Чтение 7–й страницы книги ~Призвание варяга~

говорить сии гадости. Фу.

Прадед мой не опомнился. Он просто совсем ослеп от побоев и даже
союзники Пруссии стали намекать Фрицу, что морить голодом математика --
как-то негоже. Особенно, если учесть, что его открытия по баллистике сделали
Пруссии лучшую артиллерию того времени.

Когда жид говорит гадости про Германию, это все же понятно. Но когда
сие говорит немец, а ему за это "удаляют" все зубы -- это несколько
настораживает. И население союзных Пруссии стран начинает чуточку
нервничать.

Зубы -- родное. Сегодня их выбили Эйлеру, а завтра придут и выбьют
тебе... Неприятно.

Тогда король об(r)явил, что в Пруссии зрел "заговор мирового жидовства",
но бравые парни из абвера вовремя всех изловили. Эйлеров же лишили имущества
и выгнали из страны.

Пожелала принять изгоев, как ни странно -- Россия.

К той поре у нас была смена власти и бабушка как-то пожаловалась:

- "Наука -- Дар Божий. Она не бывает славянской, иль - не-славянской. И
если мужик бил курляндцев на улицах, я не понимаю, как ученые писали доносы
на братьев по ремеслу. О том, что те -- немцы. Я не понимаю, как людей,
живших на благо России, пытали за Кровь!

Я не понимаю, как можно третировать умниц, - да кем?! Немытым дурнем из
Холмогор! Лишь потому, что он красовался в лаптях, да утирал нос рукавом! И
это называлось -- народной наукой!!

Почему мушкеты и пушки пруссаков стреляют дальше, чаще и лучше нашего?
Почему в России до сих пор гребной флот? Почему ни один мост Империи не
держит трех подвод с камнем?! И почему в Академии вместо расчетов пишут мне
оды?!!!

Зачем мне оды - дайте мне хоть один инженерный расчет! Дайте мне рецепт
оружейной стали пруссаков! Почему наш единорог весит в пять раз больше любой
прусской пушки и при этом не умеет наводиться на цель?! Кто подписал приказы
на аресты и пытки ученых немецкого корня? Я хочу знать, кто за это
ответит?!"

Дело сие случилось на Чрезвычайном Заседании Академии Русских Наук и
было посвящено странной проблеме. Государыня хотела понять, - если мы
выиграли войну у пруссаков, почему на одного убитого немца мы потеряли
четырнадцать русских?!!

А вот -- потому.

В день возвращения Эйлеров Государыня написала целую речь. Многие
чуяли, что за сим будет разгон "славянистов" из Академии и следствие по
доносам и пыткам. Поэтому когда бабушка хотела идти, ее задержали и пестун
Наследника Павла -- граф Панин спросил:

- "Что вы намерены делать?"

Бабушка, не подумавши, отмахнулась:

- "Я хочу извиниться от имени всей Империи".

На сие Панин сказал фразу, ставшую исторической (и страшно за сие
нелюбимую русской историей):

- "Империя не ошибается. И потому не должна извиняться!"

(В сей фразе ключ к правлению Павла.)

Бабушкин трон был еще шаток и ее звали "немкой". Поэтому Государыня
вдруг для всех поклонилась и дрогнувшим голосом отвечала:

- "Ошибаются Императоры. Дозвольте и мне ошибку. Что вам, милый друг,
извинения слабой и глупой женщины?"

При этом бабушка, не прекращая поклона, посмотрела исподлобья на
наглеца и тот так напугался, что добрых полгода боялся попасться к ней на
глаза!

Когда бабушка вышла к Эйлеру, в руках ее была длинная речь. Она увидала
перед собой слепого уродца с беззубым, сморщенным личиком. Лицо
повелительницы перекосилось, лист с речью затрясся в ее руках. Она вдруг
сбежала к моему прадеду с возвышения с троном, обняла его и прошептала
сквозь слезы:

- "Простите... Простите мне, если сможете".

Прадед мой с достоинством поклонился и отвечал своим тонким и звонким
голосом:

- "Буду служить Вам Верой и Правдой, Ваше Величество!"

Он не смог стать прежним ученым. Пытки навсегда сделали Леонарда
калекой. Остаток жизни великий Эйлер провел на постели в окружении своих
сыновей -- академиков. Цвета и гордости русской науки. Все они прошли тюрьмы
и пытки, но не посрамили Крови и Чести. В общем, как в доброй сказке -- все
кончилось хорошо.

Впрочем, нет. Не совсем.

Моя бабушка -- урожденная Софья Эйлер умерла в прусской тюрьме.
Официально говорят, что -- на дыбе... (Она, как и все Эйлеры, была
слабосильна.) Неофициально же шепчут, что ее насиловали и она умерла под
десятым допросчиком.

Я не слишком люблю Пруссию. И -- Германию.

