Чтение 7–й страницы книги ~13 несчастий Геракла~

Я кивнул, вот с этим согласен, мужской прислуге и впрямь было бы затруднительно объяснить, по какой причине они оказались на втором этаже. Зато Лариса беспрепятственно проникает в любое помещение.

- Экономка бы давно уволилась, получи она такую громадную сумму, - размышляла вслух Нора.

Я хотел возразить, что бешеные тысячи испарились только что, у экономки просто не было времени на расчет, но промолчал. Спорить с Норой столь же неблагодарное занятие, как воспитывать крокодила. Женщину невозможно ни в чем переубедить, она всегда права.

- Следовательно, мы имеем двух основных подозреваемых, - щебетала Нора, - Анну и Валерия. Муж и жена - одна сатана. Небось надоело в приживалах ходить, вот и решили себе квартирку на стыренные денежки купить. Как тебе такая версия?

Я постарался сохранить заинтересованное выражение лица. Не всегда супруги выступают единым фронтом. Подчас они даже ненавидят друг друга и не прочь жить порознь, но их сдерживают дети, общее хозяйство. А насчет усталости от положения приживал... Тут Нора, как все дамы, примерила ситуацию на себя. Ей, безусловно, было бы невыносимо жить из милости в доме у богатого родственника, только и Анна, и апатичный Валерий произвели на меня впечатление людей, абсолютно довольных ситуацией.

- Значит, изучишь подноготную парочки, - Нора принялась раздавать указания, - прошлое, настоящее... Обязательно наткнешься на дырку, в которую они впихнули краденые деньги. Дело-то ерундовое, преступники вычислены, осталось лишь собрать доказательства их вины. Можешь приступать.

Не успел я раскрыть рот, чтобы попытаться вразумить Нору, как в кабинет заглянула встрепанная Ленка.

- Иван Павлович, вас к телефону.

- Сколько раз тебе объяснять, - обозлилась хозяйка, - когда мы работаем, не следует мешать. Пусть перезвонят позднее.

- Так это мама Ивана Павловича, - испуганно сообщила Ленка, - как заорет: "А ну давай сюда Ваню немедленно". Я прям обмерла, может, она помирать собралась, так завопила.

- Если человек на пороге кончины, - вызверилась Нора, - он не станет визжать, сил на истерики не хватит, на тот свет отъезжают, как правило, молча. Вели ей через час перезвонить. Впрочем, нет, я знаю Николетту, примется трезвонить каждые пять минут. Ступай, Ваня, побеседуй с маменькой.

Я взял протянутую трубку, вышел в коридор и тихо сказал:

- Слушаю. - И в тот же миг чуть не оглох.

Как все бывшие актеры, маменька обладает громким голосом и способна четко произносить тысячу звуков в секунду.

- Вава! Мне так плохо, я просто умираю, абсолютно нет никакого аппетита, желудок болит, а ты...

Я молча выслушивал жалобы. Последнее время Николетта приобрела привычку без конца говорить о грядущей смерти и страшных заболеваниях, которые ее одолевают. При этом учтите, что давление у матушки стабильно держится на цифрах "120" и "80", а легкое несварение бывает от злоупотребления деликатесами. В почтенном возрасте нужно питаться просто: овсянкой, овощным супом, отварной рыбой "кошачьего" сорта, то есть минтаем, а вовсе не жирной семгой, до которой Николетта большая охотница.

- Немедленно приезжай, - закончила маменька.

- Сейчас не могу. - Я попытался оказать сопротивление, но Николетта мигом подавила восстание рабов:

- Сию секунду!

- Но я на работе.

- Дай мне Нору, - потребовала маменька.

- Но...

- Нору!!!

Делать нечего, пришлось нести телефон назад в кабинет.

- Говори, - сердито рявкнула хозяйка. Трубка разразилась хлюпаньем, чавканьем и повизгиванием.

- Тише, - поморщилась Элеонора, - ты меня оглушила!

Но Николетту это заявление не смутило. Спустя десять минут моя хозяйка отсоединилась и покачала головой.

- Как только твой отец, царствие ему небесное, терпел жену! Ангельский характер был у Павла. Поезжай, Ваня, к ней. Честно говоря, я не слишком хорошо поняла, в чем суть дела. Вроде Николетта потеряла документы или ее ограбили. Да, еще у нее кончились продукты, велено купить по дороге.

Я покорно пошел на выход. Маменька постоянно утверждает, что начисто лишена аппетита. Однако харчи в ее холодильнике исчезают с завидной скоростью. Я забиваю рефрижератор Николетты раз в неделю, это не считая покупок, которые делаю для ее постоянных журфиксов и суаре<Журфикс и суаре (искаженный французский) - дни приема гостей. Журфикс - жестко фиксированный день, допустим, среда. Суаре - вечеринка, которая собирается в любое удобное время.>.

