Чтение 7–й страницы книги ~Великий план~

- На попечении герцога Энли. И больше я вам ничего не скажу.

- Энли об этом даже не упоминал! - проворчал адмирал. - Боже, ну ты и любишь тайны, дружище! Неужели ты никому не доверяешь?

Казалось, Бьяджио эти слова обидели.

- Милый Данар, я всем вам доверяю! Я тебе должен поручить нечто очень непростое. Еще одну поездку. На этот раз в Черный город.

- В Черный город? - рассмеялся Никабар. - С любовной запиской Эрриту?

- Это не любовная записка. Но письмо действительно Эрриту.

Адмирал нахмурился:

- Ренато?

- Мне надо, чтобы ты привел в Нар "Бесстрашного" и несколько дредноутов. У меня готово послание епископу, и мне надо, чтобы ты доставил его лично.

- Что за послание?

- Письмо с предложением Эрриту начать со мной переговоры о мире.

Теперь он поразил всех. Даже у Симона отвисла челюсть. Бьяджио обвел взглядом присутствующих, ухмыляясь, словно безумец.

- Это не шутка, друзья мои. Вам следовало бы хоть что-то сказать!

- Я не знаю, что сказать, - пробормотал Никабар.

- И это твой план? - недоверчиво вопросил Бовейдин. - Сдаться?

- Не говори глупостей, - ответил Бьяджио. Он поманил к себе слугу, чтобы тот долил ему вина, а потом начал перекатывать бокал между ладонями. - Это просто часть моего великого плана, понимаешь? Эррит ни за что не согласится. В конце концов он это сделает, но не сразу. Мы постепенно заставим его приехать сюда. Но поначалу он решит, что мы слабеем. Именно это мне сейчас и надо. Остальное за меня сделают девочка и лиссцы.

- Но почему я? - спросил Никабар. - Почему твое письмо не может доставить один из твоих агентов?

- Потому что они не могут командовать флагманским кораблем, - ответил Бьяджио. - И на самом деле посланий будет два. Одно - Эрриту. А второе - лиссцам. Я хочу, чтобы они увидели "Бесстрашного". Я хочу, чтобы они решили, будто он ушел из вод Кроута.

Вконец раздосадованный Никабар затряс головой.

- Ренато, ты несешь какую-то бессмыслицу. Зачем тебе нужно, чтобы лиссцы сочли Кроут незащищенным? Черный флот - это единственное, что удерживает их от нападения на остров. И потом - мне казалось, будто бы хочешь, чтобы они нападали на империю!

- Хочу, - подтвердил Бьяджио. - Доверься мне, Данар. Лиссцы уже нападают на Нар, и я говорю - пусть продолжают. Но пусть при этом они считают, будто мы беззащитны. Пусть им кажется, что мы пришли на помощь империи. Все это - часть плана.

- О да, - проворчал Бовейдин. - Пресловутый "великий план". Мне он представляется глупостью. Чего ты пытаешься добиться - чтобы нас всех убили? Если Черный флот уйдет отсюда, лиссцы захватят Кроут. Ты это знаешь, Ренато. Они винят в войне в первую очередь тебя.

Бьяджио поднял руки.

- Хватит! Данар, ты сделаешь то, о чем я прошу. Ты отплывешь через несколько дней. Но ты не будешь вступать в бой с лиссцами и топить их корабли. Тебе это ясно?

Совершенно сбитый с толку Никабар мрачно кивнул.

- Ответь мне!

- Мне ясно. Бьяджио улыбнулся.

- Вот и хорошо. А теперь... - он взялся за вилку и воткнул её в устрицу, - давайте есть!

Вечера на Кроуте всегда были теплые. Приближалась зима - но только не к этому острову. Пассаты приносили южный воздух, отгоняя морозы, и цветы расцветали круглый год. Во время влажной весны влюбленные, гуляющие по древним аллеям, слышали крики ночных птиц и экзотическую песнь насекомых. Но сейчас было несколько прохладнее, и обитатели острова дремали. На берегу, тянущемся вдоль виллы Бьяджио, Симон слышал только мерный ритм прибоя. Его господин, Бьяджио, шел на несколько шагов впереди, и мягкие волны лизали ему сапоги. После устриц и фаршированной утки в желудках лежала тяжесть, и говорить не хотелось. Симон чувствовал, что у него cлипаются глаза. Он надеялся этой ночью встретиться с Эрис, но обед длился дольше, чем он рассчитывал, а потом Бьяджио захотел остаться в его обществе.

