Чтение 7–й страницы книги ~Левиафан~

Чтобы скоротать время (Рената называла это "чтоб плылось побыстрее"), она разработала простой план. Легкие морские маневры под кодовым названием "Медвежья охота". Впрочем, мужчины больше похожи на семейство псовых. Как известно, существа они примитивные и подразделяются на три основных типа: шакалы, овчарки и кобели. К каждому типу имеется свой подход.

Шакал питается падалью - то есть предпочитает легкую добычу. Мужчины этого типа клюют на доступность.

Посему при первом же разговоре наедине Рената начала жаловаться Фандорину на мсье Клебера, скучного банкира, который думает только о цифрах, а до молодой жены ему, зануде, и дела нет. Тут и тупица сообразил бы: женщина томится от безделья и тоски. Можно сказать, голый крючок заглатывает, безо всякого червяка.

Не вышло. Пришлось долго отбиваться от дотошных вопросов о банке, в котором служит муж.

Ладно, тогда Рената поставила капкан на овчарку. Эта категория мужчин обожает женщин слабых и беззащитных. Таких мужчин хлебом не корми - только дай спасти тебя и защитить. Хороший подвид, очень полезный и удобный в обращении. Здесь главное не переборщить с болезненностью - хворых женщин мужчины боятся.

Пару раз Рената сомлела от жары - грациозно припадая к железному плечу рыцаря и защитника. Разок не сумела открыть дверь в каюте - ключ застрял. Вечером, на балу, попросила Фандорина защитить ее от подвыпившего (и совершенно безобидного) драгунского майора.

Русский плечо подставлял, дверь открывал, драгуну давал должный отпор, но признаков влюбленности, паршивец, никак не проявлял.

Неужто кобель, удивилась Рената. С виду не скажешь.

Этот, третий тип мужчин самый незамысловатый и начисто лишен воображения. Действует на них только нечто грубо-чувственное, вроде ненароком показанной лодыжки. С другой стороны, многие из великих людей и даже культурных светочей относятся именно к этой категории, так что попробовать стоило.

С кобелями совсем элементарно. Рената попросила дипломата зайти к ней ровно в полдень - она покажет ему свои акварели (каковых не существовало в природе). Без одной минуты двенадцать охотница уже стояла перед зеркалом, одетая только в лиф и панталоны.

На стук в дверь крикнула:

- Да входите же скорей, я вас заждалась! Вошел Фандорин, замер в дверях. Рената, не оборачиваясь, повертела перед ним попкой, поавантажнее выставила голую спину. Еще мудрые красавицы восемнадцатого столетия открыли, что на мужчин больше всего действует не вырез до пупа, а открытая сзади шея и обнаженная спина. Очевидно, вид беззащитного позвоночника пробуждает в человеческих самцах хищнический инстинкт.

Кажется, на дипломата подействовало - он стоял, смотрел, не отворачивался. Довольная эффектом, Рената капризно сказала:

- Ну что же вы, Дженни. Подойдите, помогите надеть платье. Ко мне сейчас придет один очень важный гость.

Как поступил бы в такой ситуации нормальный мужчина?

Ну, тот что понаглее, молча подошел бы и поцеловал в нежные завитки на шее.

Мужчина так себе, серединка на половинку, подал бы платье и застенчиво захихикал.

Тут Рената и сочла бы, что охота успешно завершена. Изобразила бы смущение, выставила нахала за дверь и утратила бы к нему всякий интерес. Однако Фандорин повел себя нестандартно.

- Это не Дженни, - сказал он противно спокойным голосом. - Это я, Эраст Фандорин. Я п-подожду за дверью, пока вы оденетесь.

В общем, не то представитель какой-то редкой соблазностойкой породы, не то тайный извращенец. Во втором случае англичаночки зря стараются. Хотя характерных примет извращенчества острый глаз Ренаты не обнаруживал. Разве что странное пристрастие уединяться с Барбосом.

Однако глупости все это. Были и более серьезные причины для расстройства.

