Чтение 7–й страницы книги ~Перстень Калиостро~

- Но почему, разве перстень - это что-то плохое?

- Мы это уже обсуждали, - строго сказала я.

- Обманывать нехорошо, ты же сама говорила, - надулся сын.

- Я вовсе не учу тебя обманывать, ты должен просто молчать.

- А если меня кто-то прямо спросит про перстень?

- Тогда ты ничего не отвечай, а сразу беги ко мне, я с тем человеком сама разберусь.

- Расскажи сказку!

И мы придумали сказку про прекрасную принцессу, которая вышла замуж за принца.

Принц был так себе, но все же королевской фамилии, и замок у него был вполне приличный. Но однажды принц поехал на охоту и встретил в лесу ведьму, которая уколола его волшебной булавкой, и он забыл про свою принцессу. Ведьма показалась ему невиданной красавицей, хотя на самом деле была груба и вульгарна (по Лешкиной просьбе мы заменили слово "вульгарна" на "страхолюдна"). Он посадил ее на своего коня и привез в замок, а принцессу, свою собственную жену, сослал на кухню мыть посуду. Принцессе приходилось там очень трудно, потому что никто никогда не учил ее мыть посуду, и повара очень издевались над ней и называли белоручкой. И вот однажды, когда принцесса горько плакала на заднем дворе, с грустью смотря на свои руки, ставшие некрасивыми от тяжелой работы, к ней подошел симпатичный маленький старичок. Он выслушал внимательно все ее жалобы, а в утешение подарил ей перстень с чудным черно-дымчатым камнем. Принцесса надела перстень на палец, вгляделась в глубину камня и взяла себя в руки. Она прошла на кухню и так посмотрела на самого главного повара, который посмел крикнуть ей что-то про недомытый котел, что повар вмиг прикусил язык и принялся просить прощения, что не узнал свою принцессу. А она пошла прямо в покои замка, разбудила ведьму, спящую на ее постели, и велела ей убираться вон. И все увидели, что ведьма на самом деле глупа и вуль.., страхолюдна, а настоящая принцесса - вот она.

И принц тоже бросился перед ней на колени и просил прощения, но принцесса взглянула еще раз на камень и увидела, какой принц глупый и легкомысленный, раз какая-то ведьма сумела его провести...

Хорошо, что Лешка заснул, потому что достойного конца сказке я придумать не смогла.

Утром позвонила некая дама и звучным контральто осведомилась, не я ли Мария Грачева. Получив утвердительный ответ, она уточнила мой адрес, возраст и семейное положение, затем сказала, что ей удобно переговорить со мной именно сегодня и чтобы я пришла к четырем часам по адресу: улица Шпалерная, дом пять, квартира двадцать восемь. Дама была так напориста, что я даже не успела спросить, что же мне надо будет делать и сколько будут платить. В четвертом часу я сдала Лешку с рук на руки Тамаре Васильевне и получила от нее на прощание бесплатный совет:

- Маша, оплату требуй поденно, хотя бы первое время. Значит, отработала день - деньги должны лежать на столике у телефона. Как там дальше будет - может, ты хозяйке не понравишься или работа такая тебе не по силам будет, а отработанные деньги у тебя в кулаке.

Дверь мне открыла дама и выразительно взглянула на часы:

- Опаздываете, милочка!

Я опоздала всего на три минуты, но промолчала, а вместо этого пригляделась к даме.

На даме был ярко-красный костюм, глядя на который, я вспомнила распространенное выражение "с чужого плеча". Не то чтобы он был ей мал или велик - нет, костюм был ей впору, и фасон весьма обычный: жакет и прямая короткая юбка, сверху же, там, где у жакета был глубокий вырез, дама повязала шелковый шарфик, но, как бы это помягче выразиться, было такое впечатление, что костюм принадлежал даминой дочери и дама взяла его поносить, причем без разрешения.

На ногах у дамы были ботильоны на высоком каблуке и колготки в цветочек, правда, неяркий. О прическе следует сказать особо, ибо это была отдельная песня. Волосы у дамы были подкрашены отечественной краской "Роколор", тон "баклажан". Я потому говорю это с такой уверенностью, что отечественная краска тона "баклажан" имеет цвет украинских баклажанов, а их в Одессе не зря зовут "синенькими". Челка была взбита и обильно полита лаком, а остальные волосы сколоты двумя жуткими пластмассовыми заколками. Нетрудно было догадаться, что дама, имевшая от роду никак не меньше пятидесяти, пытается с помощью пластмассовых заколок вернуть утраченную молодость. Разумеется, от этого было только хуже.