Чувствуя себя разбитым после бессонной ночи, я подрулил к супермаркету и, взяв проволочную тележку, двинулся вдоль рядов...

Покупая провиант для маменьки, следует учитывать, что все, включая хлеб, обязательно должно быть зарубежного производства. Бесполезно втолковывать Николетте, что наш шоколад намного вкусней турецкого, черкизовская колбаса лучше датской, а вологодское масло свежее и восхитительнее финского.

Нет! Маменька, увидав коробки, банки и упаковки с надписью "Сделано в России", мигом капризно выпятит нижнюю губку и заноет:

- Опять приволок несъедобное! Боже, я вынуждена на старости лет питаться гнилью за копейки. Как ужасно быть бедной, никому не нужной вдовой, умирающей от рака желудка. Да, недолго мне осталось, скоро освобожу тебя.

Поэтому я каждый раз зря трачу лишние деньги. Импортные набитые консервантами яства намного дороже наших нормальных продуктов. Один раз я расшалился и провел эксперимент. Взял пустую коробку из-под противного датского печенья, сделанного на машинном масле в прошлом веке, и насыпал туда наше, восхитительно свежее, производства фабрики "Большевик".

Постанывая от наслаждения, Николетта за один час смела полкило жирного курабье и потом долго восхищалась его нежным вкусом. Стоит ли говорить, что маменька даже не взглянула бы на печенюшки, будь они в родной упаковке.

Забив каталку доверху, я допинал ее до кассы и принялся вываливать покупки на резиновую ленту. Хорошенькая девочка, кокетливо сверкнув ярко накрашенными глазками, выпрямилась, одернула на груди форменный халатик и прочирикала:

- Мужчина, вы зря взяли это масло и йогурты.

Они совсем не вкусные, да и дорогие слишком. Лучше берите наши, они в три раза дешевле и живые. Ну сами посудите, что такое надо насовать в молочные продукты, чтобы они по году не тухли. Гляньте на упаковку, там сплошные буквы "Е" с номерами.

Я продолжал выкладывать отобранное. Отчего я вызываю у большинства женщин мгновенное желание руководить мной? Пигалица за кассой тоже не упустила момента, хотя ей в торговом училище небось объясняли, что клиент всегда прав.

- И колбаса эта мертвая, - вещала девица, - у вас, наверное, жены нет, подсказать некому, хотите, помогу?

- Слышь, ты, Барби недоделанная, - рявкнул стоящий сзади меня парень, - если где увидишь живую колбасу, свистни, прибегу посмотреть. А сейчас заканчивай к мужику клеиться, работай, блин, скорей. У него своего бабья без тебя хватает! Небось уж заучили до отключки.

Я с благодарностью глянул на своего защитника. Девчонка фыркнула и принялась выбивать чеки. Итог составил шесть тысяч двести пятьдесят рублей.

- А послушались бы меня, - вновь не утерпела кассирша, - обошлись бы половинной суммой.

Ничего не ответив, я пошел к машине. Получив продукты, Николетта принялась потрошить пакеты, восклицая:

- Фу! Йогурты молочные! Надо было брать сливочные. А почему пудинг ванильный? Я же ем только шоколадный. И копченая колбаса не "Брауншвейгская"! Вава, я не перевариваю "Докторскую"! Ужасно! И где манго?

- Они были зелеными, - попытался отбиться я.

- А это что? - взвизгнула Николетта.

- Туалетная бумага.

- Польская, однослойная! Омерзительно, - затопала ногами маменька, - как тебе пришло в голову, что я повешу в туалете рулон ядовито-розового цвета?

На мой взгляд, цвет сортирной бумаги не имеет значения. Я попытался довести эту простую мысль до маменьки, но она взлетела вверх на струе злобы.

- Вава! У меня в санузле бежевые стены и напольная плитка цвета спелой хурмы. Понимаешь, что из этого следует?

- Честно говоря, не очень, - признался я.

- Бумага туда годится либо белая, либо палевая, но никак не розовая.

- Виноват, исправлюсь, - кивнул я.

С Николеттой лучше соглашаться, так вы избежите шумного скандала. Она продолжала ворошить пакеты, высказывая недовольство: куриные яйца мелкие и противные, пачка масла кривая, селедка не в том соусе, помидоры не имеют буро-красного оттенка, семга, наоборот, слишком яркая, ей следует быть розовой, оливковое масло не той фирмы, хлеб пахнет тряпкой, а сыр не вызывает любви.

Последнее замечание повергло меня в ступор. На мой взгляд, "Эдам" не следует обожать, его просто едят, режут на ломтики и кладут на хлеб.

