Чтение 7–й страницы книги ~Ашхабадский вор~

* * *

Спустя миллион лет полной, вселенской тишины наконец раздался голос. И подал его Гриневский.

- Ну и как после таких фишек черножопых любить, а? - сказал он, неизвестно к кому обращаясь, а потом бессильно откинулся на спину.

Маша из-за плеча Карташа негромко, но отчетливо, длинно и затейливо выматерилась, Алексей даже не подозревал в своей боевой подруге такого таланта.

"Надо будет потом слова попросить списать", - подумал кто-то у него в голове. А сам Алексей Карташ даже и не осознавал толком, не мог осознать, что уже все, уже все кончилось. Он неловко приподнялся на локте и сказал первое, что пришло на ум:

- Салям.

Подождал ответа, не дождался и спросил:

- А скажи-ка, деточка... кто тебя так шмалять из волыны насобачил?

- Брат, - потерянным голосом тихо ответила деточка. И медленно, как-то сломленно опустилась на землю, будто из нее вынули некий внутренний стержень. Только я еще плохо стреляю.

- И кто у нас брат? - поинтересовался Гриневский, даже не пытаясь подняться с земли.

- Дангатар Махмудов.

В общем-то, нельзя сказать, чтобы это было самым неожиданным, что с ними случилось за последний день.

Часть 2

ТАНЦЫ НА ПЕСКЕ

Глава 7

ГОРОД СОЛНЦА

Тринадцатое арп-арслана 200* года, 19.17

Дангатар Махмудов был начальником охраны при Аширберды Аллакулыеве, хякиме Карыйского велаята, а Хаджар - телохранителем Гурбанберды Саидова, хякима Гурдыкдерийского велаята.

Говоря же русским языком, брат Джумагуль был главным по охране одного местного князька, а злобный старец с бритвами служил при другом князьке. Агенты этого второго князька каким-то образом проведали, что первый со дня на день ждет баснословно дорогой товар из Сибири, и решились на устранение с целью этим товаром завладеть. И, то ли по приказу князька Саидова, то ли по собственной инициативе, начальник его охраны при поддержке Ханджара напал на князька Аллакулыева, убил его, выпытал у кого-то из посвященных пароль и бросился к сортировке, чтобы перехватить товар. А Ханджар, между прочим, был одним из немногих на всем земном шарике, кто в совершенстве владеет древней национальной борьбой гуйч-дженг, секреты которой передавались из поколения в поколение, а теперь напрочь забыты.

- Гуйч-дженг... я не знаю, как это точно перевести, сказала Джумагуль. - "Гуйч" по-туркменски "сила", "дженг" - "бой". Ханджар и меня учил ее приемам...

Карташ вспомнил мельтешение бритв, полосующих воздух, и передернулся. Не дай бог с таким мастером еще раз пересечься...

- Ханджар и Дангатар когда-то дружили, но потом старик перешел на службу к Саидову, и дружба как-то сама собой распалась. А вот теперь, ради денег, он посмел поднять руку , не только на хякима, но и на своего друга, моего брата...

- Восток, - сказал Гриневский с непонятной интонацией.

Словам соплюшки приходилось верить - во-первых, она как-никак спасла их от убийц, а во-вторых, Гриневский вспомнил ее - Дангатар присылал фотографии семьи, и среди многочисленных родственников несомненно была запечатлена и она.

Смеркалось. Они сидели в кузове "мерседеса" и из взаимных вопросов-ответов пытались сложить головоломку. Получалось не очень: мешали все эти велаяты, хякимы, берды-оглы и прочие приемы боевого искусства. Ясно было одно: платина в настоящий момент на фиг никому не нужна. Со смертью Аллакулыева и Дангатара начнется передел власти в велаяте, уже назначен исполняющий обязанности нового хякима - наверняка ставленник Саидова...

- Как погиб Дангатар? - после паузы глухо спросил Гриневский.

Джумагуль замялась, оглядела исподлобья русских и негромко сказала:

- Брат жив.

- Что?!

- Жив. Ханджар не сумел его убить. После покушения Дангатар добрался до нашего дома, весь в крови, приказал мне немедленно скакать на станцию, перехватить вас. У меня был очень хороший конь, ахалтекинской породы, это самые быстрые лошади во всем мире...