Мы стояли в прихожей и минут пять молча пялились друг на друга. Мне было любопытно, почему же она меня рассматривает так придирчиво, но скоро все выяснилось.

- Что ж, проходите, - вздохнула дама и провела меня на кухню.

Кухня была большая, как и все в этой квартире, и даже не такая грязная, как я думала, но что-то в ней было не то.

- Значит, так, - молвила дама. - Зовут меня Лидия Мелентьевна, я буду приходить два раза в неделю и проверять, как вы справляетесь с работой. В ваши обязанности входит: уборка квартиры, да не шаляй-валяй, а как следует, затем вы должны готовить еду на одного человека, продукты я покупаю сама. Также стирка - ну, это не составит труда, есть машина. Приходить будете через день, оплата... - Она назвала смехотворную сумму.

Я взглянула в ее густо подведенные глаза и твердо сказала:

- Во-первых, я бы хотела оплату поденно, а во-вторых, то, сколько вы предлагаете, мне вообще не подходит.

- Что? - заорала дама. - Да тут и делать ничего не надо! Пришла, тряпкой два раза махнула, и что тут такие деньги платить?

"Сама и убирай!" - хотела сказать я и уйти, но вспомнила, что работы у меня нет, что живу я чуть ли не милостыней.

В конце концов я выторговала прибавку и осталась очень собой довольна, но Тамара Васильевна, узнав, сколько же мне будут платить, очень расстроилась и сказала, что если бы она знала, что хозяйка такая выжига, то ни за что бы меня туда не пустила.

Но в тот момент я была очень собой довольна и глядела на даму победительницей. Она взглянула на часы и заторопилась.

- Постойте! - спохватилась я. - Вы же не показали мне его...

- Ах да! Кстати, и квартиру посмотрите.

В просторную прихожую выходило шесть дверей, и еще там был узкий коридорчик, который вел к кухне. Дама быстро пооткрывала все двери, продемонстрировав мне ванную, туалет и кладовку, которая была больше Лешкиной комнаты. Следующая дверь, судя по неубранной кровати, являлась спальней. Форточка была закрыта, на полу и стульях валялись мужские вещи. Дама поморщилась и быстро захлопнула дверь.

Я внутренне насторожилась и открыла последнюю дверь.

Комната была большая и, судя по двум высоким окнам красивой формы, достаточно светлая. Но сейчас окна были задернуты занавесками, это в пятом-то часу дня! Я вопросительно оглянулась на свою провожатую, но она смотрела в другую сторону. В самом темном углу на диване сидело что-то.

Лидия Me... (отчества ее я так и не запомнила) отдернула занавеси, и я увидела, что в углу сидит мужчина и вид его ужасен. Он был болезненно худ, уж я сама далеко не пышка, но этот побил все рекорды. Волосы его казались пегими из-за седины. Одет он был в старые брюки от спортивного костюма и несвежую рубашку с оторванной пуговицей на левом рукаве. Губы мужчины были плотно сжаты, а глаза...

- Александр! - нервно окликнула его дама.

Он поднял голову. Глаза его горели темным огнем. Но огонь этот не светил, он пожирал его изнутри. Мне показалось, что если я подойду поближе, то услышу ровное гудение, как в топке паровоза. Хотя я и ожидала увидеть инвалида, но несколько обалдела.

- Не беспокойтесь, он абсолютно не опасен, - затараторила дама, - он будет сидеть тихо в углу. Если вам нужно убрать в этой комнате, вы просто скажите ему погромче, чтобы он уходил, или сами отведите.

Ест, одевается и пользуется туалетом он самостоятельно. - В голосе дамы появились горделивые нотки дрессировщицы диких зверей. - Значит, сегодня вы можете идти, к работе приступите завтра.

- А деньги? - напомнила я.

- Хорошо, - нехотя сказала дама, - деньги за завтрашний день я оставлю вот тут. Ключ возьмете в квартире напротив, я вас туда отведу и представлю.