В тот самый миг, когда Рената, наконец, решилась ковырнуть вилкой подостывшее сотэ, двери с грохотом распахнулись и в столовую ворвался очкастый профессор. Он и всегда-то был не без придури - то пиджак криво застегнут, то шнурки развязаны, - а нынче вообще был похож на пугало: бороденка растрепана, галстук съехал на бок, глаза выпучены, из-под полы свисает подтяжка. Видно, стряслось нечто из ряда вон выходящее. Рената моментально забыла о неприятностях и с любопытством уставилась на ученое чучело.

Свитчайлд по-балетному развел руками и крикнул:

- Эврика, господа! Тайна Изумрудного Раджи разгадана!

- Oh no, -простонала миссис Труффо. - Not again!*

* О нет! Только не начинайте снова! (англ.)

- Да ведь теперь все встает на свои места! - сбивчиво принялся объяснять профессор. - Ведь я же бывал во дворце, как мне только раньше не пришло в голову! Я все думал-думал, ходил вокруг да около - не складывается! Еще в Адене получил телеграмму от своего знакомого из французского министерства внутренних дел - он подтвердил мои предположения, а я все равно не мог взять в толк, при чем тут глаз и, главное, кто бы это мог быть. То есть, в общем, уже понятно кто, но как? Каким образом? И сейчас вдруг осенило! - Он подбежал к окну. Раздуваемая ветром занавеска окутала его белым саваном - профессор нетерпеливо отстранил ее рукой. - Я завязывал галстук, стоя в своей каюте у окна. Смотрю - волны. Гребень за гребнем, до горизонта. И вдруг меня ка-ак стукнет! И все сложилось - и про платок, и про сына! Чисто канцелярская работа. Порыться в списках Эколь Маритим, и отыщется!

- Ничего не понимаю, - проворчал Барбос. - Бред. Маритим какой-то...

- Ой нет, тут что-то очень-очень интересное! - воскликнула Рената. - Я обожаю разгадывать тайны. Только, профессор, миленький, так не пойдет. Сядьте за стол, выпейте вина, отдышитесь и расскажите все по порядку - спокойно, толково. И главное - с самого начала, а не с конца. Ведь вы такой прекрасный рассказчик. Но сначала пусть кто-нибудь принесет мне шаль, как бы меня не продуло этим сквозняком.

- Давайте я закрою окна с наветренной стороны, и сквозняк сразу прекратится, - предложил Свитчайлд. - Вы правы, мадам, лучше я расскажу все по порядку.

- Нет, закрывать не надо, будет душно. Ну же, господа, - голос Ренаты капризно завибрировал. - Кто принесет из каюты мою шаль? Вот ключ. Мсье баронет!

Рыжий псих, конечно, и с места не тронулся. Зато вскочил Ренье.

- Профессор, умоляю, без меня не начинайте! - попросил он. - Я сейчас вернусь.

- And I'll go get my knitting*, - вздохнула докторша.

* А я схожу за моим вязанием, (англ.)

Она вернулась первой и ловко зашуршала спицами. Мужу махнула рукой: мол, можно не переводить.

А Свитчайлд готовился к триумфу. Он, кажется, решил воспользоваться советом Ренаты и готовился изложить свои открытия с максимальной эффектностью.

За столом воцарилась полнейшая тишина, все смотрели на оратора, следя за каждым его жестом.

Свитчайлд пригубил красного вина, прошелся по салону взад и вперед. Потом картинно замер и вполоборота к слушателям начал:

- Я уже рассказывал вам о том незабываемом дне, когда раджа Багдассар пригласил меня в свой брахмапурский дворец. Это было четверть веки назад, но я все помню отчетливо, до малейших деталей. Первое, что меня поразило, - вид дворца. Зная, что Багдассар - один из богатейших людей в мире, я ожидал увидеть восточную роскошь и размах. Ничуть не бывало! Дворцовые постройки были довольно скромны, без каких-либо орнаментальных изысков. И я подумал, что страсть к драгоценным камням, передающаяся в этом роде по наследству, от отца к сыну, вытеснила все иные тщеславные устремления. К чему тратить деньги на мраморные стены, если можно приобрести еще один сапфир или алмаз? Брахмапурский дворец, приземистый и неказистый, по сути дела, был все тем же глиняным ларцом, внутри которого хранился волшебный сгусток неописуемого сияния. Никакой мрамор и алебастр все равно не могли бы соперничать с ослепительным светом камней. - Профессор еще отпил вина, изображая задумчивость.

