мной наблюдать со стороны. Когда я тоже, наконец, улегся в гнезде, она
сначала заколебалась, но затем подошла ко мне неуверенными мелкими
шажками. Я замер, боясь ее испугать. И вот она улеглась со мной рядом. Я
лежал не шевелясь. В конце концов она доверчиво прижалась ко мне, и теперь
мы ничем не отличались от остальных устроившихся на ночь парочек этого
странного племени. Но в то время, несмотря на все очарование Новы, я не
мог на нее смотреть как на женщину. Да и вела она себя словно ласковое
домашнее животное, которому хочется согреться рядом с хозяином. Мне тоже
была приятна теплота ее тела, но никакого желания она во мне не
возбуждала. В конце концов я так и заснул в том же неловком положении,
прижавшись к этому поразительно красивому и невероятно глупому существу. Я
был так измучен, что едва удостоил взглядом даже выглянувший из-за
деревьев ночной спутник Сороры, менее крупный, чем наша Луна, однако
заливший джунгли довольно ярким желтоватым сиянием.
8
еще спала. Я безмолвно залюбовался ею, но, вспомнив, как жестоко она
обошлась с нашей бедной обезьянкой, только вздохнул. Мало того - все наши
несчастья начались из-за этой красавицы. Ведь это она сообщила о нас своим
соплеменникам! Но я не мог на нее злиться, покоренный гармоничной красотой
ее тела.
я почувствовал, как все мускулы ее напряглись. Однако моя неподвижность
успокоила Нову, и постепенно лицо ее смягчилось. Видимо, она кое-что
помнила. И впервые ей удалось на мгновение выдержать мой взгляд. Я это
расценил как личную победу и, совершенно позабыв, какое впечатление
производят на людей Сороры земные выражения дружелюбия, улыбнулся Нове.
задрожала и вся напряглась, словно перед прыжком, однако осталась
неподвижной. Ободренный успехом, я улыбнулся еще шире. Она снова
вздрогнула, но потом успокоилась, и под конец лицо ее не выражало ничего,
кроме безмерного удивления. Неужели мне удалось ее приручить? Осмелев, я
положил ей руку на плечо. Дрожь пробежала по ее телу, но она по-прежнему
не шевелилась. Успех опьянил меня, однако я пришел в совершенный восторг,
когда заметил, что Нова пытается мне подражать.
ей стоило труда, я догадался, заметив, как судорожно сокращаются мускулы
ее прелестного лица. Она сделала несколько попыток, но в результате сумела
состроить только некое подобие болезненной гримаски. В ее мучительных
усилиях передать такое простое, но для нее недоступное человеческое
выражение было что-то глубоко волнующее. Я вдруг почувствовал, как во мне
все перевернулось и душу мою захлестнула волна жалости, словно передо мной
был прекрасный, но неполноценный ребенок-калека. Я ласково сжал ее плечо,
склонился к ней, легко коснулся ее губ... В ответ она потерлась носом о
мой нос и лизнула меня в щеку.
случай я повторил ее жест, хотя у меня это вышло не очень ловко. В
конечном счете мы были здесь пришельцами, чужаками, значит нам придется
перенимать обычаи великой планетной системы Бетельгейзе. Нова казалась
удовлетворенной, но дальше этого наше сближение не пошло. Опасаясь, как бы
мои земные манеры не привели меня к какому-нибудь непростительному
промаху, я мучительно раздумывал, что бы еще предпринять, когда ужасающий
грохот и звон заставили нас мгновенно вскочить на ноги.
о которых я едва не позабыл, как самый последний эгоист. Нова, словно
обезумев, заметалась из стороны в сторону. Впрочем, я сразу понял, что
этот грохот был страшной неожиданностью не только для нас, но и для всех
лесных жителей. Люди выпрыгивали из своих гнезд и беспорядочной толпой
носились туда и сюда по поляне. И это уже не было игрой, как накануне: в
их криках звучал непомерный ужас.
жилах. Однако я чувствовал, что лесные люди прекрасно понимают его
значение и что их страшит не он сам, а приближение какой-то совершенно
определенной опасности. Шум нарастал. Это была жуткая какофония, в которой
смешались глухой рокот барабанов, резкий лязг и звон, словно от ударов в
кастрюли, крики. Больше всего нас поразили эти крики, потому что, хотя мы
и не понимали ни слова неведомого нам языка, голоса были, несомненно,
человеческими.
