вынесет - чтобы какая-то карточка в картотеке была пустой.
- А почему бы нам не посылать им - с наилучшими пожеланиями - копии
того, что мы посылаем американцам? Ведь вроде бы наступила detete
[разрядка (фр.)], не так ли? Это бы избавило всех от множества
беспокойств. - Персивал достал из кармана маленький цилиндрик, брызнул на
очки и затем протер их чистым белым носовым платком.
- Подливайте себе виски, - сказал шеф. - Я после этой чертовой охоты
еле двигаюсь. Есть какие-нибудь соображения, Дэйнтри?
- Большинство сотрудников Шестого отдела пришли туда уже после Блейка.
Если их контакты сомнительны, тогда никто ни от чего не гарантирован.
- Так или иначе, утечка, похоже, произошла в Шестом отделе, и скорее
всего в секторе Шесть-А. Либо дома, либо за границей.
- Начальник Шестого отдела Уотсон поступил к нам сравнительно недавно,
- сказал Дэйнтри. - Он прошел тщательнейшую проверку. Затем там есть Кэсл
- он у нас очень давно, мы отозвали его семь лет назад из Претории, так
как он был нужен в секторе Шесть-А и потом были еще личные причины -
сложности с женщиной, на которой он хотел жениться. Он, правда, поступил к
нам, когда проверка была не такая строгая, но я считаю: он чист. Унылый
тип, хотя картотеку ведет, конечно, первоклассно, а опасность обычно
представляют люди блестящие и честолюбивые. Брак у Кэсла крепкий, хотя
женат он вторично: первая жена его умерла. Один ребенок, дом в Большом
Лондоне, купленный под закладную. Застрахован - все взносы на сегодняшний
день внесены. Живет скромно. Даже не имеет машины. Насколько мне известно,
каждый день ездит на станцию на велосипеде. Диплом третьей степени по
истории. Старателен и добросовестен. Роджер Кэсл из казначейства - его
кузен.
- Значит, вы считаете, он абсолютно чист?
- Есть у него странности, но не скажу - опасные. К примеру, это он
посоветовал мне привезти "Молтизерс" леди Харгривз.
- "Молтизерс"?
- Это длинная история. Не стану сейчас вам ею докучать. Ну а потом там
есть Дэвис. Не убежден, что я в таком уж восторге от Дэвиса, хотя с
допуском у него все в порядке.
- Налейте мне еще виски, хорошо, Персивал, - прекрасно. Каждый год
говорю, что это моя последняя охота.
- Но эти мясные пироги с почками, которые подает ваша супруга, просто
великолепны. Я бы не хотел их лишаться, - заметил Персивал.
- Думаю, мы сумеем найти и другой предлог, чтобы их отведать.
- Попробуйте развести форель в этом вашем ручье... Дэйнтри снова
почувствовал, как в нем шевельнулась зависть: снова он оказался в изгоях.
Вне службы, где он занимался охраной безопасности, он не жил общей жизнью
со своими коллегами. Даже ружьем он пользовался как профессионал.
Персивал, говорят, коллекционирует картины, а шеф? Богатая жена-американка
открыла для него целое поле светской деятельности. А Дэйнтри во
внеслужебное время дозволено было разделить с ними лишь мясной пирог - в
первый и, наверное, в последний раз.
- Расскажите-ка мне поподробнее про Дэвиса, - сказал шеф.
- Университет в Рединге. Математика и физика. Часть военной службы
проходил в Олдермастоне. Никогда не участвовал - во всяком случае, в
открытую - ни в одном из маршей. Само собою, лейборист.
- Как и сорок пять процентов нашего населения, - сказал шеф.
- Да, да, конечно, и все же... Холостяк. Живет один. Деньгами
распоряжается весьма свободно. Любит портвейн высшего качества. Делает
ставки на тотализаторе. Это, конечно, классическое объяснение, почему
человек может себе позволить...
- А что он еще себе позволяет? Кроме портвейна.
- Ну, у него "ягуар".
- У меня тоже, - сказал Персивал. - Я полагаю, мы не имеем права
спросить вас, как была обнаружена утечка?
- Я бы вас сюда не приглашал, если бы не мог вам это сказать. Об этом
знает Уотсон и больше никто в Шестом отделе. Источник информации необычен
- наш человек, который продолжает работать в Советском Союзе.
- А утечка не могла исходить от кого-нибудь из сотрудников Шестого
отдела за границей? - спросил Дэйнтри.
- Могла, но я в этом сомневаюсь. Одно донесение, судя по всему,
поступило к ним действительно будто прямо из Лоренсу-Маркиша. Слово в
слово, как если бы его писал агент Шестьдесят девять-триста. Выглядело оно
почти как фотокопия подлинного донесения, так что можно было бы подумать,
что утечка произошла оттуда, если бы не некоторые поправки и вычеркнутые
слова. Эти неточности могли быть замечены только здесь, при сравнении
донесения с картотекой.
- Секретарша? - предположил Персивал.
- Именно с них Дэйнтри и начал проверку, верно? Их строже всего
проверяют на допуск. Значит, у нас остаются Уотсон, Кэсл и Дэвис.