Появился запыхавшийся Ренье, почтительно накинул Ренате на плечи шаль и остался стоять рядом.

- Какой мрамор и алебастр? - шепотом спросил он.

- Это про брахмапурский дворец, не мешайте слушать, - нетерпеливо дернула подбородком Рената.

- Внутреннее убранство дворца тоже было весьма простым, - продолжал свой рассказ Свитчайлд. - На протяжении веков залы и комнаты неоднократно меняли обличье, и с исторической точки зрения интересным мне показался только верхний ярус дворца, представляющий собой четыре зала, каждый из которых обращен к одной из сторон света. Когда-то залы были открытыми галереями, но в прошлом столетии их застеклили. Тогда же стены были украшены весьма любопытными фресками, изображающими горы, что со всех сторон окружают долину. Пейзаж воспроизведен с поразительной реалистичностью - кажется, что горы отражены в зеркале. С философской точки зрения такая зеркальность должна символизировать двоичность всего сущего и...

Где-то совсем близко тревожно зазвенел судовой колокол, донеслись крики, отчаянно завизжала женщина.

- Господи, пожарная тревога! - вскричал лейтенант, бросаясь к двери. - Этого еще не хватало! Все гурьбой кинулись следом.

- What's happening? - тщетно вопрошала перепуганная миссис Труффо. - Are we boarded by pirates?*

* Что случилось? На нас напали пираты? (англ.)

Рената секунду посидела с разинутым ртом, потом истошно взвизгнула. Цепко схватила за фалду комиссара и не дала ему выбежать за остальными.

- Мсье Гош, не бросайте меня! - взмолилась она. - Я знаю, что такое пожар на корабле, я читала! Сейчас все бросятся к шлюпкам, начнут давить друг друга, а я слабая беременная женщина, меня непременно ототрут! Обещайте, что позаботитесь обо мне!

- Какие еще шлюпки? - встревоженно пробурчал дед. - Что за чушь вы несете! Мне говорили, что на "Левиафане" идеальная противопожарная защита, даже свой брандмейстер есть. Да не тряситесь вы, все будет хорошо. - Он попробовал высвободиться, но Рената держала фалду мертвой хваткой. Ее зубы выбивали дробь.

- Пусти-ка меня, девочка, - ласково сказал Барбос. - Я никуда не уйду. Только выгляну в окошко на палубу.

Нет, пальцы Ренаты не разжались.

Однако комиссар оказался прав. Через какие-нибудь две-три минуты в коридоре раздались неторопливые шаги, гул голосов, и один за другим стали возвращаться виндзорцы.

Они еще не отошли от испуга, и оттого много смеялись и говорили громче обычного.

Первыми вошли Кларисса Стамп, чета Труффо и раскрасневшийся Ренье.

- Совершеннейшая ерунда, - объявил лейтенант. - Кто-то бросил незагашенную сигару в урну, а там старая газета. Огонь перекинулся на портьеру, но матросы были начеку и погасили пламя в одну минуту... Однако я вижу, вы всесторонне приготовились к кораблекрушению, - засмеялся он, повнимательней взглянув на Клариссу.

Та держала в руках портмоне и бутылку с оранжадом.

- Ну, оранжад, чтобы не умереть от жажды среди волн, - догадался Ренье. - А вот портмоне зачем? В шлюпке оно вряд ли бы вам понадобилось.

Рената истерично хихикнула, а мисс Старая Дева смущенно поставила бутылку на стол.

Доктор и докторша тоже были во всеоружии: мистер Труффо успел прихватить саквояж с инструментами, а его супруга прижимала к груди одеяло.

- Здесь Индийский океан, сударыня, вряд ли вы бы замерзли, - с серьезным видом сказал Ренье, но коза непонимающе покачала головой.

Появился японец с трогательным цветастым узелочком в руке. Интересно, что там у него - дорожный набор для харакири?