- Вот она, тяжелая жизнь нищенки, вынужденной экономить на питании, - подвела итог маменька и тут же принялась раздавать указания своей домработнице Нюше:

- Икру поставь на холод, миноги положи вниз, клубнику оставь на столе. Господи, как тяжело! Все приходится делать самой.

Нюша челноком сновала по просторной кухне, подгоняемая криками:

- Не туда! Заверни в фольгу! Осторожно, сейчас разобьешь! Так я и знала! Косорукое чудовише!

Наконец маман перевела дух, Нюша, шмыгая носом, вытирала желтоватую лужицу от разбитого яйца.

Я воспользовался возникшей тишиной и спросил:

- Что случилось? Ты потеряла документы?

Маменька повернула ко мне стриженную в салоне "Жак Блер" голову. Лучше вам не знать, во что мне обходится каждый ее поход в это парикмахерское капище.

- В отличие от очень многих людей, - язвительно заявила маменька, - я никогда ничего не теряю.

- Но Нора сказала мне...

- Она не поняла!

- Так что случилось?

- Сейчас сядем в гостиной, и расскажу. Ты что, не слышишь, старая идиотка? Немедленно ответь!

Последние фразы относились к Нюше, которая стояла возле подпрыгивающего от негодования телефонного аппарата с раскрытым ртом.

- Але, - завопила домработница, - хто! Чаво? Каво?

- Чаво, каво, - передразнила Николетта, - господи, сто лет как из деревни приехала, а разговаривать не научилась.

- Что случилось? - продолжал я любопытствовать.

- Сначала сядем.

- Но я тороплюсь.

- Не буду говорить на ходу, - уперлась маменька.

- Это тебя, Ваняша. - Нюша сунула мне трубку. Я машинально сказал:

- Слушаю.

- Немедленно поезжай к Кузьминскому, - нервно заявила Нора, - там дым коромыслом.

Я глянул на Николетту:

- Говори скорей, в чем дело? Я ужасно тороплюсь.

Маменька обиженно поджала ярко накрашенные губки.

- Потом как-нибудь, когда отыщешь и для меня секундочку в своем плотном графике.

- Сделай одолжение, скажи.

- Я не приучена вываливать информацию по дороге! - Николетта решила не сдавать позиций.

Я секунду поколебался. Если сейчас покорно поплетусь в гостиную, то у маменьки возникнет сладкое ощущение полной победы над сыном. Следующие два часа она будет излагать какую-нибудь идиотскую историю о том, как ее оскорбила Кока. Помнится, месяц назад я выскочил в одиннадцать вечера из кровати, услыхав в трубке горькие рыдания Николетты.

- Жизнь кончилась, - стонала она. - О-о! Я такое узнала, просто ужас!

Слегка испугавшись, я прилетел на зов, был препровожден в гостиную и после часовых всхлипываний и истерических взвизгов наконец узнал правду. Маменьке предстояло пойти через пару дней на юбилей заклятой подружки Коки. Ради такого случая в бутике было куплено платье, чуть вконец не разорившее меня. Так вот, Николетта узнала, что другая ее не менее любимая подруженька Зюка приобрела себе такое же.

Поразмыслив над ситуацией, я быстро прошел в коридор и сказал надувшейся Николетте:

- Извини, я обязан бежать, когда надумаешь рассказать о том, что тебе надо, позвони.

Николетта молчала, но, когда я уже был на лестнице, она бросила мне в спину:

- Это нужно тебе. Но после такой обиды можешь даже не рассчитывать на мое прощение!

Недовольный собой, я сел в машину. Даже если раз в году я решаю проучить маменьку, та всегда оказывается в выигрыше. Теперь она будет изображать глубокую обиду, и мне придется потратить кучу времени и денег на "устаканивание" проблемы.

Глава 9

Когда я вошел в холл, из гостиной неслись истерические рыдания, какая-то женщина судорожно всхлипывала:

- Не знаю, это не я, не я...

Я осторожно втиснулся в гостиную и застал там Клару и Сергея Петровича. Девушка, прижимая к плоской груди стиснутые кулачки, словно заведенная твердила:

- Нет, нет, не я...

- Вот, - ткнул в нее пальцем Кузьминский, - можешь познакомиться, семейный вор, любительница брать то, что ей не принадлежит!

- Нет, нет... - трясла взлохмаченной головой Клара.

- Да, - заорал Сергей Петрович.

Девушка закатилась в истерике. Сначала она захохотала, потом осела на пол, легла на ковер в позе зародыша, подтянула острые коленки к носу и принялась стучать головой о пол.

- А ну прекрати, - брезгливо вымолвил дядя, - противно смотреть. Пошли, Ваня, попьем чаю, сейчас эта дрянь перестанет ломать комедию, и тогда мы решим, как с ней поступить.

