Чтение 7–й страницы книги ~Храмовник~

снег падал на него пушистыми хлопьями.

Я увидала его и побежала к нему через улицу, Лешенька заметил меня и,
как я поняла по его лицу, весьма удивился. Я повисла на нем, обливаясь
слезами, а он только шептал:

- "Ты что же? Господи, ты ж молода, а я -- старый. Зачем, Господи?!
Зачем? Два года в твои лета -- это Вечность! Не стоило тебе меня ждать... Я
же ведь -- Враг! Ты понимаешь? Я -- Классовый Враг!"

Потом мы шли ко мне домой и я все рассказывала ему о том, - как дела у
нас в Школе и про то, что у нас -- не "забрали" почти никого и что его
готовы принять назад -- пока дворником. Ведь учителей не хватает и надо
кому-то их заменять, а там, глядишь, месяца через два -- из "дворников" его
опять сделают нормальным учителем.

И про то, что хоть "прежних" пересажали, "новые" тоже учат своих детей
в нашей школе и хотят, чтоб именно он -- Лешенька опять стал Учителем
Литературы и нашим Директором. Якобы они написали куда-то письмо и по этому
письму Лешу и выпустили.

А он отвечал мне, что не получал от меня никаких писем, а передачи ему
стали передавать только после того, как на место Ежова стал Берия и может
быть "хоть теперь у них там наладится".

Да... Мы не сразу пошли домой. Я завела Лешу в ЗАГС, куда я загодя
подала заявление, наврав, что мой жених в командировке. В ЗАГСе, конечно же
-- сразу же увидали справку об освобождении и статью, по коей Лешу
задерживали.

Они спрашивали больше меня, чем его, - "Согласны ли Вы выйти за него
замуж? Готовы ли Вы прописать его на своей жилплощади?"

А я отвечала: "Да, я -- Согласна. Да, я -- Готова. Да, я - Хочу взять
Фамилию мужа. Да, я -- знаю о его Происхождении".

Я отвечала и сжимала Лешенькину руку в моей, на самом деле боясь, что
сейчас "придут" и все кончится. Но нас "расписали".

Мы вернулись домой и на столе уже стоял свадебный ужин. Так я стала
Лешенькиною женой. И я знала -- Господь пожелал, чтоб наши с ним дети были
Законными. Несмотря -- ни на что.

Далет

Хозяин

The Dictator

L'Autocrate

Der Herrscher

Цикл Любви -- Зарождение

Москва -- 1980 год

Однажды в апреле мы пошли на футбол. Не то, чтоб я был -- фанат, иль
еще что, но батя мой женился второй раз -- на "деда Васиной" дочке. Бабушка
моя кривилась при одном поминании "этих чекистов", но -- что она могла
сделать? Да и "мачеха" моя -- что надо. На мозги не давила, но и... В общем,
- нормальная мачеха.

А самое главное, - "деда Вася". Он мне чуть что -- портрет деда под нос
и почти шепотом:

- "Он -- Граф, понимаешь?! Русский Граф, даром что -- немец! Не было бы
таких, как он -- ничего б не было. А ты - кто?!

Ты почто деда позоришь?! Ты -- смотри! Ты хоть и внук моего начальника,
но я -- ежель что... Рука -- не дрогнет, заруби на носу!"

Я смеялся. "Деда Вася" только лишь на словах был такой грозный. На деле
он всегда (даже по дому) ходил с этакой суковатой тростью в мешковатом
спортивном костюме со значком "Почетный Чекист", постоянно беззлобно ругался
и... баловал меня невозможно.

Не верьте большинству рассказов про чекистов и бывших разведчиков, -
"деда Вася" был человек очень набожный, всю жизнь ходил в церковь (правда
там свой значок он скрывал под пальто), любил и выпить, и -- рассказать про
"дела". Правда, больше всего он любил рассказывать не про себя, но своего
непосредственного начальника -- моего деда. У него была целая коллекция
фотографий военной поры, а одна из них была увеличена до половины моего
роста и постоянно висела в гостиной дома моей милой "мачехи".

На фотографии стоял дед, деда Вася и еще трое офицеров их группы. Все
-- Герои Советского Союза. Мой дед -- трижды. Посмертно. На всех пятерых
пятнистая форма гитлеровского десанта. У всех пятерых рукава курток
десантников закатаны до локтей и такие типичные -- белобрысые эсэсовские
физиономии с трофейной хроники. У всех пятерых -- Железные Кресты за разные
подвиги. У моего деда -- Рыцарский Крест с Мечами и Дубовыми Ветками, -
эквивалент Золотой Звезды Героя для "наших" с той разницей, что "Рыцарский
Крест" полагался лишь Баронам по Крови.

Они сидели на обломках какой-то мраморной - то ли колонны, то ль --
статуи. И на соседней колонне черной краской написано: "Привет Фатерлянду из
солнечной Греции. Мы сели на Крит!" Разумеется, - по-немецки. Слово "сели"
было употреблено именно так, как по сей день его применяют немецкие
парашютисты.