С улицы раздался нетерпеливый гудок автомобиля. Дама открыла окно и высунулась в него по пояс, заорав истошно:

- Петя, поднимайся сюда!

Через пять минут в квартире появился Петя, дамин муж. Петя был мордат, розовощек, и видно было, что пиво он любит сверх меры. На меня Петя бросил один взгляд мельком и отвернулся. А я сразу поняла, почему дама так пристально меня изучала, прежде чем нанять на работу: муж был моложе ее лет на пятнадцать. Отсюда и пластмассовые заколки, и красненький молодежный костюмчик. Но, одернула я себя, мне-то какое до этого дело?

Дама нагрузила Петю двумя здоровенными коробками, в одной был, по моим предположениям, портативный телевизор, а в другой - сервиз, потому что дама уж слишком суетилась.

- Пойдемте! - Она показала мне, как закрыть дверь, и помчалась по лестнице, крича Пете, чтобы нес осторожно.

Я позвонила в квартиру двадцать девять.

Дверь открыли сразу же, очевидно, бабуля давно уже стояла у глазка.

- Ну что, подрядилась? - спросила старуха. - За сколько?

Почему-то всем в этом доме есть дело до моих заработков. Но с бабушкой я решила не ссориться, а попробовать выяснить что-нибудь про инвалида, меня очень беспокоил этот ровный огонь в его глазах.

Черт его знает, что у него в голове, вот стану я пол мыть, а он подкрадется сзади и стукнет чем-нибудь. Ему-то ничего не будет, у него все справки есть, а вот у меня маленький сын.

Бабуля провела меня в комнату, и там, при свете, я увидела, какая она старая - не меньше восьмидесяти. Мы познакомились, бабку звали Павлина Ивановна.

- В общем, так, Мария. Я тут главный сторож, караулю его, - она кивнула на стенку, - раз по восемь на дню захожу проведать. Накормлю и умою. Вот только убирать и готовить не могу - силы уже не те. Так что ты уж расстарайся. Все ж негоже, хоть и такой он, а живой ведь человек.

- Давно он так? - полюбопытствовала я.

- Пятый год уже, - нахмурилась старуха. - Ехал на машине, попал в аварию. Руки-ноги целы. А в голову ударило. Лечили его долго, по больницам мытарили, да так ни с чем и выпустили. Раньше мать с ним жила, полный уход был, а в прошлом году, - старуха подняла глаза к потолку, что-то подсчитывая, - ну да, скоро год будет, мать его умерла. Думали его в психбольницу оформить, как вдруг объявилась эта.

Павлина Ивановна сделал пренебрежительный жест, изображающий взбитую челку моей нанимательницы.

- Кто же она ему будет?

- А никто и знать не знает, - чуть не плюнула старуха. - Какая-то родня, седьмая вода на киселе, ихнему забору троюродный плетень. Не то сестра сводная, не то тетка двоюродная.

- Что, квартиру эту хочет захапать?

- Тут вот какое дело, - зашептала бабуля. - Дом у нас неприватизированный, какой-то особо ценный, под охраной государства. А она, Лидия-то, хотела сюда прописаться. Но в ЖЭКе на эту квартиру давно глаз положили. И уперлись, говорят: не родня она ему - и все тут. А там и верно, по документам сомнительно. Потому что если бы было кровное родство, то она, Лидия-то, куда угодно бы пролезла. Сначала она хотела Сашу в психушку отдать, а когда ей в прописке отказали, то решила его дома оставить, чтобы ухаживать. А на самом деле приводит своего мордатого, и тащат они из "квартиры почем зря. Коробками выносят, да ты сама видела.

- Вот оно что... - Я поняла, почему квартира показалась мне немного странной.

Оказывается, она просто была пустой.

Исчезли вещи, которые годами стояли и висели на своих местах, от этого квартира казалась обнаженной.

- У инвалида ворует, - равнодушно сказала я.

Конечно, такое мародерство вызывает только омерзение. Но какое мне до этого дело? Меня наняли убирать, так завтра и начну.

- У Елены, Сашиной-то матери, посуда была хорошая, белье постельное все новое, покрывала, - вспоминала Павлина Ивановна. - А сейчас прихожу, там и сервант пустой. В шкафу одна рвань осталась.