Но мне стало жаль Клару, ее истерика казалась самой настоящей, не наигранной. Девушка и впрямь билась в припадке. Я наклонился над ней.

- Клара, успокойся.

Куда там, она меня даже не слышала.

- Мне кажется, следует вызвать доктора, - пробормотал я.

Кузьминский поморщился:

- Ваня, это обычные женские штучки, сейчас она еще обморок изобразит!

Не успел он закрыть рот, как Клара всхлипнула, дернулась и затихла.

- Пожалуйста, - усмехнулся Сергей Петрович, - вот и продолжение концерта.

Я внимательно посмотрел на Клару. Ее лицо было синюшного оттенка, из чуть приоткрытого рта стекала тоненькая струйка слюны. Шея девушки на ощупь оказалась чуть липкой. Подобное сыграть невозможно.

- Ей плохо, немедленно вызовите врача.

Сергей Петрович с сомнением покосился на меня, но щелкнул крышечкой мобильного. Эскулап примчался в мгновение ока, впрочем, может, он сидит где-нибудь в административном здании, у въезда в коттеджный поселок.

Пока врач ломал у ампул горлышки и делал уколы, Сергей Петрович ввел меня в курс событий. Сегодня ему понадобился "Справочник по бухучету". Он перерыл всю библиотеку, а потом пошел в комнату к Кларе. То, что необходимая книга имелась в доме, он знал точно. Кузьминский порой заглядывает в пособие и держит его, как правило, у себя на столе. Сейчас оно испарилось, следовательно, книжку утащила Клара, единственный человек в доме, которому она могла понадобиться. К тому же племянница уже пару раз брала справочник, а Сергей Петрович возвращал его назад. Нужно было, чтобы не злиться, купить еще один такой же, но у Кузьминского попросту не хватает памяти на такое дело. О злополучной книжонке он вспоминает лишь тогда, когда ему требуется справка.

Поэтому, чертыхаясь, Сергей Петрович прошел к Кларе, перерыл у нее письменный стол, потом, не найдя брошюры, осмотрел комнату, увидел, что из-под подушки торчит что-то белое, и решил, будто это нужная книга. Однако на простыне рядом с наконец-то найденным справочником покоилась пачка стодолларовых купюр, туго перетянутая светло-розовой резинкой. Сергей Петрович пошел к себе, сжимая деньги. Он моментально позвонил Кларе на мобильный и велел:

- Изволь немедленно приехать домой!

- Что случилось, дядя? - спросила та.

Но Кузьминский уже отсоединился. Девушка примчалась через час: она взяла такси. Сергей Петрович ткнул пальцем в пачку:

- Отвечай! Это что?

- Деньги, - недоуменно ответила Клара. - Какие?

- Доллары.

- И откуда они? Она пожала плечами:

- Дядечка, какой странный вопрос. Наверное, кто-то их получил.

- Вот-вот, - прошипел Кузьминский, - кто-то получил, а ты украла!

- Я? - Ты!

- С ума сойти!

- Именно.

- Но я ничего не брала!

- Врешь, пачка лежала у тебя под подушкой!

- Ты что! - взвизгнула Клара. - У меня такого количества банкнот отродясь в руках не бывало.

- Я сам их нашел!

- Не может быть!

- Молчи, лгунья!

Поняв, что дядя не на шутку разозлился, Клара залилась слезами, и выяснение отношений переросло в истерику. В доме никого, кроме них двоих, не было. Остальные члены семьи не вернулись из города, а Лариса уехала на рынок за мясом. Поэтому никто не мешал Сергею Петровичу делать из племянницы форшмак.

В самый разгар свары позвонила Нора, Кузьминский рявкнул:

- Потом. - И отключился.

Элеонора сообразила, что в доме вновь что-то случилось, и мигом нашла меня у Николетты.

- Вот дрянь, - кипел Кузьминский, наливая себе коньяку, - пригрел змею на груди. Разве я ей когда в чем отказывал? Попроси по-хорошему, все куплю. Так нет, надо спереть!

- Зачем девочке понадобилась столь крупная сумма? - задумчиво протянул я.

- А вот сейчас придет в себя, и узнаем, - пообещал Кузьминский. - Все из мерзавки выдавлю.

- Странно, однако, - осторожно сказал я. Хозяин залпом проглотил благородный "Хеннесси", словно вульгарную водку, и недовольно спросил:

- Что?

- Подумайте сами, девочка украла сто тридцать тысяч долларов...

- Вот сикозявка, - стукнул кулаком по столу Кузьминский. - Мне насрать на деньги! Меня обокрала!!! Меня!!! Как идиота!

На его щеках заходили желваки, и бизнесмен вновь схватился за бутылку.

Я предпринял еще одну попытку изложить мое видение событий.

- И куда Клара дела награбленное?