Но я немного опоздала. Вы уже садились в машину к Ханджару. Я поскакала за вами, коня загнала до смерти... Вы остановились в этом ауле, я спряталась, выжидая момент, а когда началась стрельба...

- ...сняла часовых, - иронически закончил за нее Карташ - все же он никак не мог до конца ей поверить, особливо после всего происшедшего. - Девчонка-малолетка с пестиком убрала двух специально обученных боевиков. Ну-ну.

- Я умею хорошо прятаться, - обиделась Джумагуль, кутаясь в бушлат, который ей выделил от щедрот Алексей. - И я стреляла им в спину.

- Не очень-то благородно...

- Они были псами, - тут же окрысилась девчонка-малолетка, глазищи полыхнули черным пламенем. А бешеных псов все равно с какой стороны убивать.

- Отстань от ребенка, - вступилась за нее Маша и обняла за плечи. - Она, между прочим, жизнью рисковала, чтобы нас спасти.

- И где сейчас Дангатар? - спросил Гриневский.

- В... в одном доме, на берегу Каспия. Он просит вас всех приехать к нему. Ему нужна помощь. Поэтому я и приехала за вами.

- Нам бы кто помог... - вздохнул Алексей.

- Как туда добраться? - Таксист, похоже, и не сомневался, что они прямо с места в карьер отправятся спасать фронтового друга. - До Каспия далековато...

- Тут город есть неподалеку, - сказала Джумагуль. Миксата, оттуда ходят поезда...

- Ну хорошо, - сказал Карташ:

- Ну, допустим. Предположим и примем как аксиому... А почему Дангатар скрывается, отлеживается в какой-то дыре? Ведь это, как я понимаю, не пьяному в подъезде бутылкой по черепу дали! Это все равно что кто-нибудь грохнул бы шантарского губернатора, а начальник губернской охраны пустился бы по этому поводу в бега. Подозрительно, не находите, милая барышня? Почему Дангатар не пожаловался Ниязову?

- До Сердара сейчас не так просто добраться. А кроме того...

- До кого непросто добраться? - перебил Гриневский.

- До Сердара. Так зовут президента Ниязова.

- Его зовут Сапармурат, если мне память не изменяет.

- Правильно, - терпеливо, как первокласснику, ответила Джумагуль. - Но Сердар - это тоже президент Ниязов. И еще Туркменбаши.

- Так, ну все, - Гриневский шумно встал со скамейки, полез на выход. - У меня уже крыша едет. Велаяты, сердары, сапармураты и хякимы. Черт ногу сломит. Давайте-ка вздремнем малость, если удастся после всего пережитого-то, а утречком двинемся. Далеко до этой твоей Миксаты?

- День пути.

- Дорогу знаешь? Машина пройдет?

- Знаю. Пройдет.

- В общем, правильно, - сказала Маша. - Всяко нужно выходить на этого Дангатара - без него мы платину никуда не пристроим, да?

Как это ни удивительно, но Карташ, едва прилегши на скамейку, тут же провалился в сон. Укатали сивку крутые азиатские горки...

Утром они залили воду в радиатор, собрали все оружие, какое только смогли найти ("А стволы к нам так и липнут", - отметил Карташ), и двинулись через полустепьполупустыню.. Но планам не суждено было сбыться.

Где-то после полудня Алексей заметил некоторые изменения в окружающем мире, а точнее - в погоде. Дневной свет малость померк, хотя солнце по-прежнему ярко фигачило с серого безоблачного неба, поднялась легкая поземка - пыль и песок стлались над землей, подгоняемые поднявшимся ветром. Ветер пел в песках, пел тягучую монотонную песню, тихий не то вой, не то плач, заунывный, заставляющий сердце непроизвольно сжиматься от тоски. Джумагуль тоже почувствовала перемены в климате и заерзала на скамейке. Карташ цепко взял ее за плечо.

- Это что такое?

Девчонка помялась, потом нерешительно ответила:

- Не знаю... Очень похоже, что афганец идет.

- Ветер? - уточнил Алексей. - Суховей?

- Да. Сильный сухой ветер, много песка. Не проехать будет, занесет по самую крышу.

- Твою мать... И скоро он придет?

- Может, ночью. Может, вечером.

- До твоего города не доберемся?

Джумагуль покачала головой.

Мать, мать, мать...