Старуха еще долго перечисляла, чего не хватает в квартире, но мне стало скучно.

У моей парадной на скамеечке сидел Андрей.

- Разве мы договаривались? - нелюбезно спросила я.

Он смутился, даже покраснел.

- Нет, но я думал, что вы с Лешей дома.

Понятно, он знает, что я никуда не выхожу надолго. Я не стала рассказывать, где теперь работаю, - гордиться нечем. Мы зашли за Лешкой, Тамаре Васильевне очень хотелось расспросить меня про работу, но она великодушно отложила это до более удобного случая.

Дома Андрей сразу же устремился к крану. Лешка торчал возле него и смотрел влюбленными глазами. Ребенку не хватает отца, это ясно. Но из моего бывшего муженька отец, как из меня английская королева.

Кстати, что-то давно он нас не навещал и не скандалил. Из ванной доносились плеск воды и Лешкин смех - они проверяли кран.

Вот Андрей показался на пороге, улыбаясь.

Приятный мужчина, нельзя не признать.

Вежливый, детей любит. Может быть, ему не хватает семьи, и он тянется к Лешке? Если бы мы встретили его чуть раньше, хотя бы на год... Хотя тогда я была замужем и думала, что брак мой достаточно прочен. А теперь дело даже не в моей жуткой внешности, а в том, что у меня внутри. Никаким чувствам там нет места, и, боюсь, не будет никогда.

Мне хотелось, чтобы Андрей ушел поскорее, и я бы тогда спустилась к Тамаре посоветоваться насчет работы, а потом бы легла пораньше, потому что устала. Но Лешка был такой оживленный, глазенки у него так весело блестели, они так хорошо занимались с Андреем, что я занялась ужином, а потом мы долго пили чай и беседовали. Он ушел, когда у Лешки стали слипаться глаза. В прихожей он нашел мою руку.

- Через два дня музей отдаст фотографии, и у меня больше не будет повода к вам приходить.

Я хотела сказать, что мне очень приятно было познакомиться и чтобы он шел себе с Богом, но вспомнила Лешкины сияющие глаза и пробормотала что-то в том духе, что он может приходить, когда захочет, мы с сыном будем очень рады.

Вот так, кажется, у меня появился поклонник. Но зеркало в коридоре рассмеялось мне в лицо. Мерзкое стекло, разумеется, право, но тем не менее, когда я заработаю какие-то деньги, нужно купить летнюю одежду себе и Лешке. И не на барахолке, а в магазине, пусть и недорогом. Нельзя все время носить чужую ношеную одежду, от этого у ребенка может развиться комплекс неполноценности.

На следующий день я приступила к трудовой деятельности. Пришла я часов в одиннадцать и застала в квартире Павлину Ивановну, которая моего подопечного уже накормила завтраком и переодела в чистую рубашку. Он все так же уныло сидел в гостиной на диване, на меня и не взглянул.

- А разговаривать он умеет? - спросила я шепотом.

- Кто его знает, - старуха пожала плечами, - я ни разу не слышала.

Она ушла, а я отправилась на кухню.

Там стоял запах раскисшего хозяйственного мыла, от которого меня замутило. Тем не менее я пошла на запах и отыскала в мойке целую кучу обмылков в алюминиевой миске. Сколько же кусков хозяйственного мыла нужно купить, чтобы получить этакую кучу?

И это в то время, когда все нормальные люди стирают порошком и пользуются жидкостью для мытья посуды. Просто какая-то патологическая жадность у моей хозяйки!

Вымыв посуду, кое-как отчистив плиту и наведя в кухне относительный порядок, я двинулась в комнаты. В спальне по-прежнему было как в норе барсука после зимы, и запах соответствующий. Я раскрыла окно, которое, естественно, было еще не мыто после зимы, и это в середине мая! Сняв абсолютно серое постельное белье, я выбила , подушки прямо на подоконнике, вытерла пыль и наскоро шваброй обмела паутину на потолке. Тут работы полно, за сегодня мне не справиться. В шкафу на полке я отыскала две жалкие простыни. Права была Павлина Ивановна, когда утверждала, что эта зараза Лидия все поперла. Зато в ванной меня ожидала куча грязного белья и стиральная машина - не то "Сибирь", не то "Саратов", судя по всему, выпущенная задолго до моего рождения. Я с опаской потрогала машину. Как бы не взорваться тут вместе с ней!