Больше часа они ходили по берегу, почти не разговаривая друг с другом. Симону казалось, что его господин чем-то встревожен. Время от времени он опускал унизанную перстнями руку в песок, поднимая то камень, то раковину, а потом бросал их в воду, но почти все время просто шел - медленно, без всякой цели, - заставляя Симона гадать, какие планы он плетет в это время.

- Симон! - наконец бросил он через плечо.

- Да, милорд?

- Я начинаю уставать, но мне ещё не хочется возвращаться. Знаешь, как это бывает?

Симон пожал плечами. Он понятия не имел, о чем говорит Бьяджио.

- Да, наверное.

- Хорошая ночь, правда? Опять какая-то чушь.

- Да, очень хорошая.

- Подойди ближе, - попросил Бьяджио. - Пройдись со мной.

Симон послушался. Вместе они зашагали по берегу, давая волнам омывать сапоги. Бьяджио неотрывно смотрел на горизонт. В темноте качались силуэты Черного флота. На востоке, где берег загибался, виднелись огни Галамьера - города, в котором Симон вырос и впервые научился лазить по карманам. В эту ночь Галамьер был затянут туманом и светился размытым оранжевым светом. Взгляд Симона задержался на огнях города, и меланхолия Бьяджио неожиданно передалась ему.

- По-моему, они во мне сомневаются, - сказал Бьяджио. Симон поморщился.

- Вы много от них требуете. Они не знают вас так, как знаю я.

- Да, - согласился Бьяджио. - Но, видишь ли, у меня есть планы. Большие планы на Эррита и этого пса Форто. Я не могу просто убить их, как советует Бовейдин: это ничего не решит. Эррит будет мертв, но мы по-прежнему вынуждены будем сидеть на Кроуте. На трон поднимется один ро из наших врагов. Мы должны уничтожить их всех.

- Конечно, вы правы, - ответил Симон.

- В последнее время у меня в Наре стало много врагов.

- И много друзей, милорд. Бьяджио рассмеялся.

- Их число уменьшается, милый Симон. Смерть Локкена это доказала. - Лицо графа стало жестким. - И нам ещё предстоит разбираться с Талистаном. Они не примут меня в качестве императора. Тэссис Гэйл похож на Эррита. Он считает, что я слишком слаб, чтобы быть императором!

- Они оба глупцы, господин.

- Да. - Бьяджио ударил каблуком в песок. - Герцог Локкен был хороший человек. Верный. Он понимал, что такое Черный Ренессанс, чего пытается достигнуть Аркус. Он умер героем. Я его не забуду.

- Он будет отомщен, милорд.

- О, безусловно, - подтвердил Бьяджио. Повернувшись к Симону, он стиснул ледяными пальцами его плечи. - Посмотри на меня, Симон!

Симон повиновался. Глаза Бьяджио были нестерпимо яркими.

- Да?

- Что бы тебе ни говорили другие, что бы ты ни думал о моем плане, даю тебе слово: он сработает. Я намерен не просто убить Эррита. Я планирую уничтожить его - и его лизоблюдов. Когда мы снова придем к власти, с нами никто не сможет бороться. Ни Эррит с его больной церковью, ни Фор-то с его легионами, никто! Мой великий план учитывает их всех, Симон. Всех наших врагов.

- Я верю вам, милорд, - сказал Симон. - Я действительно вам верю.

- Но ты беспокоишься. Тебе кажется, что я позволяю лиссцам нападать на Нар из злости. Это не злость, Симон, это часть моего плана. Ты можешь это понять?

Симон улыбнулся:

- У меня нет вашего дара, господин. Но если вы говорите, что это так, то я вам верю. Безусловно. Лицо Бьяджио смягчилось.

- Спасибо тебе, мой друг.

