Он ни капельки не боится отправки во Францию.
времена первой войны. Я одна из девушек - тех, что описаны в прочитанных
тобою книгах, - которые танцевали с мужчинами, шедшими в смертельный бой.
Я помню, как мы получили телеграмму о Джервейсе. Ты тогда был еще
всего-навсего жадным до леденцов школьником. Я помню, как туда
отправлялись первые партии. Никто из них не дожил до победы. Велики ли
шансы у мальчиков в возрасте Тони, идущих теперь в самые первые бои? Я
работала в госпитале, это ты помнишь. Поэтому-то я и не выношу, когда Тони
начинает говорить о легкой, неопасной ране и о пребывании в окружении
хорошеньких медсестер. Легких, неопасных ран не было. Все они были
невероятно ужасными даже тогда, а теперь, я полагаю, люди выдумали еще
более отвратительные газы и другие средства убийства. Он не представляет,
какой будет эта война. Сейчас ведь нельзя даже надеяться, что его возьмут
в плен. При кайзере немцы были все еще цивилизованными. Теперь же они
могут сделать что угодно.
хорошо знаешь. Ведь не захочешь же ты, чтобы Тони оказался хоть немного
другим. Неужели тебе понравилось, если бы Тони был одним из тех презренных
мальчиков, которые, как я слышал, улизнули в Ирландию или Америку?
очень накурили здесь у тебя. Когда выключишь свет, можешь открыть окна.
Слава богу, что Артур уже ушел. Я смогу воспользоваться фонариком,
пробираясь по саду, без того, чтобы меня обвинили в умышленном привлечении
"цеппелинов".
отказавшись от чтения, Гай лежал и размышлял. Почему Тони? Что это за
идиотская система, приносящая в жертву Тони и оставляющая в безопасности
его, Гая? В Китае, когда кого-нибудь призывали в армию, было даже
благородно нанимать бедного юношу и посылать его вместо себя. Тони сейчас
полон любви и надежд. Он же, Гай, лишен всего, не имеет ничего, кроме
нескольких высохших зернышек веры. Почему он не может поехать во Францию
вместо Тони и получить эту легкую, неопасную рану или попасть к
бесчеловечным, зверским тюремщикам?
Тони на колени перед алтарем, он, кажется, получил ответ на свой вопрос
словами мессы: Doinine non sum dignus [Господи, я не достоин (лат.)].
3
понедельник поехать к своему отцу в Мэтчет. Вместо этого он уехал еще до
завтрака в воскресенье, чтобы не мешать Анджеле своим присутствием в
течение последних часов пребывания Тони дома. Гаю часто приходилось
совершать такие поездки и в прежние времена. Бокс-Бендер, бывало,
отправлял его на машине в Бристоль. А отец, как правило, высылал
кого-нибудь встретить его на железнодорожной станции главной магистрали.
Сейчас же, казалось, пришел в движение весь мир, и Гаю пришлось совершить
утомительную поездку с несколькими пересадками на автобусы и поезда. Было
уже далеко за полдень, когда он прибыл наконец на железнодорожную станцию
Мэтчет и увидел на платформе поджидавшего отца вместе с его старой
золотистой охотничьей собакой.
- Должен был подойти сюда. Я сказал ему, что потребуются его услуги. Но
сейчас все уж очень заняты. Оставь чемодан здесь, я думаю, что швейцар
встретится нам на пути.
города.
было много заметного сходства. Мистер Краучбек был чуть повыше, и его лицо
выражало неиссякаемое добросердечие, которого так не хватало лицу Гая.
"Скорее race [прирожденное (фр.)], чем distingue [благоприобретенное
(фр.)]" - так определила очевидное обаяние мистера Краучбека его соседка
по отелю "Морской берег" мисс Вейвесаур. В нем не было ничего ни от
закоренелого денди, ни от светского гордеца, ни от капризного сноба. Он
вовсе не был одним из тех, кого принято называть оригиналом. Он был
простым, приветливым пожилым человеком, который каким-то чудом сохранял
чувство юмора, даже больше, чем юмора, - непостижимого и уравновешенного
веселья на протяжении всей своей жизни, много раз потрясавшейся, по мнению
любого стороннего наблюдателя, крупными неудачами. Он, как и многие
другие, родился при ярком солнечном свете и жил, чтобы стойко встретить
сумерки. Он принадлежал к древнему аристократическому роду, с которым
теперь мало кто считался и которому грозило вымирание. Только бог и Гай
знали, какой большой и исключительной была фамильная гордость мистера
Краучбека. Но он держал ее при себе. Гордость, которая часто рождается и
растет, покрываясь колючками, несла на себе для мистера Краучбека только
розы. Не имея никакого классового сознания, он представлял себе всю
сложную социальную структуру своей страны, четко разделенной на две
неравные и безошибочно определяемые части. С одной стороны находились
Краучбеки и другие незаметные и не привлекающие к себе внимания, но
объединенные древним происхождением семьи; с другой - остальная часть
человечества: Вокс-Бендер, всякие герцоги (чье богатство образовалось в
свое время из разграбленного монастырского имущества), Ллойд Джордж,
Нивель Чемберлен и иже с ними. Мистер Краучбек не признавал ни одного
монарха со времен Якова Второго. Это был не совсем здравый подход, но он
порождал в добром сердце мистера Краучбека два редких качества: терпимость
и покорность. Ибо ничего особого, считал он, нельзя хоть сколько-нибудь
обоснованно ждать от третьего сословия; достаточно уже того, что некоторые
из его представителей вели себя в отдельных случаях сравнительно хорошо.