Псих вошел взъерошенный, в руке сундучок. В таких обычно хранят письменные принадлежности.

- Кому же вы собирались писать, мсье Милфорд-Стоукс? А, понимаю! Когда мисс Стамп допила бы оранжад, мы сунули бы в пустую бутылку письмо и отправили его в плавание по волнам, - предположил не в меру (видно, от облегчения) расшутившийся лейтенант.

Теперь все были в сборе кроме профессора и дипломата.

- Мсье Свитчайлд, наверно, упаковывает свои научные труды, а мсье русский ставит самовар, чтоб попить чайку напоследок, - сказала Рената, заразившись веселостью лейтенанта.

Вошел русский, легок на помине. Встал у дверей. Красивое личико мрачнее тучи.

- Что, мсье Фандорин, решили захватить в шлюпку свой приз? - задорно поинтересовалась Рената.

Все так и покатились со смеху, но русский шутки (между прочим, очень остроумной) не оценил.

- Комиссар Гош, - негромко сказал он. - Если вас не затруднит, выйдите, пожалуйста, в коридор. И побыстрее.

Странно, но произнося эти слова, дипломат ни разу не заикнулся. Может, излечился благодаря нервному потрясению? Такое бывает.

Рената хотела пошутить и по этому поводу, но прикусила язычок - пожалуй, это было бы уже чересчур.

- Что за срочность? - недовольно спросил Барбос. - Еще один шептун. После, молодой человек, после. Сначала я хочу дослушать профессора. Где его черти носят?

Русский выжидательно смотрел на комиссара. Поняв, что дед заупрямился и выходить в коридор не намерен, Фандорин пожал плечами и коротко сказал:

- Профессор не придет. Гош насупился:

- Это еще почему?

- Как не придет? - вскинулась Рената. - Да он остановился на самом интересном месте! Это просто нечестно!

- Мистера Свитчайлда только что убили, - сухо сообщил дипломат.

- Что-что?! - взревел Барбос. - Убили?! Как убили?!

- Полагаю, хирургическим скальпелем, - с удивительным хладнокровием ответил русский. - Горло перерезано исключительно аккуратно.

Комиссар Гош

- Когда же нас все-таки выпустят на берег? - жалобно спросила мадам Клебер. - Все уже гуляют по Бомбею, а мы сидим, сидим...

Шторы на окнах были задвинуты, так как вскарабкавшееся в самый зенит солнце нагрело палубу и расплавило воздух. Жарко в "Виндзоре", душно, но все терпеливо сидят, ждут развязки.

Гош достал из кармашка часы - наградные, с профилем Наполеона III - и туманно ответил:

- Скоро, господа. Скоро я вас выпущу. Но не всех.

Он-то знал, чего ждет: инспектор Джексон и его люди ведут обыск. Орудие убийства наверняка лежит на дне океана, но могли остаться улики. Должны были остаться. Конечно, и косвенных вроде бы достаточно, но с прямыми оно всегда солидней. Пора бы уж Джексону появиться...

"Левиафан" приплыл в Бомбей на рассвете. Со вчерашнего вечера все виндзорцы сидели по своим каютам под домашним арестом. По прибытии в порт Гош потолковал с представителями властей, сообщил о своих выводах и попросил поддержки. Тогда-то и прислали Джексона с нарядом констеблей. Давай, Джексон, пошевеливайся, мысленно поторопил медлительного инспектора Гош. После бессонной ночи голова была что твой чугунок, да и печень расшалилась. Но настроение у комиссара было неплохое - размоталась ниточка, размоталась, родная, вон уже и кончик видать.

В половине девятого, уладив дела с местной полицией и успев побывать на телеграфе, Гош велел собрать арестантов в "Виндзоре" - так для обыска было сподручней. Даже беременную Ренату не пожалел, хотя во время убийства она была рядом и прирезать профессора никак не могла. Вот уже четвертый час стерег комиссар своих узников. Расположился в стратегическом пункте - оккупировал глубокое кресло напротив клиента, а за дверью, невидимые из салона, еще стояли двое полицейских при оружии.

