Мужественный Селим собирается стать космонавтом. Он смел, на опасность выходит первым, старается заслонить девушку, немножко бахвалится своим безрассудством. Прямолинеен, резковат, чуточку топорен. Грубоватая напористость кажется ему отличительным достоинством мужчины.
Дмитрий намерен сделаться конструктором, любит мастерить хитрые приспособления из автоматических блоков. Три раза в день преподносит Жене игрушки собственного изготовления. Придумывает, чем одарить, как устроить, как угостить. Но заслуги свои не выпячивает. Играет роль доброго домового.
Устин увлечен историей. Не влюблен в романтическое прошлое, не вздыхает об ушедшей героике. История для него трамплин. Он хочет понимать логику человеческого развития. Не считает, что «понять это простить». Кто придумал это бездумное изречение? Придерживается более новой истины: «Если хочешь менять, надо понять». Он тоже неравнодушен к Жене, но не торопится соперничать, да и не может: не такой напористо-смелый, как Селим, не такой хлопотливо-умелый, как Дмитрий. Но надеется, что девушка сама оценит его.
Возможно, и оценит. Девушки будущего очень самостоятельный народ. Могут подойти и объявить громогласно: «Я хочу, чтобы ты был отцом моего ребенка». И не придут в отчаяние от тактичного отказа. В наше время мужчины не вешаются же, если им говорят «нет».
Впрочем, иногда и вешаются.
Смонтировав эту любовную пирамиду (тетраэдр, если быть точным), я несколько засомневался. Уместна ли история выбирающей девушки в данной теме. Ведь, в сущности, сюжетная роль Жени состоит в том, чтобы, увидев льющуюся кровь, воскликнуть в ужасе: «Ребята, что они делают! Они же с ума сошли: калечат друг друга, понятия не имея о регенерации. Как растащить их, мальчики, придумайте скорее!»
Но ведь после этого мальчикам надо придумывать и хочется, чтобы это были живые люди, а не ЭВМ № 1, № 2 и № 3. Пусть останется как есть.
Итак, Жене полагается выбирать. И в Бюро Космического Туризма спутники ей предоставляют право выбирать планету. Она называет наугад СДУ-181818 – инициалы «мальчиков» и их возраст, Есть такая планета в каталоге? Есть, оказывается, и никто не побывал на ней. Отправляйтесь, посмотрите.
Четверо отправляются. Смотрят. И видят – война!
«Что же делать, мальчики, придумайте скорей!»
3. ТЕХНИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ
Некогда в нашей фантастике уважались технические идеи. Можно было писать романы о голубом угле – энергии ветра, или же о синем угле – энергии прилива, вести страстный спор, который цвет лучше – синий или голубой. Ныне же в фантастике у нас господствуют поборники высокой нравственности, с презрением относящиеся к технике. Выписываю из очередного под руками оказавшегося предисловия похвалу: «Писатель видит интересность фантастики не в нагромождении техницизмов, сочинений экзотической терминологии, этакой «роботизации» прозы. Нет, человек, человеческие страсти – вот что главенствует и составляет главную ценность… И лучше работы мирового научно-фантастического потока идут в этом русле…»
И я бы в угоду критикам с удовольствием держался главного русла мирового потока. Человеческие страсти! Да где же больше страстей, чем не на войне? И тем не менее все-таки не обойтись без презренных техницизмов, ибо герои мои – не боги.
Бог, как известно, всемогущ. Это звучит внушительно, не очень понятно, а для чтения – скучновато. Всемогущий может все, для него не существует проблем. Мир создать? Пожалуйста. Вызвать войну, голод и мор? В одно мгновение. Прекратить войну? Раз, и прекратил. Прекратил, и читать не о чем.
Пришельцы не всемогущи наверняка, в том числе пришельцы с Земли – наши герои. Они находятся на техническом уровне XX… XXII… XXV… XXX века… или же по Кардашову – на I, II, III энергетических уровнях, что означает: распоряжаются энергией всей планеты, всего Солнца, всей Галактики.
А от этого зависит, что именно могут придумать «мальчики».
Итак, волей-неволей, глава, посвященная оборудованию.
Сколько энергии?
Выше говорилось: чтобы долететь до звезды на субсветовой фотонной ракете, надо затратить два кило энергии на кило живого веса и еще два кило на возвращение. Тонна энергии на четверых героев, десятки тонн на кабину, аппаратуру, инструменты, припасы. Десятки тонн энергии в распоряжении моих героев, как бы миллионы атомных боеголовок. Так и условимся. Энергетический уровень номер I.