Ладно, сейчас по-быстрому приготовлю обед, а пока этот чудак будет есть, наскоро приберу в комнате, где он сидит. И пойду себе домой, по двенадцать часов я работать не собираюсь. Тут и за месяц ничего не разгрести, а доктор при выписке из больницы сказал, что мне нельзя переутомляться.

Я осмотрела продуктовые припасы и страшно разозлилась. Одни крупы и горох.

В холодильнике уныло плесневели полпачки масла, два яйца и банка килек в томате.

И все, ни фруктов, ни, овощей, ни молочных продуктов, не говоря уже о мясе. Понятно, почему инвалид такой худой! Этак она при своей жадности его до смерти уморит. А может, она этого и добивается? Но, судя по рассказам Павлины Ивановны, Лидия Me..., как ее там, не теряет надежды прописаться в квартиру, так что если инвалид помрет раньше времени, ей это невыгодно. Просто человек ничего не может поделать со своей жадностью, клинический случай.

Я сварила гречневую кашу и нажарила к чаю лепешек. К счастью, хоть заварка у этой выжиги нашлась. Теперь настал самый сложный момент: надо было начинать общение. Я заглянула в комнату. Он все так же сидел на диване, скособочившись, и в глазах вспыхивали отблески внутреннего огня. Я поежилась: так и самой рехнуться можно.

- Саша! - позвала я. - Идем обедать.

Он не шелохнулся. Тяжело вздохнув, я подошла к нему и взяла за руку. Он дал увести себя в ванную, сам намылил руки, а потом сел в кухне за стол и принялся есть, смотря вбок.

- Так и будем сидеть? - вздохнула я. - Хоть бы сказал, что каша пересолена или чай горячий. Трудно с тобой.

Он так молчал, что мне стало неуютно.

Пойду-ка я домой. Для первого раза достаточно наломалась, устала очень.

Я мыла посуду, когда в замке заскрежетал ключ. Выдра явилась проверить.

- Вы очень кстати, - приветствовала я ее, - мне нужно уходить, так что выдайте плату за сегодняшний день.

Она быстро обежала квартиру и прямо зашипела:

- Да ничего же не убрано! Милочка, да чем вы тут целый день занимались?

- С вашим недоумком любезничала! - разозлилась, а потом долго перечисляла, чем я занималась шесть часов подряд, ни минуты не присела.

- Ну ладно, - снизошла дама, - для первого дня... - И она протянула мне деньги.

Убрав в карман жалкие бумажки, я приободрилась и отчеканила:

- Все продукты кончились, он голодает. Вам следует пополнять запасы хотя бы. раз в неделю. И ему нужны фрукты и овощи. Что касается стирки...

- Есть же машина!

- Эту рухлядь вы называете машиной? - холодно осведомилась я. - И к тому же все равно порошка нет, стирать нечем.

- Как это нечем? - горячилась дама. - Вот, берете обмылочки и натираете их на крупной терке, вот так...

- О Господи, блокада, что ли! - не выдержала я.

- А вы знаете, какую он получает пенсию? - взвизгнула Лидия.

Я хотела сказать, что, по подсчетам Павлины Ивановны, дама со своим мордатым Петей столько уже нахапала в этой квартире, что прокормить инвалида хватило бы с лихвой, но не хотела подводить старуху.

- Вы мои условия знаете, если я вас не устраиваю, простимся прямо сейчас. А обмылочки можете засунуть... - Я хотела красочно описать, куда дама может запихнуть обмылочки, но сдержалась и скромно закончила:

- В мусорное ведро!

- Нахалка! - услышала я уже на лестнице.

Через два дня, когда я выбросила из головы зловредную даму с ее инвалидом, неожиданно позвонила Павлина Ивановна.

- Слушай-ка, Мария, ты приходи работать-то. Наша разорялась тут, но купила продуктов ему. А я сегодня что-то приболела, лежу вот, так что он со вчерашнего вечера там один. Ты приходи, Мария, негоже это, с живым человеком так обращаться. На том свете зачтется.