поляне во всех направлениях метались мужчины, женщины, дети, сталкивались
между собой, падали и снова вскакивали, некоторые карабкались на деревья,
словно пытаясь там спрятаться. Тем не менее вскоре несколько более пожилых
мужчин, овладев собой, остановились и начали прислушиваться. Шум
приближался довольно медленно. Он доносился с той стороны, где лесная чаща
была особенно густой, и, казалось, исходил из ряда источников, широко
растянутых в одну линию. Все это напоминало большую облаву, когда цепь
загонщиков старается шумом и криками вспугнуть дичь.
отрывистое повизгивание, которое, несомненно, означало определенный сигнал
или приказ, они устремились в сторону, противоположную надвигающемуся
грохоту. Остальные последовали за ними, и мы увидели, как все племя
ломится сквозь кусты, словно стадо вспугнутых оленей. Нова бросилась к нам
- вернее, как мне показалось, ко мне. Жалобный стон вырвался из ее рта,
стон, похожий на отчаянный призыв, затем она прыгнула в чащу и скрылась из
глаз.
сапогами. Признаюсь, я тоже потерял голову. Благоразумнее было бы,
конечно, остаться на месте и встретить новых представителей Сороры,
которые перекликались явно человеческими голосами, - с каждой секундой это
становилось все очевиднее. Но после всех испытаний, выпавших на нашу долю,
этот звон, грохот и крики действовали мне на нервы. Панический страх Новы
и ее сородичей захватил и меня. Я не мог ни думать, ни рассуждать, я даже
не посоветовался со своими товарищами, а просто бросился в кусты и
помчался следом за юной красавицей.
заметил, что только Артур Левэн следует за мной: видимо, для профессора
Антеля в его возрасте такая гонка была не под силу. Молодой физик,
задыхаясь, поравнялся со мной. Мы взглянули друг на друга, сгорая от
стыда. Я уже хотел было предложить Левэну вернуться или по крайней мере
подождать нашего шефа, как вдруг совершенно иные звуки заставили нас
буквально подскочить.
второй, потом еще и еще с неравными паузами, иногда одиночные, иногда
сдвоенные, до ужаса напоминая дублеты наших охотников. Стреляли где-то
впереди, в той стороне, куда устремились беглецы. Но пока мы раздумывали,
цепь загонщиков приблизилась к нам, приблизилась почти вплотную, и нас
вновь охватила паника. Не знаю почему, стрельба показалась мне менее
опасной, во всяком случае более знакомой и не столь страшной, чем этот
адский концерт. Не рассуждая, я вновь бросился бежать, стараясь, однако,
избегать открытых мест и двигаться как можно бесшумнее. Артур Левэн
последовал за мной.
потом начал пробираться дальше еще осторожнее, чуть ли не на четвереньках.
Мой товарищ не отставал от меня. Мы вскарабкались по склону невысокого
холма и залегли почти на самой его вершине, чтобы перевести дух. Впереди
росло всего несколько деревьев да полоса кустарника. Последние метры я
преодолел ползком, выглянул из кустов и... замер, словно оглушенный, не в
силах шевельнуться. Зрелище, представшее моим глазам, было слишком
невероятным, непосильным для жалкого человеческого рассудка.
9
но сначала все мое внимание приковало к себе одно существо, которое стояло
неподвижно шагах в тридцати от нас и смотрело в нашу сторону.
на весь трагизм нашего положения - ведь мы очутились между загонщиками и
стрелками, - беспредельное удивление подавило во мне все остальные
чувства, когда я увидел создание, подстерегавшее дичь из засады. Ибо это
была обезьяна, горилла огромного роста! Тщетно я твердил себе, что, должно
быть, сошел с ума, - в своем определении я не мог ошибиться. Однако
встреча с гориллой даже на Сороре сама по себе не представляла бы ничего
сверхневероятного. Меня гораздо больше поразило то, что эта горилла была
прилично одета, совсем как человек, а главное - явно чувствовала себя в
одежде свободно и естественно. Именно эта естественность и произвела на
меня такое ошеломляющее впечатление. С первого же взгляда я понял, что
обезьяна не была кем-то специально наряжена. Одежда была привычна для нее,
точно так же, как нагота для Новы и ее соплеменников.
охотники, приглашенные на одну из тех грандиозных облав, которые
устраиваются у нас для послов и других важных персон по случаю
официального открытия охотничьего сезона. Ее коричневая куртка казалась
сшитой в лучшем парижском ателье, а под ней виднелась рубаха в крупную
клетку, какие обычно носят наши спортсмены. Слегка расширяющиеся книзу
Семенова Мария
Суворов Виктор
Посняков Андрей
Гуль Роман Борисович
Херберт Фрэнк
Белогорский Евгений