- И твои предложения? Возвращаться?

Джумагуль посмотрела в окошко, задумалась. И сказала:

- Надо ехать в Уч-Захмет, там переждать.

- Уч-Захмет - это что?

- Город.

- И кто там живет?

- Сейчас никто не живет.

- Совсем никто?

- Совсем.

- А почему?

. - Из-за войны все ушли, давно уже. Там можно спрятать грузовик, пересидеть, потом ехать.

Карташ внимательно посмотрел на нее. Либо она великая актриса и заманивает нас в очередную ловушку, либо и впрямь идет какой-то там афганец, и тогда в чистом поле им придется ох как несладко... Алексей еще раз выглянул за борт. Пылевая метель не унималась, даже стала сильнее. Он покачал головой, перебрался к кабине и забарабанил ладонью на крыше:

- Гриня! Эй, Таксист! Поворачиваем!..

* * *

...Вскоре уже наверняка можно было сказать, что никакой это не мираж, а тот самый город Уч-Захмет. Город вырастал над песками темной полосой невысоких домов.

Они оставили "мерседес" в тесном переулке на окраине, куда если и нанесет песку, то не до крыши, это уж точно, и решительно двинулись к просвету между домами. Под ногами продолжал шуршать песок - окраины города уже успела завоевать пустыня.

- Сразу заметно, что город не старый, - сказала Джумагуль. - Двери выходят на разные стороны.

Гриневский бросил на нее недоуменный взгляд, но спрашивать, в чем суть этой фразы, не стал - верно, ему лень было шевелить тяжелым, неподъемным языком в сухой чаше рта. Карташ же понял, что имела в виду юная туркменочка: не правоверные строили городок, преимущественно не правоверные заселяли, потому и не все двери глядят в сторону Мекки.

Город Уч-Захмет, по словам Джумагуль, возник где-то в шестидесятых, когда здесь открыли месторождение мергеля. Отцами-основателями и первыми жителями города стали геологи. К ним присоединялись строители и добытчики, потом и все остальные. Как в те времена водилось, сюда, считай - в голую пустыню, поехала легкая на подъем молодежь из разных республик Советского Союза...

С перестройкой и общим загниванием страны стал потихоньку хиреть и Уч-Захмет.

К оружию они потянулись, едва ступили в город. Доставали из кобур пистолеты, стаскивали с плеч автоматы. Сделали это без команды, не сговариваясь: слишком уж удобное место для засады - вымерший город.

Слишком тяжел взгляд пустых глазниц домов. Слишком тихо кругом.

От времянок не долетает ни звука, какое-то совершеннейшее затишье. Хоть и понимаешь умом, что безветрие, полный штиль повис над Каракумами, однако как-то не по себе.

Они двигались по пустынной улице не медленно все-таки реальной опасности не просматривалось, а жажда как-никак подгоняла, но и не особенно спеша,

- внимательно поглядывать по сторонам вовсе даже не мешало.

В переулочке между халупами застыл трактор "Беларусь" с грозно поднятым ковшом. Карташ поймал себя на том, что, наверное, не сильно удивится, если трактор вдруг самопроизвольно заведется и ломанет в атаку, аккурат на них... А что, вполне будет согласовываться с духом этих мест. Где царит полное запустение, там поселяется чертовщина.

Асфальт начался, когда они дошли до первого квартала панельных домов.

- А змеи в такой город могут заползать? - опасливо спросила Маша у Джумагуль.

- Не должны, змеи не любят ползать по асфальту, успокоила Джумагуль. Впрочем, успокоила ненадолго, потому как тут же добавила:

- Скорпионы и фаланги, эти должны водиться.

И, как говорится, позови черта, он тут как тут. Черный мохнатый комок величиной с детский кулак выкатился из окна первого этажа, шлепнулся об асфальт и быстро побежал на корявых черных ножках. Маша непроизвольно взвизгнула.

Фаланга, опознал Карташ. Вспомнил цветные картинки в детских энциклопедиях. Паук, своим видом законно вызывающий омерзение. Чего только стоят вертикальные и горизонтальные жвалы, беспрестанно двигающиеся вверх-вниз, слева-направо, перекрещивающиеся - бр-р-р... Омерзение лишь усиливается, когда вспоминаешь, что паучок питается падалью и на жвалах оседает трупный яд, поэтому его укус для человека чреват осложнениями вплоть до самых невеселых.

