Чтение 7–й страницы книги ~Список донжуанов~

Мы достигли тротуара в два прыжка и влетели в подъезд, который, по счастью, был открыт. Я нервно вздохнула, еще не веря, что избавилась от опасности.

- Он что, сумасшедший? - пролепетала Марья белыми губами. - Глаза зальют...

- Он хотел нас убить, - с трудом сформулировала я мысль, которая уже некоторое время настойчиво требовала выхода.

- Точно, - тут же согласилась Марья. - С первого раза не удалось, так он даже развернулся. Ой, что делается...

- Надо вызвать милицию, - памятуя вчерашний разговор с Олегом, сказала я.

- Давай вызовем, - без особого энтузиазма согласилась Марья.

Отсутствие у нее оптимизма на этот счет было вполне понятно: "Жигули" исчезли, улица пустынна, из-за дождя ни одного прохожего. Может, кто-то из граждан в проезжающих мимо машинах и наблюдал эту сцену, но никто не остановился. Иными словами, свидетелей у нас нет, номер машины, конечно, не запомнили и с уверенностью, кроме того, что "Жигули" белого цвета, ничего утверждать не могли.

- Нам никто не поверит, - вздохнула я.

- Точно, - согласилась Марья.

- Но ведь он действительно собирался нас убить. Изувечить уж точно. Мы не можем просто так оставить это.

- Пойдем в церковь, - твердо сказала Марья. - Свечку Николе Чудотворцу поставим. Идем немедленно, и не возражай.

Я и не думала возражать, потому что так перепугалась, что готова была не одну свечу поставить, а целый десяток. Ближайшая церковь находилась в четырех кварталах отсюда, и пока мы шли туда, я вспомнила, зачем мы вообще покинули в то утро мою квартиру.

- А как же пленки? - спросила я.

- Сначала Никола, - нахмурилась Марья. - Пленки могут еще немного полежать, а без божьего заступничества нам сейчас никак нельзя. У меня просто мороз по коже, как вспомню.

Мороз по коже был и у меня, поэтому я пошла быстрее, торопясь к заступнику.

* * *

Марья настояла, чтобы мы дождались конца службы. К тому моменту и дождь прекратился, выглянуло солнышко, и на душе как-то потеплело.

- Надо позвонить Олегу, - заметила Марья. - Он человек грамотный, обязан знать, как следует поступать в подобных случаях.

- Олег посоветует заявить в милицию. Беда в том, что никто нам на слово верить не станет. Еще скажут, что я клевещу на мужа, потому что он мне изменял.

- Это уж точно. Вот когда будет труп, тогда спохватятся, да поздно.

- Какой труп? - забеспокоилась я. - То есть чей?

Марья с грустью вздохнула и отвела взгляд; можете представить, какое это произвело на меня впечатление. Мы вернулись к дому, где жил мой супруг, ныне супостат, и Марья достала ключи. Я уже собиралась ими воспользоваться, но, к счастью, вспомнила об осторожности и для начала решила позвонить.

- Звони ты, мой голос он сразу узнает, - шепнула я Марье, набрала номер и сунула ей телефон. Ответили почти сразу, а я дала отбой, чертыхнувшись в досаде.

- Какая-то баба, - пожала Марья плечами.

- Никакая не баба, это Лидия Григорьевна, она по хозяйству помогает.

- Принесла ее нелегкая...

- У нее рабочий день с восьми до пяти, - вздохнула я.

- А выходные есть?

- Раньше были в субботу и воскресенье. Обычно мы в эти дни где-нибудь отдыхали или в ресторане обедали, а теперь не знаю, может, по выходным муж на диване лежит, тогда она ему готовит. Лидия Григорьевна его любит, как будто он ей родственник.

- Это что же получается - днем мы пленки не возьмем, потому что там домработница, а вечером Серега. И с выходными неясно. Слушай, а почему бы тебе не заглянуть в собственную квартиру. И плевать тебе на эту тетку.

- Не хочу, - нахмурилась я, а чтобы Марья не приставала, добавила: - Этот гад потом заявит, что у него пропали ценности, и обвинит меня,

- С него станется, - согласно кивнула Марья. - Давай все-таки Олегу позвоним, не идут у меня из головы эти проклятые "Жигули".

