составляет около 6 км, до Хиперца и обратно около 8, до госпожи
Вольтерсхайм - около 4 км, и если в среднем, при самом щедром раскладе,
исходить из одной разовой работы в неделю и прибавить на это, тоже при
очень щедром раскладе, еще 20 км и разделить их на все дни недели, что
составит еще по 3 км, то получится примерно 21-22 км в день. Наверное, она
не каждый день навещала госпожу Вольтерсхайм, но на это мы закроем глаза.
Таким образом, получается примерно 8000 км в год; как свидетельствует
письменное соглашение с поваром Клормером, она, Катарина Блюм, получила
"фольксваген" 2 года тому назад и на спидометре было 56000 км. Если к
этому добавить 2x8000, то на спидометре теперь должно быть примерно 72000
км, в действительности же на нем почти 102000 км. Правда, известно, что
время от времени она навещала свою мать в Геммельсбройхе, а позднее в
санатории в Куир-Хохзаккеле, вероятно, иногда и своего брата в тюрьме, но
расстояние до Геммельсбройха или Куир-Хохзаккеля и обратно составляет
примерно 50 км, до ее брата - около 60 км, и если исходить из одной, при
щедром раскладе - двух поездок в месяц, а брат ее сидит только полтора
года, до этого он жил у матери в Геммельсбройхе, то, умножив на все те же
два года, получится еще 4000-5000 км, а оставшиеся 25000 км так и не
выяснены, так и не объяснены. Куда же она так часто ездила? Может быть -
он, право же, не хочет опять выступать с грубыми намеками, но она должна
понять его вопрос, - она где-нибудь (где именно?) встречалась с кем-то, с
одним или несколькими?
но и потрясенные - эти расчеты, преподнесенные Байцменне ласковым голосом,
и казалось, будто Блюм все эти подсчеты и выкладки Байцменне воспринимала
не с раздражением, а лишь с напряжением, смешанным с потрясенностью и
зачарованностью, потому что, пока он говорил, она не объяснения этим 25000
км искала, а самой себе хотела уяснить, куда, и когда, и почему она
ездила. Еще тогда, когда Катарина усаживалась для допроса, она не была
больше неприступной - скорее мягкой, казалось даже, робкой, - выпила чай,
не настаивала на том, чтобы самой за него заплатить. А теперь, когда
Байцменне покончил со своими вопросами и расчетами, воцарилась - по
свидетельству многих, _почти_ всех, присутствующих - мертвая тишина, будто
они почувствовали, что на основе одного факта, который, не будь счетов на
бензин, легко можно было не заметить, кто-то здесь в самом деле проник в
интимную тайну Блюм, чья жизнь до сих пор представлялась такой ясной.
заноситься в протокол, в виде которого и существуют, - верно, я сейчас
быстро про себя подсчитала, это составляет более 30 километров в день. Я
никогда не задумывалась над этим, никогда не прикидывала и затраты, но
иной раз я ездила просто так, просто вперед, без цели, то есть цель как-то
сама собой возникала, то есть я ехала в каком-нибудь направлении, которое
определялось просто само по себе: на юг в направлении Кобленца, или на
запад в направлении Ахена, или вниз к Нижнему Рейну. Не каждый день. Я не
могу сказать, как часто и на какие расстояния. Большей частью когда шел
дождь, и у меня был свободный вечер, и я была одна. Нет, вношу поправку в
свое показание: только когда шел дождь, я ездила; точно не знаю - почему.
Должна сказать, что иной раз, когда мне не нужно было ехать к Хиперцам и
не случалось разовой работы, я уже в пять часов была дома и мне нечего
было делать. Мне не хотелось часто ездить к Эльзе, в особенности с тех
пор, как она так подружилась с Конрадом, а одной идти в кино для
незамужней женщины довольно рискованно. Иногда я заходила в церковь, не по
религиозным причинам, а потому, что там можно спокойно посидеть, но в
последнее время и в церквах пристают - не только прихожане. Конечно, у
меня есть несколько друзей - например, Вернер Клормер, у которого я купила
"фольксваген", и его жена, и еще другие служащие Клофта, но приходить
одной довольно трудно и чаще всего неприятно, тем более если не
обязательно, а лучше сказать - не безоговорочно, принимаешь всерьез
знакомство или ищешь его. Лучше уж сесть в машину, включить радио и
поехать куда глаза глядят, но всегда - по проселочным дорогам, всегда - в
дождь, больше всего мне нравились проселочные дороги, обсаженные
деревьями; иной раз я доезжала до Голландии или Бельгии, выпивала там кофе
или пива и ехала обратно. Да. Я это поняла только теперь, когда вы
спросили меня. И если вы спросите, как часто, я скажу: два-три раза в
месяц, иногда реже, а иногда даже чаще, и обычно это продолжалось
несколько часов, пока я в девять или в десять, а то и около одиннадцати
возвращалась, до смерти уставшая, домой. Возможно, сказывался и страх; я
знаю много незамужних женщин, которые вечером перед телевизором в одиночку
напиваются допьяна".
