Чтение 7–й страницы книги ~Солнце в ночи~

голубики. С восточной стороны у сопки лежит дугообразное озеро. Хорошие
места для охотников, рыболовов и художников!

Приедет Григорьев на остров, и жизнь тогда у Санко будет такая же, как
эта чудесная песня.

- Санко! - вдруг услышал он крик издалека. - Санко! Григорий едет! Едет
Григорий!

Санко вскочил, засунул нож в деревянные ножны и осмотрелся. Он узнал
голос Ефимки, мальчишки из соседнего чума, сына Ильи Ардеева. Художника
Григорьева многие ненцы называли просто Григорием.

Ефимка подбежал к чуму и, запыхавшись, быстро-быстро говорил:

- Нгано1, харабля, Григорий... харабля Григория видел там, на море...

Он показывал в сторону бухты, на юго-запад, смеялся, говорил и
приплясывал.

- Ты видел Григория? - спросил Санко нетерпеливо.

- Нет, я Григория не видел. Я видел харабля. Там, на море. Через
несколько минут Санко уже запряг оленей и крикнул матери, не заходя в чум:

- Поехал встречать Григория. Готовь обед!

Он гнал упряжку по прямой к морю, объезжая лишь самые топкие болота с
открытой водой. Он торопился, боясь, что судно может далеко уйти, и потом им
долго не встретиться с Григорьевым.

Иногда нарта почти целиком зарывалась в воду, поднимая и разбрасывая по
сторонам ливневые каскады брызг. Иногда натыкалась на кочки, и Санко едва
удерживался на промокшей шкуре.

Выехав на берег, Санко осмотрел океан и сразу же увидел судно, стоящее на
якорях. А вскоре он заметил и шлюпку, приближающуюся к острову.

Остров окаймляла широкая песчаная полоса. Оставив упряжку, Санко соскочил
с высокого берега на песок и побежал к тому месту, куда должна была подойти
шлюпка. Он размахивал руками и кричал, чтобы привлечь внимание людей,
находящихся на шлюпке.

Сейчас он увидит Григорьева!

- Нгэй! Ого-о! Григорьев! Нгэй!

Как жалко, что он не захватил с собой ружья. Он мог бы салютовать,
приветствовать своего друга.

Шлюпка была уже совсем близко, и Санко остановился. На шлюпке заметили
его и тоже что-то кричали.

Санко уже мог сосчитать людей. Их было пятеро. Но Григорьева, кажется,
среди них не было.

Опечаленный опустился Санко на камень. Он ждал, со щемящей болью в груди
наблюдая, как с каждым рывком от ударов весел шлюпка приближалась к берегу.
Он уже слышал всплески воды и голоса.

Теперь он окончательно убедился, что Григорьева среди приехавших нет. Да
и разговор и крики людей на шлюпке были какими-то странными, непонятными.

Кто эти люди? Они не похожи ни на большеземельских купцов и
промышленников, ни на тех русских людей, которые привозили и увозили
Григорьева.

Шлюпка ткнулась в песчаную прибрежную отмель. Первым из нее вылез прямо в
воду среднего роста человек в меховом жилете и в высоких промысловых
сапогах. Он был совсем седой, и Санко решил, что это старик. Человек помахал
Санко и выбрел на песок, что-то негромко крича. Юноша не понял, поднялся с
камня и пошел навстречу незнакомцу.

Они встретились и остановились в двух шагах друг от друга, Несколько
секунд длилось молчание.

- Здравствуй! - сказал незнакомец по-русски, но совсем не так, как
говорят русские.

Он сделал еще шаг вперед и подал Санко руку.

- Здравствуй, - ответил Санко. - Ты не русский?

- Но-но, нет русский Ингланд, Англия, - старик, впрочем он был не так уж
стар, как вначале показалось Санко, похлопал ладонью по своей груди. Потом
он указал на своих спутников - Норвегия, Германия...

- Как тебя зовут? - спросил Санко. - Зачем приехал?

Незнакомец, видимо, понял, но, назвав себя, долго не мог подобрать слов
для ответа на второй вопрос.

- Барнет... м-м...

Наконец он притронулся пальцем к своим глазам и рукой сделал жест, как бы
охватывая остров.

Санко понял: незнакомец по имени Барнет, англичанин, хочет посмотреть
остров Новый. Санко знал русских, видел норвежцев, но никогда не встречал
англичан, о которых слышал от Григорьева.

Подошли еще двое. Один очень высокий и худой, тускло-рыжий. Это был Артур
Крейц. Второй - молодой, гривастый, в очках, тоже в меховом жилете, -
помощник доктора Барнета.

- Я вижу, вы уже познакомились, - весело сказал Крейц. - Это и есть
туземное население? Самояды?

- Мы - ненцы! - строго поправил Санко.

- Няо-нцы, - сказал доктор Барнет. - Я забыл, что они себя называют
няо-нцы. Я слышал об этом.

- Ненцы, - еще раз поправил Санко.