Тем временем паучок, просеменив по асфальту, скрылся в подвальном окошке.

Асфальт, растрескавшийся, местами провалившийся, проросший травой, все больше походил не на городское дорожное покрытие, а на казахскую степь - уж на последнюю-то они насмотрелись из "теплушки", за столькото дней.

Джумагуль вела их уверенно. Она помнила, где в этом городе находится вода. Колонки, качавшие грунтовые воды со скважин какой-то совершенно немыслимой глубины, то ли в несколько десятков метров, а то и в сотни метров, по утверждению туркменки, сломаны все до единой. Остались колодцы. Где находится один, она знает. Помнит с того единственного раза, когда проезжала через Уч-Захмет. Было это как раз после столкновений.

Столкновения - так они называют ту чуму, что пронеслась над Империей в начале девяностых и накрыла своим черным крылом как Прибалтику с Закавказьем, так и Среднюю Азию, разваливая державу на суверенные, трепыхающиеся, как отрубленный хвост ящерицы, куски. Державу, перед которой не так давно трепетал весь мир.

Когда Джумагуль первый и единственный раз побывала в Уч-Захмете, здесь еще жили люди. В основном старики или те, кому совсем некуда и не к кому было ехать. И тогда, по словам Джумагуль, находиться в городе было еще тяжелее, чем сейчас. Сейчас это всего лишь скелет, с которого содрали мясо. Тогда же город бился в агонии, и над его умирающим телом висел невидимый стон.

Они вышли на рыночную площадь. Большая птица черный гриф - нехотя покинула ржавые металлические. лотки и, хлопая тяжелыми крыльями, перелетела на крышу давным-давно сгоревшего ларька, подальше от опасного соседства.

- Запах, - повел ноздрями Гриневский, - что-то до боли знакомое...

- Дыни, - узнал Карташ. - Это ж дынями пахнет!

- Точно! - воскликнула Маша. - Но... но только как такое может быть?

- Здесь всегда было много дынь, - пожала плечиками Джумагуль. - Сюда приезжали торговать дынями со всех окрестных аулов. Хорошо покупали...

Они шли по рынку, и сладкий запах переспелых дынь придавал реальности окружающего мира некий оттенок зыбкости, непрочности. Того и гляди из ничего, из воздуха и из этого необъяснимого запаха соткутся и со всех сторон обступят призрачные силуэты. И явит себя память горячих песков - мираж давно исчезнувшего базара.

От этих навязчивых образов самого что ни на есть мистического характера Карташа, при всем его неполноверии и сомнениях, тянуло перекреститься. Да, верно сказал классик, где крещеный народ долго не живет, немудрено кому другому поселиться. Хотя, скорее уж, в этих землях не креститься следует, а, по установлениям мусульманской веры, воздавать хвалу Аллаху, прося у него защиты и покровительства.

Однако, несмотря на более чем подходящую обстановку, ничего сверхъестественного с ними не происходило. Пройдя сквозь строй грязных, ржавых лотков, они добрались до конца рынка. Там перебрались через глиняную, высотой по пояс ограду, обогнули какие-то руины - скорее всего, бывшего здания администрации рынка, и за ними обнаружили колодец.

Круглый каменный выход колодца закрывала крышка из толстых досок. На ней, донцем кверху, стояло десятилитровое железное ведро: кто-то позаботился, чтобы внутрь не попадал песок. На еще одно свидетельство заботы о колодезном хозяйстве они наткнулись, когда стали опускать ведро, - металлический трос, намотанный на ворот, был смазан солидолом.

- Метров на тридцать уходит, не меньше, - сказал Гриневский, когда ведро наконец-то в неразличимых колодезных глубинах достигло воды.

- Фу-у, а местечко это отлично подходит для съемок вампирских триллеров. Пропадает натура, Маша устало опустилась на каменную скамью, над которой сохранился зеленый пластиковый козырек, стянула с плеча автомат, положила рядом с собой, запрокинула голову, прислонившись затылком к железному столбу, и закрыла глаза.

- Только лучше без нашего участия, - добавил Карташ.