Что же касается самого мистера Краучбека, то любая его добродетель пришла
к нему извне, без особых заслуг с его стороны, а все небольшие грехи и
промахи этого человека лучших традиций были жестоко наказаны.
жить память, в которой оседали только хорошие события и факты, а плохие
быстро выветривались. Несмотря на все его горести и печали, у него было
достаточно и радостей; последние сохранялись в его сознании всегда свежими
и доступными. Он никогда не оплакивал потерю Брума и по-прежнему
чувствовал себя живущим в этом имении, как когда-то в светлые годы
отрочества и в годы ранней вознагражденной любви.
Мистера Краучбека они встретили очень радушно. Он привез сюда несколько
фотографий, обстановку спальни, к которой так привык, полную и довольно
строгую: кровать из желтой меди, старые дубовые шкафы для платья и
шкафчики для обуви, круглое зеркало для бритья, аналой из красного дерева.
Его небольшая гостиная была обставлена мебелью из курительной комнаты в
Бруме и заполнена тщательно отобранными любимыми вещами из библиотеки. Так
он и жил здесь, глубоко уважаемый мисс Вейвесаур и другими постоянными
обитателями отеля. Первый хозяин продал отель и уехал в Канаду; его
преемник взял на себя заботу о Краучбеке со всеми вытекающими из этого
последствиями. Раз в год мистер Краучбек посещал имение в Бруме - в тот
день, когда там пели реквием по его древним обитателям. Он никогда не
сокрушался по поводу перемены в своем положении и не упоминал о нем в
разговоре с новыми людьми в имении. Он каждый день отправлялся к мессе,
проходя по улице пунктуально до открытия магазинов, возвращаясь назад
пунктуально в тот момент, когда снимались ставни, и приветствуя каждого
встречавшегося ему на пути. Вся его фамильная гордость была по сравнению с
религиозной верой всего лишь хобби юношеских лет. Когда Вирджиния оставила
Гая бездетным, мистеру Краучбеку не пришла в голову мысль - в отличие от
Бокс-Бендера, из головы которого она никогда не выходила, - что
продолжение его рода стоит конфронтации с церковью, что Гай должен был бы
вступить в нецерковный брак, произвести на свет наследника, а позднее
урегулировать все с церковными властями, как, по-видимому, каким-то
образом делают другие люди. Фамильную гордость нельзя приносить в жертву
бесчестью.
вероотступничество в семнадцатом веке, которые четко зафиксированы в
исторических анналах родословной Краучбеков, но они-то как раз, как и
многое другое, выветрились из памяти мистера Краучбека.
знал Мэтчет. Он бывал здесь на пикниках во времена детства и посещал отца
всякий раз, когда приезжал в Англию в более позднее время. Отель "Морской
берег" располагался за чертой города, на утесе рядом с постом береговой
охраны. Их путь пролегал под уклон через порт, вдоль прибрежной части
города, а затем - вверх, по красноватой горной дороге. На горизонте в
лучах заходящего солнца виднелся остров Ланди, омываемый бурыми водами
Атлантики. В канале стояло много судов, задержанных береговой охраной за
контрабанду.
Краучбек. - Я не представлял себе, что его так скоро отправят. Позавчера я
разыскал кое-что для него и хотел бы вручить ему. Уверен, что он остался
бы доволен. Это медальон с изображением богоматери Лурдской. Джервейс
купил его во Франции во время каникул в тот год, когда разразилась первая
мировая война, и всегда носил на Шее. Медальон после гибели Джервейса
Семенова Мария
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий
Андреев Николай
Лукин Евгений
Володихин Дмитрий