- Гости, - сказал Крейц по-русски и показал на своих спутников. - Зови в
гости.

- Гости... к нам в гости... пожалуйста! - Санко махнул в сторону
стойбища. - Поедем в гости!

Оставшиеся в шлюпке матросы с "Эдванса" по приказанию Барнета вынесли на
берег заплечные мешки и ружья.

Гостям на острове Новом всегда рады, а ненцы народ особенно гостеприимный
и радушный. Голько что делать Санко? У него всего одна упряжка. На нарту
поместится еще один человек, кроме него, да мешки иностранцев. Придется
отвезти в стойбище одного, а потом приехать на двух упряжках за другими.

- Хорошо, - сказал Санко, подводя к упряжке гостей. - Один поедет, два
будут ждать. Я скоро-скоро приеду.

Он усадил Барнета на нарту и погнал оленей.

Глава восьмая

В НЕНЕЦКОМ СТОЙБИЩЕ

Стойбище состояло всего из трех чумов1. В чумах жили три семьи - две
Ардеевых и одна Хатанзея. Семьи были многочисленные, по десяти и более
человек, от грудных детишек до девяностолетних стариков и старух.

Приезду иностранцев все обрадовались. В этом году на острове это были
первые гости. А бывали годы, когда на остров совсем никто не приезжал.

Ненцы со свойственной им наивностью и добродушием, не заботясь о
церемониях, осматривали иностранцев, их одежду, оружие, большую брезентовую
палатку. Ребятишки, осторожно прикасаясь к одежде иностранцев, причмокивали
и смеялись:

- Саво! Хорошо!

Во всех чумах ярче запылали костры. Женщины занялись приготовлением
угощения для гостей. В котлах варились гуси и кипятился чай.

Зная русский язык, Артур Крейц быстро освоился в новой обстановке.

Пока доктор Барнет и его помощник Ольсен устанавливали палатку, Крейц
осмотрел чумы и снаружи и внутри, примерил совик, попробовал совершенно
безуспешно стрелять из лука и выменял у Ильи Ардеева на две коробки спичек
ненецкий нож в деревянных ножнах с моржовым зубом-амулетом.

Гостей нужно было угостить свежей олениной. Посоветовавшись с Санко и
старым Антипом Хатанзеем, двое ненцев вскоре привели животное.

Обухом топора между глаз Санко оглушил оленя. Олень упал и забился. Тут
же Санко выхватил нож и быстро перерезал у животного шейные позвонки. Потом
он обтер нож, вложил его в ножны и отошел, а к оленю подбежали две ненки и
так же быстро и ловко начали его свежевать.

Крейц с восхищением наблюдал всю эту картину, удивляясь, как сноровисто
действуют острейшими ножами женщины, нигде не портя шкуру.

Десятка два собак - остроухих лаек - окружили место забоя оленя. Они
чуяли запах мяса и крови, но близко не подходили, сидели и чуть слышно
скулили.

Санко вырубил топором из дышащей паром туши несколько больших кусков,
положил их в котел и пригласил Барнета, Крейца, Ольсена и пожилых ненцев к
себе в чум.

В котле пузырилась горячая оленья кровь. Барнет знал, что северяне -
ненцы, чукчи, эскимосы - едят сырое мясо. Он видел, как едят сырое мясо и на
европейских и американских скотобойнях. Но сейчас сам он от такого угощения
вежливо отказался и принялся за вареную гусятину.

Крейц считал, что в своей жизни он все должен попробовать. Когда-то он
катался на слонах, а сегодня записал в свой новый актив езду на оленях.
Горячее оленье мясо с кровью? О, это нужно попробовать! Потом можно
рассказывать об этом.

Санко, как и другие ненцы, брал небольшой кусок мяса в зубы, левой рукой
придерживал его и ловко отрезал ножом снизу вверх у самых губ. Крейц хотя и
был фокусником-манипулято-ром, такого способа еды побоялся. Он разрезал мясо
в жестяной миске, обмакнул кусочек его в кровь и положил в рот. Ненцы
одобрительно закивали головами: "Саво!"

Крейц съел еще кусочек, предложил Барнету и принялся за вареного гуся.

Потом пили чай. Барнет выпил одну кружку, Санко - две, пожилые и старые
ненцы - по пять и по шесть кружек.

Прихваченные с яхты спирт и виски Барнет из предосторожности из мешка
пока не вытаскивал. Кто знает, как подействует алкоголь на людей, которых он
еще не знал. Крейц эту меру одобрил, но по другим соображениям. Ведь сам же
Барнет говорил ему, что на Севере за виски отдадут что угодно. Значит, виски
нужно расходовать умно и с выгодой.

Закончив чаепитие, мужчины уступили место женщинам, а сами вышли из чума
и закурили. Длинная трубка Крейца привела в восторг ненцев. Сами они курили
трубки короткие, маленькие. Несколько человек сразу же стали предлагать
Крейцу обмен.