- Какой группы? - спросила Натка.
- Группы "эль-три", ну, этой детали. Помнишь?
- Не-а.
- Ну, то, что сегодня было на Аяксе "Ц".
- А-a-a.
- Моя идея оказалась правильной - все сошлось.
- Так это здорово! - сказала она. - Я не прыгаю от восторга, потому что
мне на это наплевать, но вообще это феноменально. Значит, ты у нас
талантище. Во всяком случае, я бы стала теперь заниматься спустя рукава: они
тебе такой высокий балл вкатают, что коэффициент полезности будет гораздо
выше, чем у любого из нас.
- Мне это неважно, - сказал я.
Мы подходили по мокрой траве к густым зарослям, и тут что-то сжалось во
мне и задергалось, затрепетало, как птичка, замахало крылышками, потому что
я вдруг почувствовал, какая у нее теплая рука, и мысль - сказать ей и самое
главное, про папу - мигом вылетела у меня из головы.
Кое-как мы продрались через кусты (она так и держала мою руку в своей),
и здесь уже было совсем темно: наверное, кусты сходились над головой.
Я ничего не видел, но догадался, что мы находимся как бы в комнатке без
окон: стены и потолок - листья, а земля - пол.
Вдруг мне в глаза резко ударил свет.
- Не бойся, это фонарик, - сказала она.
- С собой был? Что же ты его не зажгла? - спросил я.
- Нет, он у меня здесь лежит. Садись.
- Куда? - В глазах у меня плавали от яркого света белые круги, и я все
еще ничего не видел. Потом рассмотрел два деревянных чурбанчика, сел на
один, Натка - на второй (только теперь она отпустила мою руку, и мне стало
как-то пусто), и я увидел, наконец, что это, точно, небольшая, без окон,
комнатка из листьев, а в середине ее - деревянный ящик с крышкой.
- Что за ящик? - спросил я.
Она молча встала, снова взяла меня за руку, подняла с чурбанчика,
выключила фонарь, и я услышал в темноте, как она откинула со скрипом крышку
этого ящика.
- Наклонись, - сказала она шепотом.
Я наклонился и чуть не вздрогнул: она включила фонарик, и два темных
лица, ее и мое (я не сразу догадался, что это мы), и желтый ровный свет
фонарика над нашими головами отразились не то в близком, не то в далеком
зеркале в черной раме.
- Что это? - прошептал я.
Она снова выключила фонарь, захлопнулась крышка ящика, мы сели, она
отпустила мою руку, зажгла фонарь...
- Это колодец, - сказала она. - А глубоко, почти на дне - вода. Знаешь,
что такое колодец?
- Читал, - сказал я. - Из него в старину брали воду.
- Да, - сказала она. - В нем очень вкусная вода, потом как-нибудь я дам
тебе попробовать, - с водопроводной не сравнить. До нас, я даже помню, здесь
были не то оранжереи, не то какое-то опытное хозяйство, наверное, здесь
довольно симпатичные люди работали, может быть, какие-нибудь седые старички
и старушки - постоянно брали из колодца воду, ухаживали за ним - иначе вода
никогда не была бы такой свежей - я знаю, читала... А потом, когда оранжереи
снесли, а территорию отдали Высшей Лиге и стали строить эти коттеджи,
строители сюда и не сунулись - кусты и кусты. И папа с мамой ничего не
знают, я им не говорю.
- Потому что тайна? - догадался я.
- Да, но не только. Я боюсь, что они велят его засыпать.
- Почему? - спросил я. - Что им - жалко что ли?
- Нет, просто нефункционально: дыра в земле - для чего она нужна?
- Засыпать тоже нефункционально, - сказал я. - Лишняя трата времени и
сил. И землю доставать надо.
- Не знаю, не знаю, - сказала она. - Я не уверена, что они велят
засыпать, но на всякий случай боюсь. Иногда, когда жарко, или просто так, я
беру кружку, привязываю ее на веревочку и достаю и пью воду - знаешь, как
приятно тащить ее наверх: кружка раскачивается, вода из нее проливается и
плюх-плюх-плюх обратно в колодец. И вообще здесь хорошо посидеть ничего не
делая. А когда папа ездит в Штаты, или во Францию, или в космос летит и
берет маму с собой, я достаю воды побольше и мою пол в коттедже, не ПМ-3, -
жуткая все-таки машина, вечно плюется пастой Жази во все стороны, - а просто
тряпкой. Ползаю, ползаю, мою... У нас пол не из пластика, а дубовый паркет -
папа так хотел, а на мою комнату даже не хватило, просто доски - ты заметил?
Ужасно приятно - пол влажный, чистый и пахнет, уж как он пахнет, ну,
просто...
Неожиданно она замолчала, и мы долго сидели молча, и мне хотелось взять
ее за руку или рассказать про папу, вернее, и то, и другое, но я никак не
мог на это решиться, никак, все во мне ныло, и тут она сказала незнакомым
голосом:
- Пошли, я провожу тебя до калитки.