Симон почувствовал прилив смелости. Во рту у него пересохло. Он отчаянно пытался найти нужные слова.

Бьяджио направился обратно к вилле.

"Сейчас! - приказал себе Симон. - Делай это сейчас!"

- Милорд! - пролепетал он.

- М-м?

- Могу я просить вас о милости?

- Конечно.

Симон поспешно догнал его. Идя позади графа на расстоянии шага, он пытался облечь свою просьбу в слова. То, чего он хочет, граничит с невозможным, но они с Бьяджио друзья. Почти.

- Симон, - сказал Бьяджио, - перестань тянуть и выскажи свою просьбу.

Симон судорожно облизнул губы.

- Это касается Эрис, милорд. Шаги графа заметно замедлились.

- О!

- Видите ли, я к ней привязался.

- Да, я знаю, - ответил Бьяджио, и в его голосе зазвучала прежняя, хорошо знакомая Симону ревность.

- Милорд, то, о чем я хочу попросить... это трудно.

Симон остановился и опустил глаза. Бьяджио тоже остановился. Граф с любопытством смотрел на своего слугу.

- Ты это начал, - предостерег Бьяджио. - Изволь закончить. Ну же, задавай свой вопрос.

Симон выпрямился и посмотрел Бьяджио прямо в глаза.

- Я люблю Эрис, милорд. Я полюбил её сразу, когда вы её купили. Я хочу быть с ней. Я хочу, чтобы она стала моей женой.

Симон ожидал ярости - но её не последовало. На мгновение лицо Бьяджио стало безмятежным, а потом на нем отразилось новое чувство - не гнев, а грусть. На секунду Симону показалось, что его господин может заплакать. Бьяджио отвел взгляд.

- Это довольно неожиданно, - сказал граф. - Я... - он на секунду замолчал и пожал плечами, - удивлен.

- Я понимаю, что прошу многого, милорд. Я знаю, что это не соответствует традициям. Но я действительно её люблю. - Симон склонил голову, а потом опустился на одно колено прямо на песок. Поймав холодную руку Бьяджио, он поцеловал её. - Милорд, я молю вас об этом. Позвольте, чтобы Эрис стала моей. Я преданно вам служил. И всегда буду вам служить. Вы - моя главная страсть.

Бьяджио насмешливо фыркнул.

- Но не такая главная, как эта танцовщица! Встань, Симон. Не ставь себя в неловкое положение.

Симон встал, но не поднял головы. Бьяджио повернулся к нему спиной. Несколько томительных минут граф смотрел вдаль и почти не дышал. Теплый ветерок шевелил его золотые волосы. Волны накатывались и отступали, а Бьяджио все продолжал стоять, словно одна из дворцовых статуй - холодный и неприступный.

- Симон, ради тебя я это сделаю, - проговорил наконец граф. - Потому что ты мне дорог. Ты это знаешь? Ты знаешь, насколько я к тебе привязан?

Симон это знал.

- Да, милорд.

- Эрис - мое сокровище, мое имущество. Во всей империи не найдется танцовщицы, равной ей. Но тебе я её отдам, Симон. Ради тебя я нарушу традиции Рошаннов.

- Спасибо вам, милорд. Вы поистине...

Бьяджио повернулся лицом к нему.

- Но взамен ты должен кое-что для меня сделать.

- Все, что угодно, - мгновенно пообещал Симон. - Просите меня о чем угодно, милорд. Я сделаю это охотно.

- Ты вернешься обратно в Люсел-Лор. Ты найдешь Ричиуса Вэнтрана. И ты украдешь у него дочь и привезешь её ко мне.

- Что...

- Это все, Симон. Такова моя цена за эту женщину. Привези мне дочь Шакала.

- Но, милорд, Вэнтрана охраняют! Невозможно...

- Ты себя недооцениваешь, мой друг, - засмеялся Бьяджио. - Ты можешь это сделать. Ты - мой лучший агент, единственный, кому это по силам. Войди к Вэнтрану в доверие. Разузнай его планы. Заставь его тебе доверять. А когда он потеряет бдительность, укради его ребенка.