Правда, расчет этот очень приблизительный. Поскольку герои летят к какой-то отдаленной звезде, за десятки, сотни или тысячи световых лет, явно отправляют их не на пресловутой фотонной ракете, слишком уж тихоходной для межзвездных полетов. Вероятно, используется «телепортаж» – способ, бытующий только в фантастике. Телепортаж – некое подобие радио. Принято говорить, что по радио передается музыка, на самом деле не передается, а копируется. На радиостанции звуковые волны переписываются на электромагнитные, те уже распространяются в эфире, а в приемнике у вас дома воспринимаются. И возбуждаются звуковые волны в воздухе вашей комнаты, из местного материала изготовляется копия звуков. Такое чудо ежедневно происходит в комнатах современных людей. Телепортаж – подобие этого чуда, только записываются и передаются не звуковые волны, а предметы, тела, человеческие тела в том числе. На передающей станции каждое, атом за атомом, переписывается на некие волны, явно сверхсветовые; со светом не получится, и скорость мала, и мало волн в секунду. Где-то у другой звезды волны эти превращаются в атомы. Человек передается по радио.
Наука совершенно серьезно обсуждала эту возможность. Норберт Винер отметил, что едва ли телепортаж возможен, очень уж велика необходимая информация. Но он имел в виду волны, знакомые физике, подобные световым. Мы имеем право применить неведомые… быстрее света. Насколько быстрее? В два раза, в сто или в тысячу раз? Нужно договориться, ибо от скорости зависит продолжительность самой передачи… а также и связи. Допустим, не сутки и не год, две недели туда, две недели обратно. Для сюжета это имеет значение.
Допустили, договорились, условились! В фантастике неизбежен этот договор с читателем. Автор предлагает условия, но в дальнейшем обязан придерживаться их, соблюдать неукоснительно. Условились, что перемещение с Земли к чужой звезде продолжается две недели. Мог быть и другой срок, но будем придерживаться условия. Условились, что в распоряжении героев тонны энергии. Могло быть и другое количество – в сотни раз больше или в сотни раз меньше. Ведь при телепортаже передается не тело человека, а информация о строении тела. Но хотя телепортаж еще не существует, он уже имеет несколько вариантов, здесь неуместно перечислять их. Я выбрал тот, где человек весь целиком превращается в сигналы – в информацию. Не записывается буквами, а становится буквами, потом монтируется заново из этих букв. Так условились, будем придерживаться такого условия.
Если же можно передавать и копировать человека, стало быть, и любой предмет возможно скопировать, был бы образец или же лента с записью. Поэтому герои мои не берут с собой бесконечные банки с припасами, а только ленты: одна лента – жаркое, другая – теплая шапка, третья – лучевой пистолет. И могут заготовить по ней сколько угодно пистолетов.
Некогда я целый роман написал об этих чудесах. Сейчас важно одно: любые вещи герои могут изготовить, если у них есть образчик.
Далее, проблема контакта. Высадиться на планету они способны, для этого нужно совсем мало энергии – миллиграммы из имеющихся в их распоряжении тонн. Но, вероятно, им не рекомендуется, даже не разрешается вступать в контакт самостоятельно. Однако оборудование для наблюдения имеется наверняка: киноавтоматы, фоноавтоматы… ну и приставка для автоматического анализа языка и перевода.
Перевод необходим. Иначе герои не поймут, как же реагируют воюющие на все их усилия.
И, наконец, проблема безопасности. Не только от пуль и снарядов, героев нужно оградить от космического обстрела: от лучей, хромосферных вспышек тамошнего солнца, от радиоактивных и всяческих потоков частиц. Фантастика рекомендует защитное поле. Какое именно? Некое, этакое: поле, отражающее все лучи, все частицы, все пули и все снаряды, вплоть до бронебойных. Выглядеть оно будет как зеркало на освещенной стороне, а на противоположной – как глухой черный силуэт.
Ну и все. Оборудование перечислено, технические условия даны. Можно приступать к решению задачи.
4. РЕШЕНИЕ
С точки зрения землян, людей будущего, творится нечто нелепое. Такой тяжкий труд – вырастить человека, сберечь его, воспитать, обучить! А тут, изощряясь в выдумках, «собратья по разуму» стараются друг друга искалечить.