Разговор в салоне не клеился, узники потели и нервничали. Время от времени заглядывал Ренье, сочувственно кивал Ренате и снова убегал по делам. Дважды наведывался капитан, но ничего не сказал, только обжег комиссара свирепым взглядом. Будто это папаша Гош всю кашу заварил!

Выбитым зубом зиял осиротевший стул профессора Свитчайлда. Сам индолог лежал сейчас на берегу, в мертвенной прохладе бомбейского городского морга. Представив полумрак и глыбы льда, Гош почти позавидовал покойнику. Лежит себе, все тревоги позади, размокший воротничок в шею не врезается...

Комиссар посмотрел на доктора Труффо, которому, кажется, тоже приходилось не сладко: по смуглому лицу врача струйками стекал пот, а в ухо страдальцу не переставая шипела что-то его английская фурия.

- Что вы на меня смотрите, мсье! - взорвался Труффо, поймав взгляд полицейского. - Что вы все на меня уставились? Это в конце концов возмутительно! По какому праву? Я-пятнадцать лет верой и правдой... - Он чуть не всхлипнул. - Ну и что с того, что скальпелем? Мало ли кто мог это сделать!

- Так в самом деле скальпелем?- боязливо спросила мадемуазель Стамп.

Впервые за все время в салоне заговорили о случившемся.

- Да, разрез такой чистоты дает только очень хороший скальпель, - сердито ответил Труффо. - Я осмотрел тело. Очевидно, кто-то обхватил Свитчайлда сзади, ладонью прикрыл рот, а другой рукой полоснул по горлу. В коридоре стена забрызгана кровью - чуть выше человеческого роста. Это оттого, что ему запрокинули голову...

- Для этого ведь не нужна особенная сила? - спросил русский (тоже криминалист выискался). - Д-достаточно внезапности?

Доктор уныло пожал плечами:

- Не знаю, мсье. Не пробовал.

Ага, вот оно! Дверь приоткрылась, и в проеме появилась костлявая физиономия инспектора. Он поманил Гоша пальцем, но тот уже и сам, кряхтя, выбирался из кресла.

В коридоре комиссара поджидал приятный сюрприз. Ах, как славно все выходило! Обстоятельно, эффектно, красиво. Хоть прямо сейчас в суд присяжных - такие улики никакой адвокат не развалит. Ай да старина Гюстав, любому молодому сто очков вперед даст. Да и Джексон молодчага, постарался.

В салон вернулись вчетвером: капитан, Ренье, Джексон и последним Гош. До того хорошо он себя чувствовал в этот миг, что даже песенку замурлыкал. И печень отпустила.

- Ну вот и все, дамы и господа, - весело объявил Гош и вышел в самый центр салона. Спрятал руки за спину, слегка покачался на каблуках. Все-таки приятно ощущать себя персоной значительной, до некоторой степени даже вершителем судеб. Путь был долгим и трудным, но он преодолен. Осталось самое приятное.

- Пришлось папаше Гошу поломать седую голову, но, сколько ни запутывай след, старая ищейка лисью нору унюхает. Убийством профессора Свитчайлда преступник себя окончательно выдал, это был шаг отчаяния. Но я думаю, что убийца еще расскажет мне на допросе и про индийский платок, и про многое другое. Кстати уж хочу поблагодарить мсье русского дипломата, который, сам того не ведая, некоторыми своими замечаниями и вопросами помог мне выйти на правильный путь.

В эту минуту торжества Гош мог себе позволить великодушие. Он снисходительно кивнул Фандорину. Тот молча наклонил голову. Все-таки противные они, аристократы, со своими цирлихами-манирлихами - на тонну гонора, а человеческого слова от них не услышишь.

- Дальше я с вами не поплыву. Как говорится, спасибо за компанию, но хорошенького понемножку. Сойдет на берег и убийца, которого я прямо здесь, на пароходе, передам в руки инспектора Джексона.

Сидевшие настороженно посмотрели на тощего мрачного господина, державшего обе руки в карманах.