- Но почему? - пролепетал Симон. - Зачем вам эта девочка? Она ещё совсем маленькая...

- Я хочу того, чего хотел всегда! - зарычал Бьяджио. - Я хочу, чтобы Вэнтран мучился! Он отнял у меня Аркуса. А теперь я отниму у него то, что ему дорого. Это справедливость, Симон. И больше ничего.

Симон пытался взять себя в руки. Это была не справедливость, а безумие, но он не мог этого сказать. Сейчас - не мог. Эрис почти принадлежала ему. Они могут пожениться. Бьяджио дал согласие.

- Милорд, даже если бы я смог войти ему в доверие и украсть ребенка, то как я могу добраться сюда с нею? Мы далеко от Люсел-Лора!

- В Люсел-Лор тебя доставит корабль Черного флота. Пока ты будешь там находиться, корабль будет патрулировать в трийских водах. Он будет там, когда тебе понадобится вернуться.

"Все уже расписано, правда? - горько подумал Симон. - Мастер-кукловод за работой!"

- Милорд, - осторожно проговорил Симон, - пожалуйста, подумайте ещё раз об этом. Ваше желание отомстить Вэнтрану затуманило вам мозг. Сейчас надо думать о других вещах. Эррит и Форто...

- Я ими уже занимаюсь! - отрезал граф. - Но Вэнтран слишком долго живет, не ощущая моего гнева. Пора ему помучиться. Пора ему заплатить за то, что он сделал. - Бьяджио подошел вплотную к Симону, почти соприкасаясь с ним носами. - Он убил Аркуса, Симон. Он предал Аркуса, и император из-за этого погиб. И все ради этой проклятой женщины. А теперь я заберу плод их отвратительного союза. Ради Аркуса я это сделаю!

Симон застыл неподвижно.

- Ты сделаешь это для меня, - добавил Бьяджио, - а за это я отдам тебе танцовщицу. Таковы условия нашей сделки. Ты их принимаешь?

- Да, - печально ответил Симон. Это было единственным словом, которое он сумел из себя выдавить: голос изменил ему.

- Ты уедешь через несколько дней, - объявил Бьяджио. - А в твое отсутствие я буду заботиться об Эрис.

И с этими словами золотой граф отвернулся от своего слуги и зашагал прочь.

Совесть короля

Крепость Фалиндар стояла на скале, нависшей над океаном, вырастая из каменистой почвы. На обширных просторах Люсел-Лора не существовало здания, которое сравнилось бы с нею по высоте и великолепию и которое имело бы такую же славную историю. Она много веков стояла на вершине, выдерживая войны и ураганы и служа домом королевской фамилии Люсел-Лора - длинной череде трийских аристократов, которые называли себя дэгогами. Дэгоги правили Люсел-Лором из Фалиндара, осыпая себя сокровищами и собранными в виде налогов деньгами и равнодушно наблюдая за тем, как военачальники методично рвут страну на части, присваивая себе огромные территории. В эпоху военачальников последние из дэгогов превратились в марионеток, сохранив только видимость власти - пока наконец их жадный клан не исчез. Остались только военачальники и их свары.

Но Фалиндар стоял. Как память о дэгогах, цитадель была вечной, и в эти дни мира военачальники искали в Фалиндаре силу и совет и просили об одолжениях человека, который называл это место своим домом. Новый хозяин Фалиндара взял на себя эту роль неохотно. Смерть прежнего хозяина сделала невозможным иной выбор.

Ричиус Вэнтран знал печальную историю Фалиндара. Он был лично знаком с военачальниками и сражался рядом с ними против Нара, видел, как его соратники-трийцы гибнут от руки имперцев. Люсилер, новый господин Фалиндара, был его лучшим другом: они стали близки, как братья. И в то же время, спустя много месяцев после окончания войны, Ричиус по-прежнему не понимал трийцев. У себя на родине, в Арамуре, он был королем. Плохим, по его мнению, - но все же королем. Он не считался странным из-за своей розовой кожи. У него были слуги, были обязанности - и дни летели быстро благодаря множеству дел. Он презирал власть, которая легла на его плечи из-за смерти отца, однако она определяла его жизнь. Она давала ей цель.