* * *

Олег живо откликнулся на предложение встретиться, и через полчаса мы сидели в баре "Ундина". Рассказывая об утреннем происшествии, я наблюдала за его лицом, ожидая обнаружить на нем признаки недоверия. Однако Олег, выслушав нас, чрезвычайно серьезно заявил:

- Этого я и боялся. Он во что бы то ни стало хочет избежать развода.

- Все-таки он сумасшедший, - нахмурилась я, упорно не желая верить, что мой муж решил меня укокошить. Может, он и в самом деле спятил? Допустим, он хочет, чтобы я к нему вернулась, и поэтому даже слышать не желает о разводе, но, если убьет, я ведь к нему при всем желании вернуться не смогу. Последнее замечание я умудрилась высказать вслух, так была погружена в невеселые мысли.

- Любовь для сердца - ужасная вещь, - скроив пакостную мину, заявила Марья. - Люди из-за нее кровь проливают. Вот взять хоть Отелло...

- Там же ревность.

- А Сереге кто ревновать мешает?

- К кому?

- Без разницы. Мол, со мной жить не хочет, значит, никому не достанется.

- Еще вчера он уговаривал меня вернуться, и вдруг эта машина. По-моему, он сам не знает, что творит.

- А по-моему, совсем наоборот, - подал голос Олег. - Он заявляет одно, желая ввести всех в заблуждение, а на самом деле хочет разделаться с тобой.

- Да с какой стати? - воскликнула я.

- Самолюбие, - пожал Олег плечами. - У таких типов, как он, самолюбие гипертрофировано.

- Вот-вот, - закивала Марья, - и он с гипером этим запросто может... Он уже попытки предпринял, и только благодаря заступничеству пресвятой Девы Марии... Напомни молитву тебе записать. Перед тем, как из дома выходить, обязательно читай...

- Тут вот еще что может быть, - согласно кивнув, продолжил Олег. - Я так понял, ты его делами совсем не интересовалась. - Теперь я кивнула. - Очень возможно, что-то из своего бизнеса он перевел на тебя, какие-то счета и прочее... Ты понимаешь? И теперь, когда вы разводитесь...

- Он просто боится за свои денежки, - подытожила Марья. - Вот гад - родную жену готов убить, мерзавец и христопродавец. Иуда, удавить его мало...

- Удавить бы его, конечно, неплохо, - задумчиво прошептал Олег, кашлянул и немного нервно улыбнулся. - Я вот что подумал: в городе вам оставаться опасно. У меня есть дача, вряд ли кто будет искать вас там. А еще надо бы нанять детектива, чтобы разузнать о делах твоего мужа.

- Детектива? - удивилась Марья. - А ты сам...

- Это работа специфическая, к тому же... опасная, раз господин Алексин у нас... как бы это сказать... в общем, вы поняли.

- Где мы этого детектива найдем? - расстроилась Марья.

- Я попробую этот вопрос уладить. То есть у меня есть кое-какие знакомства. Главное, чтобы об этом не разнюхали наши враги.

* * *

То, что враги не дремлют, стало ясно буквально через полчаса. Олег удалился, мы в целях конспирации решили задержаться, а заодно и пообедать. Делая заказ, я обратила внимание на парня, который сидел за соседним столом и читал газету, развернув ее. Физиономии его я по этой причине не видела, только руки с наколкой "Гена" и печаткой с черным агатом. Если я ничего не путаю, сидит он так довольно давно. Сердце у меня в груди на мгновение остановилось: за нами следят. Убить сегодня не смогли и теперь ждут удобного случая. Нормальный человек так газету не держит, только шпионы в кино, к тому же что в ней такого интересного, что он одну страницу полчаса читает? Малограмотный, что ли? Шпионы сидят с газетой, потому что у них там на уровне глаз дырка, и они наблюдают за объектом. Я пригляделась, стараясь делать это незаметно (пришлось пересесть на стул рядом), и буквально похолодела. Дырка точно была, и оттуда на меня, не мигая, смотрел чей-то глаз. Не знаю, как я не свалилась со стула.

- Ты чего? - заволновалась Марья, обнаружив во мне перемены. - Сосиски несвежие? Говорила, рыбу заказывай, по средам и пятницам надо есть рыбу. А еще лучше поститься.

- За нами следят, - шепнула я.

Марья подавилась, откашлялась и тоже перешла на шепот.

- Кто?

- Вон тот тип с газетой. Только не оборачивайся: нельзя, чтобы он догадался.