Срочно надо прекратить эту бессмыслицу! Срочно! Минута промедления – четыре трупа (беру статистику Первой мировой войны), сутки промедления – шесть тысяч в братской могиле. И сколько еще изувеченных, безруких, безногих, слепых, контуженых! И сколько рыдающих вдов, голодных сирот!
Герои не имеют права медлить. Что тут ждать, наблюдать, регистрировать? Вернуться на Землю за наставлениями? На это время нужно, туда и обратно месяц, как мы условились. Промедление не подобно смерти, оно чревато смертями, смертельно для четверых каждую минуту; за месяц 180 тысяч трупов.
– Мальчики, придумайте же что-нибудь!
Призвать к миру – первое, что приходит в голову. Составить этакое воззвание, огласить его громогласно.
Жак Тибо, герой «Семьи Тибо», хотел сделать подобное. У него-то репродукторов не было, он листовки хотел разбросать с самолета. Самолет его разбился… да если бы и не разбился, разве листовки переубеждают сразу? Мы-то знаем, что войны затевают не солдаты, а жадные монополисты, алчущие новые рынки или сырье. Но солдаты Первой мировой войны этого не знали… и прозревали медлительно. Три года понадобилось русским, чтобы воткнуть штык в землю. А у прочих терпения хватило еще на полтора года, так и не дозрели. Объясняли им правду. Не слушали, не услышали. Говорят, что слово – слишком слабый раздражитель. Лучше кнут или пряник.
Добросердечным потомкам нашим, конечно, кнут не придет в голову. О прянике подумают в первую очередь.
Устин вспомнит, что разные бывали в истории войны, не только империалистические, но и грабительские походы… за рабами, за новыми подданными, за их землями, за их богатствами, за золотом, за стадами даже. И в те походы воины шли с охотой, рассчитывали на долю добычи. Иногда даже получали долю… в бессовестной истории бывало всякое. Но, нахапав чужого добра, грабители теряли вкус к риску, переходили к защите награбленного. Правда, не сразу это получалось. Железные когорты Александра Македонского запросились домой через восемь лет, дойдя от Греции до Индии. Там уже заявили: «Хватит, наполнили мешки добром. Весь мир не хотим завоевывать». Татаро-монголам хватило пыла на полвека, а арабам на целый век. За это время они добрались от Мекки до Франции.
И сами французы, спустя тысячу лет, ограбив Москву, потянулись с обозами к дому. Это потом уже их отход превратился в паническое бегство. Турки же целых три века покоряли Африку и Восточную Европу, только после этого, приустав, предались восточной неге.
Но согласятся ли гуманные гуманоиды (и даже негуманоиды) сидеть на орбите сложа руки и бесстрастно наблюдать триста, сто, пятьдесят, даже восемь лет смертоубийства?
Я бы вмешался на их месте.
Каким же пряником выманить солдат из окопов? Осыпать золотом? Аппаратура корабля позволяет изготовлять сколько угодно монет. Был бы образчик.
Ничего это не даст, только обесценит деньги. Не купишь ничего.
Завалить окопы вещами – хрусталем, серьгами, кольцами, шубами? Что еще в цене на той воюющей планете?
Все равно, то, что сегодня в цене, обесценится от изобилия.
Притом жадность не имеет границ. Еще, еще, еще давай! Земных грабителей – турков, татар, арабов, французов охлаждал отпор. Когда дадут по лбу, начинали задумываться; так ли романтично махать саблей? Могут и на тебя замахнуться. Не лучше ли умерить аппетит, пока не поздно?
А здесь умерять не надо. С неба сыплется.
Еще, еще, еще!
Ну, завалишь окопы золотом и брильянтами, обесценишь золото и брильянты. Будут воевать за дома, за земли. Гектары-то не наготовишь, участки не насыплешь.
Во всяком случае, это не в возможностях юных туристов.
По лбу дать? Можно бы с техникой будущего. Но не хотят никого убивать гуманисты будущих веков.
Обезоружить?
Читал я недавно американский фантастический роман, где заговоршики, решившие предотвратить войну, издалека, некими лучами взрывают атомные бомбы на складах. И бомбы взрываются. И гибнут города, где они хранятся. «Пусть миллион жертв, но во имя спасения человечества», – рассуждают заговорщики. В общем, им удается устрашить Пентагон. Но в финальной главе главный герой выносит на руках одну из пожертвованного миллиона – маленькую девочку, обожженную очередным пожаром. Стоило ли? Можно ли такое было взять на свою совесть?