Всем людям нужна цель. Так говорил Ричиусу его отец - и это не давало ему покоя. В Фалиндаре дни были бесконечными, а ночи - невыносимыми. Ричиус превратился в одно из украшений цитадели. Он по-прежнему оставался Кэла-ком, Шакалом - и трийцы считали его героем, но казалось, он стал незаметным, ненужным. За месяцы, прошедшие после победы Люсел-Лора над Наром, Ричиус отдохнул и прибавил в весе. Он наблюдал, как растет его дочь, пытался угадать, что происходит в империи... Но он был одинок. Люсилер был занят голодом и восстановлением долины Дринг и других территорий, где война оставила самый глубокий след, и у него редко оставалось время для его друга-нарца. Ричиус с завистью наблюдал за Люсилером, с тоской вспоминая, каково это - быть занятым. Он помогал, чем мог: грузил зерно на телеги, патрулировал районы вокруг Фалиндара - но его не оставляло ощущение, что он просто лишний.

Почти все дни он проводил с Шани, стараясь чем-то занять время. Шани жила в холе. Она была дочерью Кэлака и ни в чем не нуждалась - и Ричиус иногда задумывался над тем, какой она из-за этого вырастет. Она унаследовала от него некоторые черты лица, и это делало её не совсем трийкой, однако она никогда не сможет поехать в Нар и узнать вторую половину своего наследия. Империя прочно прибрала Арамур к рукам. Если Ричиус не сотворит чуда, Шани никогда не увидит место, которое её отец считал своей родиной. Бьяджио об этом позаботился. Даже в изгнании золотой граф сохранял власть. Теперь Арамуром правил Талис-тан, как это было до той поры, когда маленький народ отвоевал свою свободу. На место Блэквуда Гэйла назначили нового правителя - им стал Элрад Лет, человек с железным кулаком. Ричиус был почти незнаком с самим Летом, но он знал его репутацию. Не было сомнений в том, что Арамуру приходится несладко.

Этот день в Фалиндаре был похож на все остальные. Дьяна провела утро, играя с Шани и пытаясь научить девочку первым трийским фразам. Шани едва лепетала, но Дьяна была уверена в том, что слово "мама" девочка уже знает. Испытывая грусть, Ричиус уехал из крепости. Перед пл отъездом он заставил Дьяну пообещать, что они с Шани не выйдут за пределы крепостных стен. Его жена неохотно согласилась.

Ричиус ехал около часа под нежарким солнцем, погрузившись в созерцание осеннего Люсел-Лора. Он ехал вперед, пока не добрался до леса, расположенного далеко к востоку от Фалиндара, - древней рощи переплетающихся деревьев, с похожей на камень корой и черными ветвями. Именно здесь он оставил плакать Карлаза, когда повелитель львов убил взбесившегося зверя. Карлаз не вернулся в крепость. Вместо этого он остался в лесу.

Возможно, именно это манило Ричиуса в лес. Чувствуя себя одиноким, но не желая оставаться в одиночестве, Ричиус направил своего коня в глубь леса - мимо деревни, где лев напал на фермера. И наконец он оказался у горной гряды, где они с Люсилером оставили Карлаза.

Ричиус ещё не добрался до горного логова, когда услышал характерный голос Карлаза: он пел. Это был низкий, монотонный распев, странно радостный, и Ричиус поехал на него, надеясь, что не помешает военачальнику. Песня привела его к поляне у неглубокого озерка: там Карлаз с мокрыми и залепленными грязью волосами стоял на коленях в грязи, зачерпывал воду ладонями, медленно выливал её себе на лицо - и пел. Ричиус остановил коня поодаль, наблюдая за странным ритуалом из-за завесы деревьев. Карлаз продолжал петь ещё в течение трех пригоршней воды. Закончив, он прижал ладони к мягкой почве, наклонился и поцеловал землю. А потом он поднял голову и, не поворачиваясь, стал принюхиваться, словно зверь.

- Кэлак? - догадался он. Ричиус поморщился.

- Да, - ответил он по-трийски. Он с трудом складывал слова в непривычные фразы на трийском языке. - Извини, Карлаз. Я не хотел тебе помешать.