Сели, закрепились и пять дней подряд отбивали атаки греков и англичан,
не выпустив несчастных из окружения и не потеряв ни единого офицера. Всех -
к Крестам за сей подвиг. Всем повышения по линии немецкого Абвера. И
Благодарности за сие от нашего Разведуправления. Май 1941 года.

Героями Советского Союза все пятеро станут позже. Именно потому, что в
тот майский день их за проявленный героизм возьмут в Абвер. Жизнь --
странная штука. Запутанная.

Ну, да я -- отклонился. Суть дела в том, что у деда Васи помимо моей
милой мачехи был и сын. Сычев Валерий Васильевич. Скажем так, - высший
офицер некоей забавной конторы. Глубокого Бурения -- так сказать. А у дяди
Валеры в свою очередь сын. Сычев Александр Валерьевич. Для меня -- просто
Сыч.

Сыч был старше меня на три года и во всем вел себя - как старший брат.
И в то же самое время -- капельку оруженосец. "Деда Вася" невольно приучил
его, что мой дед - Граф, а Сычевы -- так. Из "служивых". А стало быть --
должны слушать. В общем, - я слушал Сыча, потому что он был сильнее и
старше. Он, - потому что я -- Граф.

А теперь -- про футбол. Стоило мне поступить в Универ, - как я с подачи
Сыча оказался неважно где, с тою разницей, что нас "пасла" не милиция, но
как раз эти самые -- из "Бурений".

И вот однажды Сыч раздобыл красно-белые шарфы с шапочками и мы пошли
"погулять". В общем, одному из наших попали палкой с гвоздями по лицу.
Развалили щеку до черепа. Я-то парня не знал, говорили, что он филолог, да
кто ж его знает, мы сами - первокурсники. В общем, когда мы их добили, Сыч
взял эту дубину с гвоздями и пару раз шарахнул ее хозяину по заднице. А
потом промеж ног, чтоб знал, как Родину любить.

Затем мы сложили этих гадов у ментуры и звякнули дежурному. Пусть
разбирают. И вот тут - загвоздка. Пока поход, пока драка, спартаковские
шарфы -- хороши. А вот когда парню попали гвоздем... "Спартак" как раз
вернулся в высшую и Москва встала на уши. Красно-белые вышибали красно-синих
и бело-голубых из кабаков. Возвращались, так сказать, "к границам семьдесят
пятого года". Так что менты на всех фанатов смотрели волками. А на
красно-белых...

Филолога нужно было к хирургу, а в любом травмпункте по Москве -- пост.
Увидят наши шарфики-"петушки" - цоп и аля-улю...

Тут я вспомнил Хирурга. Ленка представила нас друг другу на одном
сэйшене. Одной девке с "колеса" стало не по себе, и он откачал ее в
полминуты. Короче, я его знал, он знал меня, а самое главное - я знал, что у
него сегодня дежурство в мединституте!

Я шепнул Сычу, его псы бросились на шоссе и тормознули целый автобус.
Мы с Сычом затащили в него истекающего кровью филолога и назвали адрес и
цену. А Сыч уже из окна заорал, что Паша-"опарыш" за старшего и чтоб все - в
общагу. Пусть вытряхивают баб из постелей, возьмут ящик белой в оперкомнате
и раскрутят Гочу на "сушняк". Сегодня ночью - большая пьянка, в конце -
драка. Завтра все синяки -- на это списать.

Автобус довез нас до институтской больнички, мы отдали - сколько
обещано, и водила пожелал нам удачи.

Мы вошли в приемный покой и нам навстречу - Хирург. Увидал нас, сделал
квадратные глаза и цедит:

- "Не знал, что ты - фанат".

Я отвечаю:

- "Пошел ты! Просто сегодня -- двадцатое. Апреля. Вся мразь стеклась в
город. Не в костюмах же нам ее привечать?!"

Так Хирург, как дурак, уставился на календарь. Я уж решил, что он не
понял, да тут вылетает такой старикашка. Сам низенький, морда вредненькая,
пенсне, как у Чехова, в жилетке, лысый, шнобель такой, что рядом с ним клюв
нашего Хирурга - курносый. Вылетает и противным-препротивным голоском:

- "Фанаты? А ну - пошли отсюда..."

Тут Хирург цепляет дедушку за рукав и говорит:

- "Это не фанаты. Я их знаю. Это у них -- как камуфляж".

Тогда дедок вперивается в Хирурга и говорит:

- "Война кончилась лет - сорок назад и я..."

А Хирург ему промеж глаз:

- "Война не кончилась. Сегодня двадцатое апреля. И сегодня они -- прямо
с войны..."

Дед поворачивается и тоже, как дурак, на календарь. А потом как заорет:

- "А вы что здесь стоите? Вы же - врач! В перевязочную больного! В
перевязочную".

Сыч поволок филолога. Хирург побежал указывать путь, а я остался с
дедком. Неудобно оставлять его одного. Он снял свое пенсне, посмотрел на