- Я рад, что этот кошмар позади, - сказал капитан Клифф. - Знаю, вам пришлось вынести немало неприятностей, но теперь все уладилось. Если вам будет угодно, главный стюард перераспределит вас по другим салонам. Надеюсь, дальнейшее плавание на нашем "Левиафане" поможет вам забыть об этой истории.

- Вряд ли, - ответила за всех мадам Клебер. - Нам тут столько крови перепортили! Да не томите вы, мсье комиссар, говорите скорей, кто убийца.

Капитан хотел еще что-то сказать, но Гош предостерегающе поднял руку - его выступление должно быть сольным, он это заслужил.

- Признаюсь, поначалу все вы были у меня на подозрении. Отсев шел долго и мучительно. Теперь я могу сообщить вам главное: возле трупа лорда Литтлби мы нашли золотую эмблему "Левиафана" - вот эту. - Он постучал пальцем по значку на своем лацкане. - Эта маленькая штучка принадлежит убийце. Как вам известно, золотой значок мог быть только у старших офицеров корабля и пассажиров первого класса. Офицеры сразу выпали из круга подозреваемых, потому что у всех эмблема оказалась на месте и никто не обращался в пароходство с просьбой вьшать новую взамен утерянной. Зато из пассажиров четверо оказались безэмблемными: мадемуазель Стамп, мадам Клебер, мсье Милфорд-Стоукс и мсье Аоно. Эта четверка была у меня под особым присмотром. Доктор Труффо попал сюда, потому что он доктор, миссис Труффо - потому что муж и жена одна сатана, а господин русский дипломат из-за снобистского нежелания походить на дворника.

Комиссар закурил трубку, прошелся по салону.

- Каюсь, грешен. В самом начале подозревал господина баронета, но вовремя получил справку о его... об-стоятельствах и выбрал другую мишень. Вас, сударыня. - Гош обернулся к мадемуазель Стамп.

- Я заметила, - с достоинством ответила та. - Только никак не могла взять в толк, чем это я так уж подозрительна.

- Ну как же? - удивился Гош. - Во-первых, по всему видно, что разбогатели вы совсем недавно. Это само по себе уже подозрительно. Во-вторых, вы солгали, будто никогда не бывали в Париже. А между тем на веере у вас золотыми буковками написано "Отель "Амбасса-дор"". Правда, веер вы с собой носить перестали, но у Гоша глаз острый. Я сразу приметил эту вещицу. В дорогих отелях постояльцам преподносят на память такие вот штучки. "Амбассадор" как раз на улице Гренель и находится, в пяти минутах ходьбы от места преступления. Гостиница шикарная, большая, в ней много кто останавливается, зачем же мадемуазель Стамп скрытничает, спросил я себя. Что-то здесь не так. Еще эта Мари Санфон у меня в башке засела... - Комиссар обезоруживающе улыбнулся Клариссе Стамп. - Что ж, попетлял, походил кругами, но в конце концов вышел на настоящий след, так что не велите казнить, мадемуазель.

В эту секунду Гош увидел, что рыжий баронет сидит белей простыни: челюсть трясется, зеленые глазищи горят, как у василиска.

- Что это еще за... мои "обстоятельства"? - медленно заговорил он, яростно давясь словами. - Вы на что намекаете, господин ищейка?

- Ну-ну, - примирительно поднял руку Гош. - Вы, главное, успокойтесь. Вам волноваться нельзя. Обстоятельства и обстоятельства, кому какое дедо? Я ведь к тому сказал, что вы у меня в фигурантах перестали числиться. Где, кстати, ваша эмблемка-то?

- Я выбросил, - резко ответил баронет, все еще меча глазами молнии. - Она мерзкая! Похожа на золотую пиявку! Да и...

- Да и не пристало баронету Милфорд-Стоуксу носить такую же бляшку, как всякие там нувориши, да? - проницательно заметил комиссар. - Еще один сноб. Мадемуазель Стамп, кажется, тоже обиделась:

- Комиссар, вы очень красочно описали, чем именно подозрительна моя персона. Благодарю, - язвительно качнула она острым подбородком. - Вы все-таки сменили гнев на милость.

