пастырем именно этого стада. Пути господни неисповедимы!
молитвы? Полноте! Зачем?
жизнью.
свете не для того, чтобы пещись о собственной жизни, а для того, чтобы
пещись о душах моих ближних.
который вызвался быть проводником. Его упорство наделало много шуму и
вызвало беспокойство во всей округе.
горы на муле, никого не встретил и, здрав и невредим, добрался до своих
"добрых друзей" пастухов. Он прожил у них две недели, читая проповеди и
совершая требы, наставляя и поучая. Перед отъездом он решил отслужить
торжественную мессу. Он сказал об этом приходскому священнику. Но как быть?
Не было епископского облачения. Священник мог предоставить в распоряжение
епископа лишь убогую сельскую ризницу с несколькими ветхими ризами из
потертого штофа, обшитыми потускневшим галуном.
как-нибудь уладится.
приходов, соединенных вместе, не хватило бы на то, чтобы подобающим образом
одеть даже соборного певчего.
предназначавшийся для епископа. Его привезли два неизвестных всадника и
немедленно ускакали. Ящик открыли, в нем оказалась мантия из золотой парчи,
украшенная алмазами митра, архиепископский крест, великолепный посох - все
епископское облачение, украденное месяц тому назад из ризницы собора
Амбренской Богоматери. В ящике лежал листок бумаги, на котором было
написано: "Монсеньору Бьенвеню от Кравата".
улыбаясь: - Тому, кто довольствуется простым священническим облачением, бог
посылает архиепископскую мантию.
пробормотал священник, - бог или дьявол.
сторон посмотреть на своего епископа. Батистина с Маглуар ждали его в доме
священника. Епископ сказал сестре:
жителям гор с пустыми руками, а возвращается с полными. Я увез с собой
только упование на бога, а привез все сокровища собора.
она невелика. Бояться надо самих себя. Предрассудки - вот истинные воры;
пороки - вот истинные убийцы. Величайшая опасность скрывается в нас самих.
Стоит ли думать о том, что угрожает нашей жизни и нашему кошельку? Будем
думать о том, что угрожает нашей душе.
ближним, то дозволено богом. Если нам кажется, что нас настигает опасность,
ограничимся молитвой, но молитвой не за себя, а за нашего брата, чтобы он не
впал из-за нас в грех.
тех, которые нам известны; вообще жизнь его текла однообразно: каждый день в
определенные часы он делал то же, что и накануне. И так велось из года в
год, из месяца в месяц.
ответить на вопрос, что с ними сталось. Это были красивые, соблазнительные
вещи, пригодные и полезные для тех несчастных, которым вздумалось бы их
украсть. Впрочем, они уже были украдены. Половина дела была сделана,
оставалось только изменить дальнейший путь похищенных предметов и направить
их в сторону бедных. Мы не можем, однако, сказать по этому поводу ничего
определенного. Известно только, что в бумагах епископа была найдена заметка,
довольно туманная, но, быть может, имеющая отношение к этому делу: "Вопрос в
том, куда это должно быть возвращено - в собор или в больницу".
Глава восьмая. ФИЛОСОФИЯ ЗА СТАКАНОМ ВИНА
себе дорогу с прямолинейностью, не считающейся с препятствиями, вроде так
называемой совести, присяги, справедливости или долга, и шел к намеченной
цели, ни разу не оступившись на пути преуспеяния и выгоды. Это был прокурор
в отставке, человек не злой, умиленный собственным успехом, охотно
оказывавший мелкие услуги своим сыновьям, зятьям, родственникам и даже
знакомым, человек, мудро пользовавшийся хорошими сторонами жизни, счастливым
случаем, неожиданной удачей. Все остальное представлялось ему сущим вздором.
Он был остроумен и начитан ровно настолько, чтобы считать себя
последователем Эпикура, хотя в действительности являлся, пожалуй, всего лишь
детищем Пиго - Лебрена. Он любил мило подшутить над тем, что бесконечно и
вечно, а также над прочими "бреднями простака епископа". Порою со
снисходительной самоуверенностью он позволял себе шутить над этим даже в
присутствии самого Мириэля.
сенатору) и Мириэлю привелось вместе обедать у префекта. За десертом
сенатор, подвыпивший, но не утративший величественной осанки, вскричал:
смотрят друг на друга, они не могут не перемигнуться. Мы с вами - два
авгура. Сейчас я сделаю вам одно признание: у меня есть своя философия.
жизнь. Как постелешь, так и выспишься. Вы покоитесь на пурпурном ложе,
господин сенатор.
Гоббс и Нежон вовсе не плуты. Все мои философы стоят у меня на полке в
переплетах с золотым обрезом.
и революционер, в глубине души верующий в бога и еще больший ханжа, чем
Вольтер. Вольтер высмеял Нидгема, и напрасно, потому что угри Нидгема
доказывают бесполезность бога. Капля уксуса в ложке теста заменяет fiat lux
{Да будет свет (лат.).}. Вообразите каплю покрупнее, а ложку побольше - и
перед вами мир. Человек - это угорь. Если так, кому нужен предвечный бог?
Знаете что, ваше преосвященство, мне надоела гипотеза о Иегове. Она годна
лишь на то, чтобы создавать тощих людей, предающихся пустым мечтаниям. Долой
великое Все, которое мне докучает! Да здравствует Нуль, который оставляет
меня в покое! Между нами будь сказано, ваше преосвященство, чтобы выложить
все, что есть на душе, и исповедаться перед вами, духовным моим отцом, как
должно, признаюсь вам, что я человек здравомыслящий. Я не в восторге от
вашего Иисуса, который на каждом шагу проповедует отречение и жертву. Это
совет скряги нищим. Отречение! С какой стати? Жертва! Чего ради? Я не вижу,
чтобы волк жертвовал собой для счастья другого волка. Будем же верны
природе. Мы находимся на вершине, так проникнемся высшей философией. Для
чего стоять наверху, если не видишь дальше кончика носа своего ближнего?
Давайте жить весело. Жизнь - это все! Чтобы у человека было другое будущее,
не на земле, а там, наверху, или внизу, словом, где-то? Не верю, ни на волос
не верю! Ах так! От меня хотят жертвы и отречения, я должен следить за
каждым своим поступком, ломать голову над добром и злом, над справедливостью
и несправедливостью, над fas и nefas {Правдой! и неправдой (лат.).}. Зачем?
Затем, что мне придется дать отчет в своих действиях. Когда? После смерти.
Какое заблуждение! После смерти - лови меня, кто может! Заставьте тень
схватить рукой горсть пепла. Мы, посвященные, мы, поднявшие покрывало Изиды,
скажем напрямик: нет ни добра, ни зла, есть только растительная жизнь.
Давайте искать то, что действительно существует. Доберемся до дна. Проникнем
в самую суть, черт возьми! Надо учуять истину, докопаться до нее и схватить.
И тогда она даст вам изысканные наслаждения. И тогда вы станете сильным и
будете смеяться над всем. Я твердо стою на земле, ваше преосвященство.
Бессмертие человека-это еще вилами на воде писано. Ох уж мне прекрасные
обещания! Попробуйте на них положиться! Нечего сказать, надежный вексель
выдан Адаму. Сначала вы - душа, потом станете ангелом, голубые крылья
вырастут у вас на лопатках. Напомните мне, кто это сказал,- кажется,
Тертуллиан? - что блаженные души будут перелетать с одного небесного светила
на другое. Допустим. Превратятся, так сказать, в звездных кузнечиков. А
потом узрят бога. Та-та та - чепуха все эти царствия небесные. А бог -
чудовищный вздор! Разумеется, я не стал бы печатать этого в Монтере, но
почему бы, черт побери, не шепнуть об этом приятелю? Inter pocula {За
Лукьяненко Сергей
Маккефри Энн
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Глуховский Дмитрий