- Она зараза, она его обкрадывает, пусть ей на том свете и зачтется!

- Ей и на этом зачтется! - убежденно ответила Павлина Ивановна.

В квартире на Шпалерной я застала ту же картину. Интересно, если совсем не приходить, он очнется или так и умрет, сидя на диване? Ужасная штука жизнь. Мне бы пожалеть бедного инвалида, но, как я уже говорила, немного живого места, оставшегося в моей душе, было занято Лешкой.

Павлина не обманула: наша жадина прикупила кое-что из продуктов, даже овощей принесла и творогу. На стиральной машине стояла пачка "Лотоса". И на том спасибо!

Я сварила пустые щи, нажарила картошки, отвела инвалида в кухню и усадила за стол, а сама занялась уборкой большой комнаты. В глаза бросались невыгоревшие прямоугольники на обоях, видно, там раньше висели картины. Вот тумба под телевизор, но телевизора на ней не было. Внутри валялась одна видеокассета - начальный курс испанского языка. Значит, был и видеомагнитофон, все уволок ненасытный Петя. Вот остатки коллекции лазерных дисков, все классическое, ясно, классика даме с Петей без надобности.

Раздался звонок в дверь. Я подумала, что это Павлина Ивановна, и открыла сразу. На пороге стоял довольно симпатичный толстячок средних лет и приветливо мне улыбался.

- Здравствуйте! Я доктор Крылов.

- Проходите, пожалуйста. Вы из поликлиники?

- Как вам сказать... - слегка замялся он. - Вас разве не предупреждали о моем визите?

- Да я тут просто убираю. Вы к больному? Так проходите вот туда.

Он замешкался, снимая плащ, и, странное дело, пока он раздевался, я, почему-то отвечая на его вопросы, рассказала ему о том, как ведет себя инвалид, о его режиме, о выжиге-хозяйке, которая жалеет денег, на еду, и многое другое.

- Так все-таки вы - участковый врач? - спохватилась я.

- Не совсем, я психиатр. Зовут меня Дмитрий Алексеевич.

Он увидел Александра, который опять, сидел в углу дивана, и замолчал.

- Если я вам не нужна...

- Да-да, конечно, я потом с вами поговорю.

Они закрылись в комнате часа на полтора. Проклятая стиральная машина так грохотала и тряслась, что пришлось стоять над ней всю стирку. Потом я мыла ванну, развешивала белье, а потом, чувствуя, что красные круги перед глазами замелькали слишком часто, присела на кухне передохнуть и выпить чашку чаю. Там и нашел меня симпатичный доктор Крылов. Он долго молчал, собираясь с мыслями.

- Ну что скажете? - не выдержала я.

- Удивительно, как он вообще жив при таком уходе! - выпалил доктор и уставился на меня прокурорским взглядом. - Он что, не принимает никаких лекарств?

- Откуда я знаю. - Я пожала плечами.

Мне самой в больнице велели принимать кучу лекарств, но когда я узнала в аптеке, сколько они стоят, я просто выбросила рецепты в мусоропровод.

- А почему его не осматривает регулярно психиатр? - не унимался доктор Крылов.

- Водить некому, - буркнула я. Мне очень не понравился его осуждающий взгляд. - Слушайте, может, вас к Павлине Ивановне? Она с ним дольше знакома, а я...

- А что вы вообще тут делаете? - полюбопытствовал доктор.

- Убираю и готовлю еду. Что так смотрите, думаете, я зря получаю деньги? А хотите, я вам скажу, сколько?

- Ну скажите, - улыбнулся доктор.

Я сказала, И про Павлину Ивановну тоже. Он помолчал, внимательно наблюдая за мной профессиональным взглядом.

- Хозяйка вас обманывает. Вы ведь не только убираете, но и некоторым образом ухаживаете за больным, а такой труд оплачивается гораздо дороже.

- А то я не знаю! Вот вы и скажите этой жадине...

- М-да, об этом после, - пробормотал доктор.

- А какое у вас впечатление? Ему можно помочь? Что вообще с ним?

- Если бы знать, - поморщился он. - После аварии он отгородился от всех и вся.

И никто не может к нему достучаться.

- Да никто и не пробовал, - подхватила я.