- Ты мне не мешаешь. Моя молитва закончена. - А потом военачальник засмеялся. - Но слышали ли меня боги, я не знаю.

- Как я убедился, боги мало что слышат, - сказал Ричиус. Он понимал почти все, что говорил военачальник, а об остальном догадывался. - Если хочешь, я могу уехать.

- Кэлак, ты ехал очень далеко. Чтобы найти меня?

- Да.

- Почему?

Ричиус спешился. Карлаз по-прежнему не поворачивался к нему.

- Потому что мне надо с кем-нибудь поговорить, - ответил он. - Потому что мне неспокойно.

- И ты выбрал меня? - Это настолько заинтересовало военачальника, что он повернул голову. На его лице появилась любопытная улыбка. - Я не деревенский мудрец. Почему меня?

- Сам не знаю, - ответил Ричиус, пожимая плечами. - Может быть, потому что больше никто не хочет меня слушать. Или понять. Мне...

- Неспокойно. Да. Так ты сказал. Иди. - Карлаз похлопал по влажной земле рядом с собой. - Садись со мной. Ричиус поморщился:

- В грязь?

Военачальник снова поманил Ричиуса к себе.

- Я наблюдал за тобой, Кэлак. Ты живешь среди нас, но ты ещё не стал трийцем. Я научу тебя кое-чему. Иди.

Ричиус неохотно перебрался через камни к Карлазу. В ответ на настояния военачальника он встал рядом с ним на колени, немедленно погрузившись в жижу с чавкающим звуком. Брюки тут же намокли.

- И что теперь?

- Ш-ш! - приказал Карлаз. - Это успокоит твой ум. Но ты должен вести себя тихо. Вы, нарцы, никогда не бываете достаточно тихими. Вы не слышите молчания. - Карлаз снова сложил руки ковшиком. - Сделай так, - велел он. - Да, хорошо. А теперь...

Он опустил руки в воду, так что она налилась ему в ладони, и проследил, чтобы Ричиус сделал то же самое. Но когда Карлаз вылил холодную воду себе на лицо и грудь, Ричиус взбунтовался:

- Карлаз, я не очень верующий. Я не хочу молиться.

- Ш-ш! - снова повторил Карлаз. - Это не молитва. Нет. Это для тебя, а не для богов. Когда мы делаем так, это мы оказываемся в центре мира.

Все это было какой-то путаной чушью, но Ричиус послушался военачальника: поднял руки к лицу и медленно начал лить воду. Как и следовало ожидать, он ничего особенного не почувствовал, но повторил этот процесс ещё три раза вместе с Карлазом. А потом Ричиус украдкой посмотрел на львиного всадника, который задумчиво закрыл глаза.

- Что мы делаем? - шепотом спросил он.

- Мы сливаемся с землей, - ответил Карлаз. - С почвой, с водой. С небом, если ты на него смотришь. Смотри на небо, Кэлак. Держи глаза открытыми и смотри.

Ричиус стал смотреть. Он лил воду на лицо, стараясь не моргать, и видел небесную голубизну сквозь туман водопада. Внезапно у него закружилась голова, и он засмеялся.

- Хорошо! - похвалил его Карлаз. - Видишь? Теперь ты - часть земли. Часть природы. А теперь пой со мной.

И Карлаз снова начал распев, ткнув Ричиуса в бок, требуя присоединиться к нему. Ричиус подхватил напев - сначала робко, а потом громче, поддаваясь настроению. Все это по-прежнему казалось ему чепухой, но эта чепуха ему нравилась. Ему нравилось сливаться с природой, и он представил себе, что вода очищает его, уносит его грехи и его прошлое. Он пел вместе с военачальником довольно долго, а когда Карлаз замолчал, Ричиус продолжал петь один, все громче, пока птицы вдруг не сорвались с ветвей, а его песня стала не распевом, а мучительным, очищающим душу криком...

Ричиус почувствовал, как вся досада и раздражение выходят из него, и когда он замолчал, то открыл глаза и уставился на Карлаза, ужаснувшись. Повелитель львов смотрел на него.