вперся в чью-то широкую спину; ротный сделал запоздалую попытку встать для
доклада.
другой угол. Вверху под перекладиной, потрескивая и коптя, дымил
озокеритный конец телефонного провода, воняло жженым мазутом.
Веретенникова еще раз обиженно взглянула на Волошина и занялась лямками
вещевого мешка.
Самохин.
настроение, - наверно, тут уже были в курсе того, что произошло на
батальонном КП. Ощущая на себе вопрошающее внимание присутствующих, комбат
достал из кармана дюралевый, с замысловатой чеканкой на крышке портсигар,
начал вертеть цигарку. Он знал: они ждали разноса за случай с их
санинструктором, окончившийся для него вторым генеральским выговором, но
он не хотел начинать с этого. Он выжидал. Старшина роты Грак и командир
взвода сержант Нагорный, сидевшие напротив комбата, сунули ложки за
голенища, Самохин застегнул крючки шинели, Веретенникова начала надевать
телогрейку. Судя по всему, конец ужина был испорчен, хотя супа в котелках
ни у кого не осталось.
командира роты, спросил комбат.
махорка в цигарке странно потрескивала, временами вспыхивая, будто к ней
подмешали порох. Бойцы называли ее трассирующей, что почти соответствовало
действительности, особенно на ветру ночью.
взгляд его темных глаз на молодом, с раздвоенным подбородком лице,
соскользнув с комбата, остановился на сержанте Нагорном.
на него, однако он намеренно не придал никакого внимания этим взглядам. -
Наверно, у товарища Нагорного имеется воинское звание?
пола автомат и с шумом протиснулся в траншею...
за Нагорным. В блиндаже, кроме комбата и ротного, осталась одна
Веретенникова. Теперь можно было начинать неприятный разговор. Волошин
свободнее вытянул ноги.
взгляды.
была, тогда не отправляли, а как стало тихо, оборона, так выметайсь! Я год
пробыла в этом полку и никуда из него не пойду. Поняли?
то на страдальчески нахмуренное лицо ротного. Это было черт знает что -
наблюдать такую сцепу на фронте, в полукилометре от немецкой траншеи.
Веретенникова встрепенулась, на ее щеках уже заблестели слезы.
холодно отчеканил комбат. - Рано или поздно отправитесь в тыл. Так что
лучше это сделать вовремя.
похоже, стала ослабевать, девушка всхлипнула и закрыла лицо руками.
Самохин схватил ее за руки:
всхлипывала, уткнувшись лицом в телогрейку, и Самохин минуту растерянно
уговаривал ее. "Чертов бабник! - думал комбат, почти с презрением глядя на
своего ротного. - Видный, неглупый парень, хороший командир роты, да вот
спутался с этой вздорной девчонкой. Теперь, когда уже приспичило и не
стало возможности скрывать их отношения, надумали фронтовую женитьбу. Как
раз нашли время!"
комбат сказал, чтобы разом покончить с этим уже надоевшим ему конфликтом:
тридцати чтобы вас в батальоне не было.
генерал приказывает! Пусть сам маршал! Хоть сам господь бог. Ни за что!
ротный, пока она не перебила его:
первую минуту голову сложишь! За тобой же, как за маленьким, смотреть
надо! - сквозь слезы приговаривала Вера.
разговор. Тем более что в траншее послышались шаги, в блиндаж уже влезал
Нагорный и с ним еще два бойца. Почти одновременно бойцы доложили:
фамилию Дрозда он уже знал из бумаг, которые подписывал перед отправкой в
полк для награждения за зимние бои под Гуляевкой. Еще он вспомнил, что
этого Дрозда когда-то хвалил на партийном собрании покойный политрук
Кузьменко. И в самом деле боец производил неплохое впечатление своей
рослой, сильной фигурой, открытым, простодушным лицом, выражавшим
готовность выполнить все, что прикажут. Кабаков выглядел хуже - был
тонковат, насуплен и небрежно одет - из-под телогрейки торчал зеленый
воротник немецкого кителя, напяленного для тепла поверх гимнастерки.
послушно опустились в мигающий сумрак у входа. - Вам боевая задача. Очень
ответственная. Вооружиться ножами или штыками, прихватить с собой побольше
бумаги - газет или книжку какую разодрать, тихо перейти болото и с обмежка
по-пластунски вверх до самой немецкой траншеи. Без звука. У траншеи
развернуться и таким же манером назад. Вот и все. Понятно?
- не трогать. Только на то место клочок бумаги и камушком прижать. Чтобы
ветром не сдуло. И так дальше. Теперь ясно?
комбат внимательно посмотрел на него:
на нейтралке окажутся немцы. Тогда послушайте, чем они занимаются. И
назад. Я буду вас ждать. Вопросы есть?
шмыгнул носом и неопределенно прокашлялся.
проводит вас до льда и поставит задачу на местности.
шедший вторым, остановился.
глянул в его глаза и увидел там страх и подавленность - слишком хорошо
знакомые на войне чувства. Все становилось просто до возмущения. Теперь,
однако, комбат постарался быть сдержанным.
вас пойдет старший сержант Нагорный.
выполнять?
остался, обреченно уронив голову в шапке.
ожидая лжи и оправданий. Но Кабаков вдруг подтвердил смиренно и искренне: