Чтение 7–й страницы книги ~Только обгон~

"И строить храмы скрепляя их муравьиной мочой?"
"На самом-то деле Джек - они просто начали бы ныкать этот мед куда
подальше, а о тебе даже и не вспомнили бы" (Ирвин).
"Интересно, а у них там в муравейнике есть муравьиные больницы?" Мы
наклонились над муравьиным поселением все впятером рассматривая его с
любопытством. И когда мы насыпали им маленькие холмики песка, муравьи
тотчас мобилизовывались на общественные работы общегосударственной
важности по их растаскиванию. "Можно раздавить всю деревню, заставив их
парламент трястись в гневе и ужасе! Одним движением ноги!"
"А когда ацтекские жрецы оттопыривались там наверху, эти ребята-муравьи
как раз начинали копать свой подземный супермаркет".
"Видать немало уже накопали"
"Можно взять лопату и исследовать их ходы - Господь должно быть пожалел
этих букашек ни разу на них не наступив" конечно это была чистая болтовня,
но не успели мы договорить как Лазарус поворачивается и задумчиво
безразлично топает назад к пещерам оставляя исполинские следы прямо по
нескольким аккуратным римским поселениям.
Мы идем вслед за ним аккуратно обходя все муравейники. Я говорю: "Ирвин,
разве Лаз не слышал как мы говорили о муравьях - битый час?"
"А, ну да" радостно "но теперь он думает о чем-то другом"
"Но он же идет прямо по ним, прямо по их домам и головам - "
"Ну да"
"Своими здоровенными ужасными ботинками!"
"Ага, но думает он о чем-то другом"
"Что?"
"Не знаю - если бы он ехал на велосипеде было б еще хуже"
И мы смотрим как Лаз топает прямо через Поле Луны к своей цели, а именно
удобному камешку чтоб присесть.
"Он чудовище!" кричу я.
"Ну а ты тоже не меньше его чудовище, если ешь мясо - подумай обо всех
этих милейших бактериях которых ждет отвратительный путь сквозь катакомбы
твоих едких кишок!"
"И все они превращаются в мохнатых букашек!" добавляет Саймон.

15

И, так же как Лазарус прошел по муравейникам, так и Господь ступает по
нашим судьбам, и вот мы труженики и воины суетимся встревоженными
букашками37 пытаясь побыстрее залатать ущерб, хотя в конце концов все это
так безнадежно. Потому что ступня Господня больше ступни Лазаруса и всех
Тексоко, Тексако и завтрашних Маньянас38. И вот стоим мы в сумерках на
автобусной остановке и смотрим как индейские ребятишки играют в баскетбол.
Под старым деревом стоим мы, на перекрестке двух проселочных дорог, и пыль
медленно пропитывает нас, принесенная степными ветрами Мексиканского
Плоскогорья, унылее которых не найти нигде, разве может осенью, в
Вайоминге, поздним октябрем...

P.S. Последний раз когда я был в Теотиуакане, Хаббард сказал мне "Хочешь
взглянуть на скорпиона, парень?", и приподнял камень - Под ним сидела
самка скорпиона возле скелета своего спутника, сожранного ею ранее - С
воплем "Ааааа!" Хаббард схватил здоровенный камень и с размаху обрушил его
на эту сценку (и хоть мы с Хаббардом очень разные люди, на этот раз я с
ним был согласен).