Не возьмут на свою совесть тысячи жертв Женя и три ее друга.
Как же обезоружить не убивая? Надо бы, чтобы бомбы не взрывались.
Я не знаю, как сделать, чтобы не взрывались бомбы, снаряды и патроны. Но надо полагать, за три-четыре века ученые до этого додумаются. Допустим, непробиваемое защитное поле заодно гасит горение и детонацию. Бойки бьют по капсюлю, а порох только шипит. Патроны лениво вываливаются из дула, снаряды застревают в стволе.
Но ведь войны начались еще до пороха. Всего сто лет назад солдатам долбили: «Пуля дура, а штык молодец».
Ах, ружья не стреляют? В атаку, ребята! Штыком коли, прикладом бей!
Не применить ли корродирующий газ какой-нибудь? Пусть железо тает, рассыпается ржавыми комочками.
Дубинками станут лупить, за горло хватать.
Главная беда: ведь в 1914 году ревнители войны сидели-то не в окопах. Они из тыла убеждали солдат сражаться бескорыстно – за царя или за демократию, за свободу или за веру – православную, католическую, магометанскую…
Веру, может быть, использовать?
Спроектировать на облака стереопортрет – этакого бородача с нимбом или в чалме – запустить магнитную ленту, пусть гремит над всеми фронтами:
– Люди, одумайтесь, куда вы стреляете? Здесь же люди!
Пусть падут ниц, подавленные, пристыженные!
Пожалуй, солдаты падут, потому что им домой охота. Но падут ли императоры и банкиры? Они-то от пуль далеко, небесные голоса их не испугают и не очень понравятся. Император прикажет генералам, генералы призовут офицеров, велят разъяснить, что голос с неба не глас божий, а штучки вражеской пропаганды. Конечно, и церковь поддержит императора. Для церкви безмолвный бог удобнее. А говорящий это же бедствие, безработица для толкователей воли божьей. Если бог Дает указания самолично, к чему же его служители?
Иллюзия! Лживый бог! Козни дьявола!
И впрямь ведь козни. Не дьявола, но пришельцев.
К тому же изъян в их замысле. Хорошо, если все солдаты послушаются голоса. А если некоторые не поверят. И поднимутся все же в атаку со штыками наперевес? Тогда надо поддержать божественный авторитет, покарать ослушников, испепелить их, что ли?
Но пришельцы, мои герои, категорически не хотят испепелять никого.
Долго придется им размышлять. Я сам долго раздумывал за них, в конце концов остановился на девятой казни из «Книги Исхода».
Конечно, «Книги Исхода» вы не знаете, имеете право на это. Но, возможно, читали Томаса Манна «Иосиф и его братья», это уже полагается культурному человеку. Так вот, размножившиеся потомки Иосифа и братьев, если верить Библии, стали рабами в земле египетской, и Ягве, их национальный бог, наконец раскачался им помочь. Хотя позже его называли всемогущим, но, очевидно, даже вообразить себе всемогущество авторы мифов не сумели. Вместо того чтобы взять всех своих приверженцев в охапку и мгновенно перенести их в Землю Обетованную (чего бы проще?) с чадами, домочадцами, женами, волами и ослами, Ягве долго и упорно запугивал фараона. Сначала он поручил своему пророку превращать жезлы в змей. Но, оказывается, жрецы фараона и сами умели делать такой фокус. Тогда Ягве стал творить всякие напасти: насылать жаб, москитов, чесотку, чуму… всего десять бедствий. Фараон, однако, упрямился, поскольку жабы, москиты и чесотка мучили не его, а подданных; подданными же он привык жертвовать в интересах трона.
Уступил лишь тогда, когда разозлившийся бог перебил всех первенцев: старших ослят, старших верблюжат, старших щенят, старших детей… и наследника престола тоже.
А почему, кстати, справедливый бог перебил всех первенцев у подданных? Ведь они же не отвечали за упрямство фараона.
Нет, конечно, я не посоветую милым моим героям заниматься детоубийством. Я предложу им остановиться на предпоследней, девятой казни – на тьме египетской.
Шилова Юлия
Конан-Дойль Артур
Круз Андрей
Контровский Владимир
Никитин Юрий
Рыбаков Вячеслав