Мы наскоро закончили обед и покинули кафе.

- Главное - не оглядывайся, - напомнила я.

Дойдя до ближайшего киоска, мы замерли, рассматривая журналы. Я встала так, чтобы наблюдать за проезжей частью, но ничего подозрительного не заметила, впрочем, все прохожие казались подозрительными, особенно мужчины. Но был ли среди них Гена, не узнаешь, раз физиономию его я так и не видела.

Оставаться дольше у киоска не имело смысла, и мы пошли к дому. Напряжение нарастало. Когда нам понадобилось перейти дорогу, мы замерли на переходе с разнесчастными лицами, одна мысль о том, чтобы сойти с тротуара, приводила нас в ужас.

Тут зазвонил мобильный, и мы дружно подпрыгнули.

- Мона, - ласково позвала мама, - у меня на ужин голубцы, вечером приезжай.

- Берем такси и едем к маме, - сказала Марья. - Там ты будешь в безопасности. А у меня дело есть.

- Какое? - удивилась я.

- Надо с господом посоветоваться. Ты извини, что тебя с собой не беру. В таких делах требуется уединение.

- Я понимаю, - кивнула я.

В другое время, услышав подобное от Марьи, я бы усмехнулась, но теперь мысль советоваться с богом уже не казалась мне совершенно идиотской.

Проводив меня до дверей маминой квартиры, Марья ушла, пообещав часа через два вернуться. До прихода мамы я проводила время возле окна, осторожно выглядывая из-за шторы. И, как выяснилось, не зря. Во дворе, ближе к соседнему дому, стоял синий "Опель", я видела, как он подъехал, и поначалу он мне не показался интересным. Однако вскоре стекло чуть опустилось, человек в "Опеле" закурил и сразу вызвал подозрение. Скажите на милость, кто в такую духотищу будет сидеть в машине? Ясное дело: тип, которому за это деньги платят. Иначе бы давно вышел или хотя бы дверь открыл. Надо полагать, парню было скучно, оттого он и курил без конца. Я сбегала в свою комнату и принесла бинокль. По словам мамы, это семейная реликвия, потому что бинокль когда-то принадлежал папе. Если честно, я в этом сомневалась и никакого почтения к данной вещи не испытывала. Но сейчас бинокль очень пригодился, потому что я отлично разглядела хмурую физиономию мужчины лет тридцати, а также смогла увидеть надпись "Гена" на тыльной стороне ладони, когда он стряхивал пепел. Сомнения меня оставили: за мной следят, случая выжидают, следовательно, могут убить в любую минуту. У кого искать защиты?

После двух встреч с милицией на ментов надежд я уже не возлагала. Существуют охранные агентства... Чепуха все это, хотя, если муж узнает, что у меня есть охрана, может, и не станет вести себя так нагло? Я настолько была поглощена своими мыслями, что мама, появившись где-то через час, понаблюдав за мной, с неудовольствием заметила:

- Развод дурно на тебя действует. Ты хмуришь лоб. Может, ты поторопилась?

Я заверила маму, что решение мое твердое, съела две порции голубцов и стала ждать Марью. Вскоре и она позвонила.

- Я внизу, - сказала она хриплым шепотом. - Машина серого цвета, кажется, "Рено", неважно, стоит прямо возле подъезда.

Выйдя из подъезда, я убедилась, что так оно и есть, правда, не "Рено", а "Вольво" взгромоздился на тротуар. Возле задней двери, распахнутой настежь, стояла Марья и напряженно оглядывалась. В другое время я умерла бы со смеху. Сейчас же, наверное, тоже, но уже от страха, потому что "Опель" никуда не делся, он стоял там же, где и час назад, только стекло теперь было закрыто и мотор заведен.

Я юркнула на заднее сиденье, Марья устроилась рядом, и мы выехали со двора. Последнее, что я успела увидеть, лицо моей мамы в окне, она поглядела нам вслед с недоумением и даже покачала головой. Мы с Марьей переглянулись, она скосила глаза на водителя, мужчину лет пятидесяти, и сделала мне знак молчать.

- Куда теперь? - ворчливо спросил дядька.

Марья назвала адрес, и мы благополучно добрались до дома, хотя я и ожидала самого худшего, потому что "Опель" следовал за нами. Он хитрил, дважды сворачивал в переулок, но держался на хвосте, как приклеенный. Правда, во двор моего дома въехать не рискнул, и это явилось некоторым утешением.