16

Какой же невероятно тусклой кажется реальность после всех твоих мечтаний о
ликующих улицах полных беззаботных шлюх и ликующих ночных клубах с танцами
до рассвета, но в конце концов дело кончается тем же что и у нас с Ирвином
и Саймоном, однажды ночью мы вышли вместе на улицу изумленно вглядываясь в
безучастную костистость ночной мостовой - Хотя в конце переулка и мелькало
что-то похожее на неоновые огоньки, переулок этот был совершенно
безрадостен, невыносимо, невозможно безрадостен - Мы вышли из дома
приодевшись более-менее повеселей, таща за собой упирающегося Рафаэля и
собираясь на танцы в Бомбейский Клуб, но как только отрешенно задумчивый
Рафаэль почувствовал вонь дохлой собачятины пропитавшую эти улицы, увидел
замызганные одинаковые костюмчики певцов мариачи39, услышал рыдания хаоса
и безумного ужаса что суть ночные улицы современного города, как тут же
укатил домой на такси сказав "К чертовой матери все это, хочу Эвридику и
рог Персефоны - и не хочу лазить тут по грязюке через всю эту мерзость"
Но Ирвин, от природы обладающий непреклонной и деспотичной веселостью,
увлекает нас с Саймоном к этим порочным огням - В Бомбейском Клубе десяток
безумных мексиканских девиц танцуют под дождем бросаемых песо ввинчивая
свои вращающиеся зады прямо в мужскую толпу, иногда хватают мужчин за
ширинку, под звуки невероятно меланхоличного оркестра выдувающего из своих
труб печальные песенки со своего скорбного помоста - На лицах трубачей
отсутствует всякое выражение, скучающий барабанщик отстукивает
ум-ца-ум-ца, вокалисту кажется что он в Ногалесе и распевает серенады
звездам, но на самом-то деле он торчит в сквернейшей из трущоб и голос его
просто сдувает грязь с наших губ - И с губ шлюх, стоящих рядами за углом
Бомбея, у щербатой стены кишащей клопами и тараканами, и призывно
окликающих прогуливающихся похотливцев, снующих туда обратно пытаясь
разглядеть во тьме лица девушек - Саймон, одетый в ярко рыжую спортивную
куртку, романтично вытанцовывает разбрасывая свои песо по всему полу и
отвешивая поклоны черноволосым партнершам. "Правда, он романтично
выглядит?" говорит Ирвин, маша ему рукой из кабинки где мы сидим попивая
Дос Экюс.
"Не сказал бы чтоб он был особо похож на беспечного американского туриста
прожигающего жизнь в Мексике - "
"Но почему?" раздраженно спрашивает Ирвин.
"Так уж по дурацки устроен мир, повсюду - например, представь, приезжаете
вы с Саймоном в Париж, и там повсюду плащи и блистательно печальная
Триумфальная Арка, а вы точно так же позевываете на автобусных остановках"
"Да, но Саймон же оттягивается". И все же Ирвин не может полностью со мной
не согласиться, и когда мы прогуливаемся взад-вперед по кварталу борделей,
он тоже содрогается подмечая промельк грязи в колыбельках, под розовым
тряпьем. Он не хочет подобрать себе девушку чтобы зайти внутрь. Проделать
это должны мы с Саймоном. И я нахожу целую кучку шлюх сидящих семейкой на
крыльце, те кто постарше присматривают за молоденькими, и показываю на
совсем юную, лет четырнадцати. Мы заходим внутрь, и она кричит "Agua
Caliente40" девице которая сегодня отвечает за горячую воду. За тонкими
занавесками слышно поскрипывание помостов там где худые матрасики положены
на подгнившие доски. Стены сочатся влажной безысходностью. Как только
мексиканская девушка выныривает из-под занавески показывая промельк темных
бедер и дешевого шелка опуская ноги назад на землю, моя малышка заводит
меня внутрь и начинает бесцеремонно подмываться присев на корточки. "Tres
peso41", говорит она строго, чтобы удостовериться что получит свои 24
цента до того как мы начнем. Когда же мы наконец начинаем, она оказывается
такой маленькой что мне не удается попасть в нее за по меньшей мере минуту
попыток на ощупь. И побежали кролики, как говорят американские
старшеклассники, со скоростью миля в минуту... единственный способ
доступный молодым, на самом деле. Но ее все это мало интересует. И я
чувствую что начинаю кончать в нее, позабыв о своей хваленой наработанной
способности притормаживать в такие минуты, такими примерно отвлеченностями
"Я свободен как зверь в диком тропическом лесу42!", ну и я продолжаю, все
равно никому это не интересно.
А в это время Саймон в одном из приступов своей причудливой русской
эксцентричности подцепил толстую старую шлюху которую уж точно молотили
все подряд от самого Хуареса и со времен Диаса43, он уходит с ней в задние
комнаты и нам (даже с улицы) слышны взрывы хохота когда Саймон конечно же
перешучивается там со всеми встречными девушками. Иконы Девы Марии
прожигают дырки в стенах. Звуки труб из-за угла, ужасная вонь старых
жареных колбасок, запахи кирпича, влажный кирпич, грязь, банановые ошметки
- и в прорехе раздолбанной стены внезапно видишь звезды.
Неделей позже у бедняги Саймона начинается гонорея и ему приходится колоть
пенициллин. Он не позаботился о том чтобы на всякий случай очиститься
потом специальной мазью, как это сделал я.

17

Но тогда он этого еще не знал, и мы покинули квартал борделей и пошли
прогуляться вдоль по главной артерии бьющей44 ночной жизни (бедной жизни)
Мехико-Сити, улице Редондас. И вдруг мы увидели потрясающее зрелище.
Маленький юный и изящный педик лет шестнадцати пронесся мимо нас держа за
руку одетого в тряпье босоногого индейского мальчонку двенадцати лет. Они
постоянно оглядывались куда-то. Я тоже оглянулся и увидел что за ними
следят полицейские. Они резко свернули и спрятались в темном подъезде.
Ирвин был в экстазе. "Ты видел старшего, они точь в точь как Чарли Чаплин
с Малышом, промчались вдоль по улице влюбленные, взявшись за руки,
преследуемые здоровенным зверюгой копом - Давайте с ними поговорим!"
Мы приблизились к странной парочке, но они испуганно убежали. Ирвин
заставил нас мотаться туда сюда по улице пока мы опять не наткнулись на
них. Полиции нигде не было видно. Старший мальчик увидел что-то
сочувственное в глазах Ирвина и остановился чтобы поговорить, спросив для
начала сигарету. Расспросив их по-испански, Ирвин выяснил что они
действительно любовники, бездомные, и что полиция преследует их по
какой-то идиотской причине, может потому что один из копов оказался
ревнивцем. Они спали на пустырях завернувшись в газеты, или иногда в
бумажные плакаты оборванные с рекламных тумб. Старший был вполне обычным
гомиком, но без слащавой манерности свойственной подобным типам в Америке,