- Меня беспокоит, - сказал Дэйнтри, - то, что именно Дэвис выносил со
службы донесение. То, которое пришло из Претории. Особого значения оно не
имеет, но в нем есть сведения насчет китайцев. Дэвис сказал, что хотел еще
раз перечитать его за обедом. Им с Кэслом предстояло обсуждать это
донесение с Уотсоном. Я проверил у Уотсона.
- Что вы предлагаете? - спросил шеф.
- Можно устроить с помощью Пятого управления и спецслужбы максимально
строгую проверку. Всех сотрудников Шестого отдела. Письма, телефонные
разговоры, микрофоны в квартирах, наблюдение за передвижениями.
- Если бы все обстояло так просто, Дэйнтри, я бы не стал утруждать вас
и приглашать сюда. Охота ведь у нас весьма посредственная, и я знал, что
фазаны не оправдают ваших ожиданий. - Харгривз обеими руками приподнял
больную ногу и передвинул ее ближе к огню. - Представим себе, мы докажем,
что виноват Дэвис... или Кэсл, или Уотсон. Что дальше?
- Это уже, безусловно, будет решать суд, - сказал Дэйнтри.
- Значит, громкие заголовки в газетах. Еще один закрытый процесс. И при
этом никто из непосвященных не будет знать, сколь незначительны и
несущественны были утечки. Кто бы это ни был, он не получит сорока лет,
как Блейк. Возможно, просидит лет десять, если охрана в тюрьме достаточно
строгая.
- Это, безусловно, уже не наша забота.
- Нет, Дэйнтри, но мне эта мысль насчет суда нисколько не нравится.
Какого сотрудничества мы сможем после этого ожидать от американцев? А
потом, не следует забывать о нашем человеке. Я же сказал вам, он все еще
сидит там, у них. Ни к чему нам спалить его - он нам пока еще полезен.
- В известном смысле, - сказал Персивал, - нам лучше было бы, пожалуй,
закрыть на это глаза, как делает покладистый муж. Перевести этого типа в
какое-нибудь безопасное управление. И поставить точку.
- И стать пособниками преступления? - возмутился Дэйнтри.
- Ну, какое же это преступление, - заметил Персивал и улыбнулся шефу,
словно один заговорщик другому. - Все мы совершаем преступления тут или
гам, верно? В этом наша работа.
- Беда в том, - сказал шеф, - что данная ситуация похожа на шаткий
брак. При таком браке, если любовнику начинает надоедать присутствие
сговорчивого мужа, он всегда может устроить скандал. У него есть одно
преимущество. Он может выбрать время для удара. А я никаких скандалов не
хочу.
Дэйнтри ненавидел несерьезность. Несерьезность в его представлении
походила на тайный код, и он не знал, по какой книге этот код составлен.
Дэйнтри мог читать телеграммы и донесения с грифом "совершенно секретно",
но несерьезность была для него тайной, к разгадке которой он не имел
ключа. Он сказал:
- Лично я скорее подам в отставку, чем стану что-то прикрывать.
И он с такой силой поставил стакан с виски на стол, что отлетел кусочек
хрусталя. "И это тоже леди Харгривз, - подумал он. - Наверняка это она
настояла на хрустале".
- Извините, - сказал он.
- Вы, конечно, правы, Дэйнтри, - сказал Харгривз. - Забудьте про
стакан. Пожалуйста, не считайте, что я заставил вас приехать в такую даль,
чтобы убедить ничего не предпринимать, даже если у нас будет достаточно
улик... Но суд - не обязательно самое правильное решение. Русские в
подобных случаях, как правило, не предают своих людей суду. Суд над
Пеньковским в моральном плане куда больше укрепил наше положение - его
значение было даже преувеличено, причем не только нами, но и ЦРУ. И тем не
менее я до сих пор не могу понять, зачем русские это устроили. Жаль, я не
шахматист. Вы играете в шахматы, Дэйнтри?
- Нет, моя игра - бридж.
- Русские не играют в бридж - во всяком случае, насколько мне известно.
- Это так важно?
- Мы играем в игры, Дэйнтри, в разные игры, все мы. И очень важно не
принимать игру слишком серьезно, иначе можно проиграть. Надо вести себя
гибко, и, естественно, чрезвычайно важно играть в одну и ту же игру.
- Прошу прощения, сэр, - сказал Дэйнтри, - но я не понимаю, о чем вы.
Дэйнтри сознавал, что перебрал виски, и шеф с Персивалом намеренно
избегают смотреть друг на друга, желая унизить его. "У них вот голова
крепкая, как орех, - подумал он, - как орех".
- Может быть, выпьем еще виски, - предложил шеф, - или хватит? День был
длинный и сырой. Как вы, Персивал?
Дэйнтри сказал:
- Я бы выпил еще.
Персивал разлил виски.
- Извините за назойливость, - сказал Дэйнтри, - но мне хотелось бы
немного прояснить дело до того, как лечь спать, иначе я не засну.
- Все, право же, очень просто, - сказал шеф. - Проведите, если угодно,
максимально строгую проверку. Возможно, птицу удастся поднять в воздух без
особого груда. Тот, за кем мы охотимся, довольно скоро поймет, что