Расплатившись с водителем "Вольво" (расплачивалась я, у Марьи денег не было), мы поднялись в квартиру, но возле двери замешкались. Теперь родное жилище уже не казалось мне надежным убежищем, совсем наоборот, памятуя недавнее вторжение. Мы опять переглянулись, Марья толкнула дверь и вздохнула с некоторым облегчением, так как она оказалась запертой.

- Давай ключи.

Я протянула ей ключ, и она первой вошла в квартиру, беспокойно оглядываясь, а я поняла, что долго так не протяну, все это просто не для меня. Так, чего доброго, с катушек съедешь. Я повалилась в кресло, лишь только смогла его достигнуть, и закрыла глаза, отказываясь иметь с этим миром что-либо общее. Однако Марье надо было сообщить о моем открытии, и я сказала:

- За нами следят. Синий "Опель".

- Это не тот, что во двор въехал?

Я кинулась к окну и в самом деле обнаружила машину возле соседнего подъезда.

- Я с ума сойду, - на всякий случай пожаловалась я.

Марья кивнула и по обыкновению предложила:

- Надо помолиться.

- Давай, - без особой охоты согласилась я - работать в таком состоянии я все равно не смогу, а Марьин голос успокаивает.

Она достала заветную тетрадь и полчаса читала молитвы, очень выразительно, даже прослезилась один раз - не я, Марья. А я искала выход из создавшегося положения. Не нашла.

Марья покончила с молитвами, сложила на коленях ладошки и торжественно начала:

- Была я сегодня в храме, с батюшкой советовалась. Батюшка старенький, добрый, терпеливо все выслушал. Короче, Сима, нам надо его убить.

- Кого? - спросила я, не очень-то вслушиваясь в ее слова. Я разглядывала ногти на левой руке, один мне не нравился, не дай бог сломается.

- Серегу. Мужа твоего.

Тут до меня дошло, я перевела взгляд на Марью и нахмурилась.

- Неужто батюшка такое посоветовал? А как же Святое писание?

- "Око за око, зуб за зуб".

- Это я уже слышала.

- Хорошо, пожалуйста, другое. "Не мир я принес вам, а меч".

- А это к нашей ситуации подходит?

- Еще бы. Этот гад задумал тебя убить, не просто задумал, он уже предпринял ряд попыток. И мы должны спокойно ждать, когда нас на кладбище снесут?

- Нет, ждать мне этого совершенно не хочется. Но неужто батюшка так прямо и сказал: убейте мужа?

- Он сказал, что свою жизнь, которая дадена нам господом, надо беречь: нет худшего греха, чем самоубийство. Самоубийц даже не отпевают и на кладбище не хоронят, то есть страшнее этого греха вообще ничего нет; любой другой, пожалуйста, запросто отмолишь, если время есть, а этот - ни-ни.

- Господи, кто ж говорит о самоубийстве?

- Никто, то есть я батюшку как следует выспросила на этот счет, а потом говорю: если один человек задумал меня убить и зовет: приходи туда-то и туда-то, я тебя убью, и я его послушаю, а он меня убьет, не равносильно ли это самоубийству? Батюшка сказал: так оно и есть. И если на тебя накинулись супостаты, надо защищаться, ибо живительный огонь вдохнул в нас сам господь и не какому-то гаду его гасить.

- Защищаться не значит убить, - поневоле встряла я в диспут.

- Конечно, но батюшка сказал: если, защищаясь, человек избил кого-то, то это хоть и грех, но по любым законам, и божьим, и человечьим, грех простительный. Но не это главное. Пошла я к Богородице, есть у меня любимая икона, с левой стороны висит, Богородица на ней такая умилительная, я всегда, как погляжу на нее, так сразу и заплачу, так вот, я молюсь, и было мне видение... Чего ты ухмыляешься? Я ведь серьезно. Увидела я мысленным взором белую голубку, летела она под облаками, и вдруг коршун, налетел на нее и стал рвать в клочья. Она кричит жалостливо, а у меня сердце вдруг остановилось и не бьется, и шепчу Богородице: "Спаси и помилуй". И в тот же миг - бабах кто-то из ружья по коршуну, и он с копыт долой, а голубка цела и невредима дальше полетела. А я вроде как очнулась и вижу: в храме я, а Богородица смотрит ласково и вроде как кивает. Вот тут я и поняла, на что мне господь намекает: избавимся от супостата, самим легче, и безусловную пользу всему человечеству принесем.