- Еще в Адене я послал в префектуру ряд телеграфных запросов. Ответов дождаться не успел, потому что требовалось время навести справки, но в Бомбее меня уже ждали депеши. Одна из них касалась вас, мадемуазель. Теперь я знаю, что с четырнадцати лет, после смерти родителей, вы жили у троюродной тетки в деревне. Она была богата, но скупа, держала вас, свою компаньонку, в черном теле, чуть ли не на хлебе и воде.

Англичанка покраснела и, кажется, уж сама была не рада, что задала свой вопрос. Ничего, голубушка, подумал Гош, сейчас ты у меня еще не так запунцовеешь.

- Пару месяцев назад старушка умерла, и выяснилось, что все свое состояние она завещала вам. Неудивительно, что после стольких лет, проведенных взаперти, вас потянуло посмотреть мир, совершить кругосветное путешествие. Поди, раньше-то ничего кроме книжек не видели?

- А почему она скрывала, что ездила в Париж? - невежливо спросила мадам Клебер. - Из-за того, что ее гостиница была на той же улице, где переубивали кучу народу? Боялась, что на нее падет подозрение, да?

- Нет, - усмехнулся Гош. - Дело не в этом. Внезапно разбогатев, мадемуазель Стамп поступила так же, как любая другая женщина на ее месте - первым делом отправилась посмотреть на Париж, столицу мира. Полюбоваться парижскими красотами, одеться по последней моде, ну и... за романтическими приключениями.

Англичанка нервно стиснула пальцы, взгляд у нее сделался умоляющим, но Гоша уже было не остановить - будет знать, миледи хренова, как задирать нос перед комиссаром парижской полиции.

- И госпожа Стамп сполна хлебнула романтики. В отеле "Амбассадор" она познакомилась с невероятно красивым и обходительным кавалером, который в полицейской картотеке значится под кличкой Вампир. Личность известная, специализируется на немолодых богатых иностранках. Страсть вспыхнула моментально и, как это всегда бывает у Вампира, закончилась без предупреждения. Однажды утром, а если быть точным, 13 марта, вы, мадам, проснулись в одиночестве и не узнали гостиничного номера - он был пуст. Ваш сердечный друг утащил все кроме мебели. Мне прислали список похищенных у вас вещей. - Гош заглянул в папку. - Под номером 38 там значится "золотая брошка в виде кита". Когда я прочитал все это, мне стало понятно, почему госпожа Стамп не любит вспоминать про Париж.

Несчастную дуру было жалко - она закрыла лицо руками. Плечи вздрагивали.

- Мадам Клебер я всерьез не подозревал, - перешел Гош к следующему пункту повестки. - Хотя отсутствие эмблемы она внятно объяснить так и не смогла.

- А посему вы проигнорировари мое сообсение? - вдруг спросил японец. - Я ведь сказар вам несьто осень вазьное.

- Проигнорировал? - Комиссар резко обернулся к говорившему. - Вовсе нет. Я поговорил с госпожой Клебер, и она дала мне исчерпывающие объяснения. Она так тяжело переносила первую стадию беременности, что врач прописал ей... определенные болеутоляющие средства. Впоследствии болезненные явления миновали, но бедняжка уже пристрастилась к препарату, использовала его и от нервов, и от бессонницы. Доза росла, образовалась пагубная привычка. Я по-отечески поговорил с мадам Клебер, и она при мне выкинула эту гадость в море. - Гош с напускной строгостью взглянул на Ренату, по-детски выпятившую нижнюю губку. - Смотрите, голуба, вы дали папаше Гошу честное слово.

Рената потупила взор и кивнула.

- Ах, какая трогательная деликатность по отношению к мадам Клебер! - взорвалась Кларисса. - Что же вы меня-то не пощадили, мсье детектив? Выставили на позор перед всем обществом!

Но не до н сейчас было Гошу - он все смотрел на японца, и взгляд у комиссара был тяжелый, цепкий. Умница Джексон понял без слов: пора. Его рука вынырнула из кармана, и не пустая - траурным блеском посверкивала вороненая сталь револьвера. Дуло было направлено прямехонько в лоб азиату.