он страдает от унижения так же,
как страдала бы она, оказавшись в подобной ситуации. Тем не менее ей не
хотелось сейчас на него смотреть. И в то же время Элистэ не могла
удержаться. Дреф стоял всего в нескольких ярдах, уже переодевшийся в
обычную рабочую одежду, - довольно мудрый поступок, учитывая нынешнее
настроение маркиза. Его смуглое лицо ничего не выражало, взгляд был
неподвижен. Таким он появлялся на каждом Восхвалении - Элистэ часто
доводилось это видеть. Но сегодня в спокойствии Дрефа чувствовалось что-то
странное, даже угрожающее. Элистэ не знала причины, но на душе у нее было
тревожно.
действу согласно освященной веками традиции. Сначала раздались дружные
восклицания благодарности за благополучное возвращение сеньора. Потом
традиционные поклоны - до земли, призванные выразить одновременно
почитание и страх. Затем Парад Коленопреклоненных, такой непростой для
стареющих суставов; далее - так называемая Мольба о Прощении, произносимая
всеми присутствующими монотонным речитативом. Маркиз во Дерриваль жестом
отпустил грехи, после чего собравшиеся слуги осмелились поднять глаза.
Общеизвестно, что магический взгляд Возвышенных обладает смертоносной
силой. Следовательно, это воздействие надо усилием воли сдерживать, чтобы
низшие могли безопасно смотреть в глаза Возвышенному. В последние годы эта
легенда вызывала все больше сомнений, однако мало кто осмеливался
совершенно пренебрегать ею. Но Дреф осмелился, и его сестра тоже. Их глаза
не отрывались от лица маркиза на протяжении всей церемонии.
беспокойством и нетерпением. Солнце опустилось ниже, тени удлинились, но
жара оставалась невыносимой. Ладони девушки чесались от пота, кружевные
митенки стали отвратительно влажными. Прикрывшись на мгновение зонтиком,
она сняла их. Пусть это кого-то шокирует, ей уже все равно.
Он смотрел на серфов, которые безжизненно проделывали ритуальные прыжки.
Без особого энтузиазма они кружились, подпрыгивали, пританцовывали.
Движения их были небрежны и откровенно вялы. Маркиз заметил это и
нахмурился. Он привстал со своего места, взглянул на дворецкого и постучал
кнутовищем о стенку экипажа. Дворецкий немедленно хлопнул в ладоши,
подпрыгивания стали более энергичными. Но принудительное оживление длилось
недолго, и маркиз хмурился все больше.
полное безразличие, граничащее с оскорблением. Вдруг, словно почувствовав
ее взгляд, он обернулся и посмотрел на нее. Лицо его было абсолютно
безжизненным, нарочито бесстрастным, но почему-то боль пронзила Элистэ, ее
охватило такое острое отчаяние и стыд, что слезы навернулись на глаза. Она
и сама не поняла причины - может, какое-то странное наваждение? К счастью,
все быстро прошло. Дреф отвернулся. Ее непонятные слезы высохли, а газовая
вуаль скрыла мгновенную слабость.
Запевом, так же безо всякого воодушевления. Наконец последний дрожащий
крик затих, маркиз, в знак принятия славословий, отрывисто кивнул, и
коленопреклоненные серфы поднялись. Большинство из них взмокли от пота
из-за вынужденных усилий, одежда покрылась грязью. Выражение лица его
светлости оставалось угрюмым, представление не оправдало ожиданий. Слишком
мало пота пролилось в его честь, дань уважения отдавалась неохотно, и
раздражение маркиза ничуть не улеглось. Он жаждал вида страданий более
сильных, чем его собственные, - только так можно восстановить душевное
равновесие. Он вытащил обшитый кружевом носовой платок, промокнул
вспотевший лоб и небрежно взмахнул им. Это являлось знаком для Борло
сын-Бюни - дерривальского кузнеца и послушного вершителя хозяйского
правосудия - начинать вторую часть представления, для чего требовалось
привести Зона сын-Сюбо из конюшни. Прежде чем Борло тронулся с места, Дреф
сын-Цино вышел из своего ряда. Дворецкий яростно хлопнул в ладоши, но это
не возымело должного эффекта. Дреф сделал несколько шагов к фаэтону и
остановился. Неприятно удивленный, маркиз поднял брови.
голосом. Выпрямившись во весь рост, он держался с достоинством, несмотря
на свои лохмотья.
нынешнее состояние требовало только проявлений почтительности. Не
потрудившись ответить, он повернулся к дворецкому и щелкнул пальцами.
Взволнованный слуга подбежал к Дрефу и положил руку ему на плечо. Юноша
небрежно сбросил ее.
какие-то сомнения.
щемящее предчувствие.
успокоил их, по все же не до конца.
быстро, понимая, что терпение хозяина на исходе. - Я умоляю вашу милость
смягчить наказание этого серфа, и вот по каким причинам. Во-первых -
сын-Сюбо молод, горяч, слишком впечатлителен и легко подвержен
сомнительным влияниям Будьте снисходительны к нему, господин. Он уже
осознал свои ошибки и отныне станет умнее. Во-вторых - серф сын-Сюбо слаб
здоровьем. С раннего детства этот послушный слуга вашей милости страдает
припадками и обмороками, учащенным сердцебиением, у него случалась даже
остановка дыхания. Он органически не может выносить физических нагрузок.
Вот почему я умоляю вашу светлость проявить великое милосердие, являющееся
отличительной чертой благородных Возвышенных, воздержаться от наказания и
внять мольбам ослушавшегося, но искренне раскаявшегося слуги.
мнению Элистэ, причина была очевидна - Дреф говорил слишком складно,
гораздо лучше самого маркиза. Эти отточенные, продуманные фразы звучали
странно из уст серфа, а плавное красноречие казалось пародией на разговор
господ. Несмотря на то что Дреф неукоснительно соблюдал все правила
приличия, употреблял положенные обороты речи, стоял с непокрытой головой в
знак уважения к своему господину и не поднимал глаз, - несмотря на псе
это, его почтительность не убеждала. Юноше так и не удалось усвоить приемы
раболепия, да он, видимо, и не старался. Его речь, внешность, манеры
раздражали маркиза еще больше. Сверкнув налитыми кровью глазами, он с
деланным спокойствием произнес:
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Андреев Николай
Роллинс Джеймс
Андреев Николай
Каменистый Артем