Сам он не торопился выпускать оружие из рук. Прежде следовало осмотреться. Потому что - это бросалось в глаза особенно возле колодца - городишко был вполне даже посещаем. Вон желтеют фильтры окурков, валяется смятая пачка "Лаки Страйк", раздавленная пластиковая бутыль, цветастая обертка от чипсов, промасленная ветошь, автомобильные прокладки. В асфальтовой трещине Карташ разглядел гильзу, кажется, пистолетную.

Обойдя руины, Алексей обнаружил с другой стороны, там, где росла ветвистая чинара, засохшие кучки навоза. Явно здесь поджидала своих седоков вьючная скотина. При желании можно привести Джумагуль и спросить, какого рода-племени топталась тут животина - ослиного, лошадиного или верблюжьего? Наверное, Джумагуль должна разбираться - местная все ж таки...

Описав круг, Карташ вернулся к своим.

- Такие колодцы у нас называют "звездно-небесные", - говорила Джумагуль Гриневскому, который крутил рукоять ворота, выбирая ведро. - Потому что очень глубокие. А внутри их переплетают разными сортами саксаула, чтобы не засыпало.

- Ну, вот и вода. Налетай, - Петр поставил ведро на край колодца. Заглянул внутрь. И с некоторым удивлением констатировал:

- Вода как вода, прозрачная, не грязная, не желтая.

- Вот будет странно, если мы еще и не отравимся вдруг, да, Петя? - поддел его Карташ. - Или ты сперва вскипятишь водицу?

Отравятся или нет, станет ясно чуть позже, а пока они пили, и вода на вкус казалась лучшим из всего того, что они когда-либо пробовали. Впрочем, как обычно и бывает, насыщение пришло довольно быстро, перешло в пресыщение, и вот уже вода потеряла вкус как таковой - просто влага да и только. Вот уже после долгого перерыва Карташ закурил, вспомнил малость подзабытое, потому как несовместимое с сухостью во рту удовольствие.

- Самая вкусная вода в кяризах, - рассказывала туркменка, которая пила заметно меньше русских путников, только, считай, пригубила - вот что значит привычка обходиться без воды. - Как мед. Потому что течет из гор... Наш старший брат Аннагулы до сих пор копает кяризы. У нас это одна из самых почетных работ. Но это очень тяжелая работа. Приходится рыть вручную, набивать бурдюки грунтом и вытаскивать их наверх тоже руками. А вырыть надо несколько километров, чтобы под землей проложить путь воде из горных озер на равнину. Бывает, не один год уходит...

Оставшуюся в ведре воду разлили по конфискованным у "хозяев" аула фляжкам.

- Я бы еще не отказалась вымыться, - попив и смочив лицо, Маша заметно ободрилась, в глазах засверкала игривость, - ежели кто из кавалеров не откажет даме в сущей малости - полить на спинку, - стрельнула глазками в сторону Карташа, - а потом эту спинку и потереть. И еще, конечно, кусочком мыла не помешало бы разжиться.

Тут уж Маша вздохнула совершенно непритворно.

- Можно и вымыться, - согласился с нею Карташ. Но - чуть позже. А сейчас надо на постой определяться. Смеркается уже. Джумагуль, это что там за домина, случайно не знаешь?

Карташ вытянул руку в направлении здания, возвышающегося над панельными трехэтажками и потому видного издали. Хотя какое там издали - пожалуй, метров триста до него всего, не больше.

- Наверное, Дворец культуры, - сказала Джумагуль, подумав. - Потому что такие же дома стоят в других городах. Там они Дворцы культуры.

- Вот туда и двинем, - постановил Карташ.

- Почему именно туда? - спросил Гриневский.

- Высотка потому что, - Алексей загасил окурок, автоматически, нисколько не думая почему-отчего он так поступает, запихнул в щель на асфальте и присыпал сверху пылью и грязью, соскребя ее с асфальта носком ботинка.

- Полагаешь, могут потревожить? - не скрывая удивления, Таксист наблюдал за действиями старлея. - Откуда здесь кто возьмется?

- Мы ведь откуда-то взялись... В общем, пес его знает, кто и откуда, а лучше перебдеть.

- И караулы, небось, повыставляешь, начальник?

Вышкарей?

- Обязательно, - серьезно кивнул Карташ. - Себя охранять будем с еще большей серьезностью, чем все зоны вместе взятые...

Они даже рыпнуться не успели, когда появился... Или все-таки появилась? А то и вовсе оно?