сведению это объяснение, догадаться о его мыслях было нельзя. Он только
кивнул, и если снова потер руки, то, возможно, лишь потому, что сообщение
Катарины Блюм подтвердило одну из его теорий. Некоторое время стояла
тишина, словно присутствующие были поражены или испытывали неловкость;
казалось, будто Блюм впервые приоткрыла некоторые свои тайны интимного
свойства. Обсуждение остальных конфискованных вещей заняло не много
времени.
Отец Катарины Блюм - производит впечатление болезненного и озлобленного
человека и выглядит гораздо старше того возраста, в каком он тогда был. Ее
мать, которая, как выяснилось, больна раком и при смерти. Ее брат. Она
сама, Катарина, в четыре года, в шесть лет, в десять - во время первого
причастия, новобрачная в двадцать; ее муж, священник из Геммельсбройха,
соседи, родственники, разные фотографии Эльзы Вольтерсхайм, затем один,
сперва не установленный, пожилой господин, очень бодро выглядящий, -
оказалось, что это д-р Фенерн, преступивший закон налоговый инспектор.
Никаких фотографий личности, которую можно было бы соотнести с теориями
Байцменне.
связи с паспортом возникли вопросы о поездках, и выяснилось, что Катарина
еще ни разу "по-настоящему не выезжала" и, за исключением нескольких дней,
когда болела, всегда работала. Фенерн и Блорна, правда, выплачивали ей
отпускные, но она или продолжала у них работать, или нанималась на
временные должности.
десяток, от матери, брата, мужа, госпожи Вольтерсхайм. Ни одно письмо не
заключало в себе ничего такого, что было бы связано с тем, в чем ее
подозревали. Кроме того, в коробке было несколько любительских фотографий
ее отца - ефрейтора вермахта, мужа в форме барабанщика; несколько листков
отрывного календаря с пословицами; довольно обширное собрание собственных,
написанных от руки рецептов и брошюра "Об использовании хереса при
приготовлении соусов".
документами по разводу, нотариальными бумагами, касающимися
квартировладения.
собственной квартиры и шкафов, от квартир Блорны и Хиперца.
предметах не обнаружено ничего подозрительного; объяснения Катарины Блюм
об израсходованном бензине и наезженных километрах приняты без
комментариев.
рубиновое кольцо, которое, видимо, лежало там незавернутым, и, потерев его
о рукав, протянул Катарине.
верности не только у нашего специалиста здесь в управлении, но еще и
дополнительно, чтобы ни в коем случае не оказаться несправедливыми к вам,
- у ювелира в городе. Это кольцо стоит от восьми до десяти тысяч марок. Вы
этого не знали? Я даже верю вам, но вы должны мне объяснить, откуда оно у
вас. Когда ведется расследование по делу изобличенного в грабеже
преступника, серьезно подозреваемого в убийстве, такое кольцо не мелочь и
не личное, интимное обстоятельство, как сотни наезженных километров,
многочасовые автомобильные поездки под дождем. От кого вы получили это
кольцо - от Геттена или некоего визитера, или Геттен все же не тот
визитер, и если нет, куда вы, в качестве визитерши, да будет позволено мне
это шутливое определение, ездили под дождем тысячи километров? Нам
нетрудно установить, у какого ювелира это кольцо куплено или украдено, но
я хочу предоставить вам шанс, ибо считаю вас не прямой преступницей, а
только наивной и немножко романтичной женщиной. Как вы мне - нам -
объясните, что вы - вы, которая известна как недотрога, прямо-таки
неприступная особа, прозванная знакомыми и друзьями "монашенкой",
избегающая дискотек, потому что там беспутничают, разошедшаяся с мужем,
так как он стал "назойливым", - как же вы нам объясните, что,
познакомившись с этим Геттеном якобы только позавчера, вы в тот же день,
можно сказать - не присев, ведете его к себе домой и там очень быстро
вступаете с ним - ну, скажем так - в интимные отношения? Как вы это
назовете? Любовью с первого взгляда? Влюбленностью? Нежностью?
Согласитесь, тут какая-то неувязка, и она никак не может снять подозрения.
И вот еще. - Он сунул руку в карман пиджака и вытащил оттуда большой белый
конверт, из которого извлек довольно экстравагантный, фиолетовый, с
подкладкой кремового цвета, конверт обычного формата. - Этот пустой
конверт мы нашли вместе с кольцом в ящике вашего ночного столика, он
проштемпелеван 12.II.74 в 18:00 в вокзальном почтовом отделении
Дюссельдорфа и адресован вам. Господи, - сказал в заключение Байцменне, -