Мы вылезли из зарослей и по мокрой поляне, по тропинке среди кустов и
клумб (я подумал, что это, видно, она, Натка, возится с цветами), а после -
по дорожке дошли в темноте до калитки, и она ее открыла. Я вышел на улицу,
полминуты мы еще постояли молча, потом она сказала:
- Пи логическое в четвертой фазе неминуемо стремится к нулю. Неминуемо!
И тут же мне захотелось зареветь оттого, что она сейчас уйдет, а мне
надо будет вернуться домой, вообще оттого, что все было, было и вдруг -
кончилось.
- Натка! - неожиданно для себя крикнул я шепотом. - Я люблю тебя,
влюбился!
Я рванулся убежать, но не смог.
Она засмеялась, захлопнула калитку и быстро пошла к коттеджу. Что-то
треснуло во мне, сломалось, вдруг я успокоился и сказал громким, противным,
бойким каким-то голосом:
- Я дарю тебе хомяка. Бери, он твой. Пусть он живет у тебя!
И услышал откуда-то из полутьмы:
- Спасибо.
x x x
Целую неделю после я не видел Натку и вообще никого из нашего класса -
работал, как угорелый, то на Земле, в лаборатории "Пластика", то на Аяксе
"Ц".
Школа с восторгом согласилась с просьбой (ха! просьба!) Высшей Лиги
отпустить меня с занятий на (как было сказано в письме Лиги, направленном в
школу) "практическую работу по завершению создания материала для детали
"эль-три", далее следовало, вероятно, обязательное и, вероятно, обязательно
туманное объяснение, что же это за штучка - "эль-три" и почему я ей нужен.
Конечно, Лига обо всем договорилась со школой по телефону, а письмо
было послано так, для формы: раз есть событие, оно должно быть зафиксировано
документом.
Письмо писал в обеденный перерыв Рафа, дня через три после моего
прихода в группу.
Смех было смотреть, как он, пыжась и краснея, придумывал и произносил
вслух (прежде чем записать) каждую фразу, каждое слово письма. Он все
пытался и меня подбить, чтобы я помогал ему, а я все качал головой из
стороны в сторону: "Не хочу - не буду - не умею", - и он вдруг заорал на
меня диким голосом и вырвал у меня из руки авторучку, потому что я нарисовал
(как оказалось потом, на очень важной деловой бумаге с печатью) своего
плюшевого медведя и уже начал пририсовывать деревья с огромными плодами -
будто мой Миша гуляет по саду.
В школу теперь я вообще не ходил, я просто ходил на работу, четко и
методично, к определенному часу, как всю жизнь это делал папа.
Школа, в свою очередь, обратилась с просьбой к Высшей Лиге освободить в
один из дней меня от работы, чтобы я прочел доклад о перестройке основной
структуры пластмассы Дейча-Лядова в тех младших классах, где был курс "Химия
особопрочных пластмасс".
Я обрадовался, что увижу ребят, Зинченко почти согласился, но Лига
школе отказала: мол, это собьет Рыжкина с ритма работы, не говоря уже о том,
что какой же может быть доклад, если еще нет окончательного результата.
Мысль была строгой - и школа притихла.
В общем, началась какая-то вроде бы взрослая жизнь, и я даже, помню,
подумал: а чего ж это вдруг, раз я работаю, права-то у меня остаются
детские. Обязанности взрослые - а права детские! Хитро! А тут еще, как раз,
Палыч мне попался и разжег, так сказать, искру моего сомнения.
Я сидел в обеденный перерыв в сквере возле "Пластика" и грелся на
сентябрьском солнышке, а он выкатился из универмага "Плутон", увидел меня и
тут же плюхнулся рядом, счастливый - не передать: купил, видите ли,
сравнительно недорогой, новой модели, дачный микропылеуловитель, и ему сходу
захотелось с кем-нибудь поделиться своей радостью.
- Привет, гений, - говорит. - Смотри, чего купил! Теперь дыши на даче
на всю катушку, и никаких забот - вещь!
- Разве эти дачные пылеежки еще не бесплатные? - нарочно спросил я. Он
даже подскочил.
- Держи карман шире! - говорит. - Им еще в технологии сколько копаться,
чтобы поток наладить. Это вам теперь все просто кажется. Да-а, меняются
времена! Я-то еще помню то время, когда только продукты питания и лекарства
были бесплатными. Это вы родились на все готовенькое: почти любая обувь и
одежда - бесплатно книжки, тетради - бесплатно коньки, лыжи, даже
велосипеды - все бесплатно, а это ведь наше поколение вам такую жизнь
устроило! Своими собственными руками! (Разнесло старика - не остановить!)
Теперь только роскошь денег стоит - так ведь на то она и роскошь. Нам теперь
и представить трудно, что кино когда-то было платным, или мороженое, или там
- в кафе пообедать. Кстати, а ты-то как теперь - по-прежнему, как и вся
Русанов Владислав
Маккэфри Энн
Гюго Виктор
Якубенко Николай
Бажанов Олег
Посняков Андрей