На третий день по "вселению" матушки во дворец, к ней обращаются из
Академии с щекотливым заданием, - написать письмо Канту. Государыня всегда
хотела "увенчать" созвездие русских ученых величайшим мыслителем и философом
нашего времени. Тот же отказывался даже отвечать на письма русским ученым.

История с Кантом весьма щекотлива и прямо связана с историей нашей
семьи. В рассказе об Эйлерах я вскользь доложил о "дурне из Холмогор". Речь
шла, как вы поняли о Ломоносове. Михаиле Васильевиче (или -- Петровиче)
Ломоносове.

Сей господин был сходен обликом с Государыней Елизаветой Петровной, а
по времени и месту рождения мог быть сыном Петра. Первого. Доказательств
сего родства, конечно же, не было, но сам Ломоносов верил в него и потому
пришел из своих Холмогор ко двору "сестры Лизаньки".

Та, в свою очередь, тоже была незаконной, ибо Патриархия утвердила брак
Петра с ее матерью лишь в пылком воображении самой повелительницы. (Брак был
заключен после установления главенства Синода.) На сем основании Елизавета
весьма привечала любого и каждого, кто имел смелость доказать Кровь дома
Романовых. А Ломоносов, помимо всего, был великим ученым и родство с ним
делало Честь самой Государыне.

Иные люди из бедных родственников становятся Именем Рода. Вот и
Романовы по сей день гордятся этим родством. Увы, у всякой медали -- две
стороны.

Учился "Михайла Васильевич" за рубежом -- в славной Пруссии. Жил, не
скрывая родства с Государыней, и особой приязни с сестрой-венценосицей. А в
ту пору как раз создавался прадедовский Абвер. И люди шли в него не за
страх, а искренне веря в "предназначенье Германии".

Один из лозунгов тогдашнего Абвера был -- "цивилизуем всех варваров", а
дословно -- "Дранг нах Остен", причем не в политическом, или военном, но в
первую голову -- в культурном плане. Культура же русских в ту пору, по
мнению немцев, была "под польской пятой". Не потому, что всем заправляли
поляки, но -- в ту пору наш правящий класс говорил и писал на польский (и
французский) манер - "плавною речью". "Ударная" ж речь, характерная для
немецкого, английского и нынешнего русского языков, почиталась тогда -
"простой" и "вульгарной".

Именно выходец из народа, не привыкший к "безударному тону", особо
понравился моему прадеду. И Ломоносов чуть ли не с первого дня своего
пребывания в Пруссии жил "под крылом" милых абверовцев, учивших его...
основам стихосложения. На немецкий -- "ударный" манер.

Когда ж Ломоносов "созрел", его вернули в Россию с женою и дочками.
(Госпожа Ломоносова на момент ареста имела уже чин подполковника прусского
абвера...)

"Народного самородка" никто здесь не ждал. С первого ж дня несчастного
упрекали в луковой вони, сморкании в занавесь, шмыганье носом и вульгарным
привычкам. (Двор той поры жил на французский манер -- страшно далекий от
жизни России.)

Ломоносов же не стал терпеть издевательства, а начал приводить во двор
мужиков, заставляя их говорить с Государыней. Разница в речи простого народа
и "плавном тоне" дворянства была столь разительна, что Государыня (очень
боявшаяся народного гнева) приняла сторону Ломоносова. Он избран был в
Академию, а против него ополчилась вся писавшая братия того времени.

Ломоносов стал отвечать -- слово за слово, посыпались оскорбления и
однажды жена посоветовала ему обратиться в Тайный Приказ. (Один из наиболее
рьяных противников "мужика" работал с польской разведкой.) Сыщики немедля
изобличили шпиона, того обезглавили и... Вскоре жена опять "капнула"
информацию -- теперь уже на человека французов. Новое следствие, новая
казнь, еще худшие отношения с Академией.

Первое время абвер был точен и действительно давал сведения на шпионов.
Тайный приказ постепенно привык к тому, что через Ломоносова приходит верная
информация. Еще больше в это поверила сама Государыня. Вскоре возникло
такое, что Ломоносов мог прийти в Зимний к кузине и "нашептать" ей на ухо
все, что угодно -- через голову Тайных. Те все равно проверяли и привыкали,
привыкали, привыкали...

Когда Ломоносов открыл первый большой заговор в Академии -- в пользу
Пруссии, ни у кого не возникло сомнений. Затем -- второй. Третий... В самый
короткий срок были истреблены все "инородцы" с научными титулами. За шпионаж
в пользу Пруссии.

Так было разгромлено Артиллеристское ведомство, "Навигацкая" школа,
Имперская пороховая палата. Прусские ружья и пушки стали бить быстрей и
точнее, чем русские, а фрегаты пруссаков топили наши галеры без передышки.

Но самый страшный удар пришелся по медицине. Все врачи той поры были
немцы и всех их перебили, как прусских шпионов. Итогом стал неслыханный мор