- Ты, Марья, совершенно спятила, - вздохнула я, удивляясь тому, как все перемешалось в ее бедной голове. - Я категорически запрещаю тебе даже думать об этом, а если еще раз заикнешься... выгоню из дома.

Она обиженно отвернулась, после чего схватила свою тетрадку и отправилась с ней на кухню. А я почувствовала себя совершенно несчастной.

"Завтра пойду в милицию", - пообещала я себе. Подумала и набрала номер Олега.

- Это я, - сказала я тихо, боясь, что Марья меня услышит. - За нами весь день следят.

- Меня это ничуть не удивляет, - порадовал меня Олег. - Ты в опасности, и...

- Так сделай что-нибудь, - не удержалась я.

* * *

На следующее утро мы отправились в милицию. Олег клятвенно заверил, что меня выслушают и примут меры. Меня действительно выслушали, молодой человек, звали его Николай Сергеевич Сухарев, встретил нас ласково, чему способствовал тот факт, что они с Олегом были старыми приятелями, то ли в одной школе учились, то ли в одном доме жили. Я подробно изложила свою проблему: муж отказывается от развода, подсылает ко мне каких-то типов, грозит, а теперь еще устроил слежку. Разумеется, и о "Жигулях" рассказала, которые нас едва не сбили. Парень слушал и мрачнел на глазах, не оттого, что очень переживал за меня, а оттого, как выяснилось, что помочь ничем не мог, но создаться в этом не хотел.

- Развести вас разведут, - утешил он. - Ну, не с первого раза, так с третьего.

- Конечно, - хмыкнула я. - Только до третьего раза дожить надо.

- Ну... я думаю, вы преувеличиваете. Факт нападения требуется доказать, а как, если свидетелей нет.

- Я знаю номер машины, - встрепенулась я.

- "Жигулей"?

- Нет, "Опеля", того, что у меня на хвосте висит.

- Хорошо, давайте номер, - вздохнул он, потом позвонил кому-то по телефону и сообщил: - Кубарев Геннадий Александрович. Проживает на улице Гастелло, дом три, квартира шесть. Вам это имя что-нибудь говорит?

- Нет, конечно.

- Вот видите.

- Ничего я не вижу. Этот тип за мной следит.

- Это еще надо доказать, - гнул свое Николай Сергеевич. - А если даже следит, надо доказать, что послал его ваш муж.

- Кто доказывать должен? - полюбопытствовала я.

Лицо его приобрело страдальческое выражение, и мне стало ясно, что пришли сюда мы напрасно.

Однако кое-какой толк все же был. Николай Сергеевич велел мне написать заявление, и я написала под его диктовку, изложив все свои претензии к мужу. Теперь, если он меня убьет, будет подозреваемым номер один, это так Николай Сергеевич пошутил, за что ему большое спасибо, на душе стало легче.

- Переезжайте ко мне, - настойчиво советовал Олег, когда мы покинули его приятеля. - У меня сердце кровью обливается, когда я думаю, что вы вдвоем, без всякой зашиты.

- Какой толк от переезда, - отмахнулась я, - будет лишний труп.

Олег невольно поежился, а я устыдилась. Он отвез меня домой, где тосковала Марья, очень обиженная на то, что я не взяла ее с собой.

- Ну что? - спросила она, лишь только я переступила порог.

- Ничего хорошего,

- Вот-вот, мочить супостата надо. И дело с концами.

- Идиотка, нас же посадят.

- Совершенно необязательно. Если с умом провернуть дело, то никто нас не посадит. Уж можешь мне поверить. Вон сколько народу настреляли, и что? Хоть одного убийцу нашли? Фигушки. И нас не найдут.
—

Ты что же, сама стрелять будешь? - удивилась я.

- А что? И пристрелила бы за милую душу. Только я стрелять не умею. А тут надо бить без промаха.

- Марья, не наводи на грех... то есть не болтай чепухи.

- Можно его, конечно, дубинкой по голове, - увлеченно продолжала она, совершенно не слушая меня, - да у меня силенок мало. И вообще, страшновато - живого-то человека дубиной.