кресле, возвел глаза к потолку - то ли в благочестивом порыве, то ли по
какой-либо другой причине, об этом мы не беремся судить. Пока миссис Лечмир
произносила свою последнюю тираду, которую молодой офицер сопроводил
вышеописанной выразительной пантомимой, Агнеса Денфорт встала и покинула
комнату. Дверь за ней затворилась, но некоторое время в комнате еще царила
тишина, хотя миссис Лечмир раза два, казалось, хотела что-то сказать. На
бледных, увядших щеках ее сурового лица проступили пятна, губы вздрагивали.
Наконец она все же заговорила, но голос ее звучал сдавленно и хрипло:
- ведь есть предметы, касаться которых позволено только между ближайшими
родственниками. Как чувствует себя сэр Лайонел? Надеюсь, вы оставили его в
добром здравии и он бодр телом, хотя и болен духом.
были ему вредны, и мне запретили навещать его. Он содержится в частной
лечебнице в предместье Лондона. И, поскольку светлые промежутки в течение
его болезни становятся все более частыми и все более продолжительными, я
позволяю себе питать надежду, что настанет время, когда мой отец будет мне
возвращен.
еще и пятидесяти.
молчание. Наконец миссис Лечмир сказала дрогнувшим голосом (что необычайно
растрогало молодого человека, ибо яснее слов говорило о ее сочувствии своему
внучатому племяннику и о доброте ее сердца):
воды, - графин вон там, на буфете. Простите меня, но мы коснулись столь
грустных обстоятельств, а это всегда чрезвычайно меня расстраивает. С вашего
позволения, я покину вас на несколько минут, чтобы поторопить мою внучку. Я
жажду познакомить вас с ней.
и не стал ее удерживать. Впрочем, вместо того чтобы последовать за Агнесой
Денфорт, уже ранее покинувшей комнату с той же целью, миссис Лечмир
нетвердым шагом направилась к двери, ведущей в ее личные апартаменты.
Некоторое время молодой человек расхаживал по комнате, стремительно шагая из
угла в угол по "прыгающим львам" Лечмиров, словно желая посрамить их
яростные прыжки, а взгляд его тем временем бесцельно блуждал по массивным
панелям, по лазури, пурпуру и серебру старинных гербов, блуждал столь
рассеянно и небрежно, словно ему не было дела до начертанных на них высоких
девизов и прославленных имен.
ему молодой девушки, которая так быстро прошла на середину комнаты, что он
только тут заметил ее присутствие. Грациозная фигурка, юное личико,
выразительное и живое, изящество и женственная мягкость движений, осанка,
исполненная достоинства и вместе с тем неизъяснимого очарования, - все это,
внезапно явившись взору, могло бы приковать к месту любого юношу, даже менее
галантного и еще более глубоко погруженного в свои думы, чем тот, которого
мы пытались вам описать. Майор Линкольн сразу понял, что перед ним Сесилия
Дайнвор, дочь английского офицера, уже давно лежащего в могиле, и
единственной дочери миссис Лечмир, тоже ныне уже покойной, а поэтому он, как
человек светский, без малейшего замешательства, которое мог бы проявить на
его месте другой, менее привыкший к обществу юноша, непринужденно
представился своей кузине. Эта вольность, которую он себе позволил,
умерялась учтивостью, как того требовали приличия. Однако девушка держалась
столь натянуто и отчужденно, что молодой человек, закончив свое приветствие
и предложив ей стул, испытал такое замешательство, словно впервые остался
наедине с женщиной, которой давно мечтал сделать сугубо серьезное признание.
Впрочем, тут она, то ли руководствуясь безошибочным женским инстинктом, то
ли просто почувствовав, что ведет себя недостаточно вежливо с гостем своей
бабушки, постаралась рассеять эту неловкость, - Бабушка давно с нетерпением
ждала столь приятной для нее встречи с вами, майор Линкольн, - сказала она,
- и приезд ваш весьма своевремен. Положение в стране день ото дня становится
все более тревожным, и я уже давно уговариваю ее погостить у наших
родственников в Англии, пока, все эти раздоры не придут к концу.
приобретен при английском дворе. В речи этой молодой особы и в помине не
было того несколько простонародно-провинциального оттенка, который оскорбил
слух молодого офицера, когда он слушал Агнесу Денфорт, хотя та произнесла
всего несколько слов, и этот контраст сделал мисс Сесилию Дайнвор еще, более
очаровательной в его глазах.
несомненно доставит большое удовольствие, - отвечал молодой человек, - и
если то, что довелось мне слышать на корабле от одного из моих спутников,
хотя бы наполовину соответствует действительности - я имею в виду положение
в стране, - то я первый поддержу вашу просьбу. Как Равенсклиф, так и дом в
Сохо <Сохо - район Лондона.> целиком к услугам миссис Лечмир.
Кардонелла, родственника моего покойного отца, который уже давно уговаривает
меня пожить года два в его семействе. Разлука с бабушкой будет, несомненно,
очень тяжела для нас обеих, но, если она решит поселиться в доме своих
предков, никто, надеюсь, не осудит меня, если и я приму подобное же решение
и поселюсь под древним кровом своих.
невольно улыбнулся, ибо у него мелькнула мысль, что эта провинциальная
красавица унаследовала от своей бабушки всю ее родовую спесь и, видимо,
тщится внушить ему, что племянница виконта по своему положению выше сына
баронета. Впрочем, жаркий румянец, заливший лицо Сесилии Дайнвор, когда она
заговорила о своем намерении, мог бы подсказать молодому офицеру, что ею
руководят куда более глубокие чувства, нежели те, которые он ей приписал,
однако это послужило для него лишь еще одной причиной обрадоваться появлению
миссис Лечмир, которая возвратилась в комнату, опираясь на руку своей
племянницы.
сказала эта дама, - что вы и Сесилия уже познакомились, и залогом тому было
ваше родство; оно, как вы сами знаете, является, конечно, весьма отдаленным,
но создает тем не менее родство духа, которое передается из поколения в
поколение с такой же несомненной очевидностью, как те или иные черты лица.
сходством с мисс Дайнвор в любом из этих двух смыслов, я бы вдвойне гордился
нашим родством, - нарочито безразличным тоном отвечал Лайонел, помогая
почтенной даме опуститься на кушетку.
- с неожиданной горячностью вскричала Сесилия. - Такова была воля наших
предков...
случаях позволительно пользоваться обращением "кузен" и какие именно узы
кровного родства оно подразумевает. Но майор Линкольн знает, как у нас в
колониях любят злоупотреблять этим словом и считаются родством до двадцатого
колена, словно в шотландских кланах. Да, кланы... Это приводит мне на память
восстание сорок пятого года. В Англии полагают, что даже самые отчаянные
головы среди наших колонистов никогда не дойдут до такого безрассудства,
чтобы пустить в ход оружие.
офицеров это кажется смехотворным.
колонисты не только прибегнут к оружию, но и что схватка будет кровавой.
Они мужчины, а про англичан этого больше не скажешь!
исполнен добродушного лукавства, которое странно противоречило резкому тону
ее слов.
сдается мне, что это было бы и безумием и изменой. Уверяю вас, я не
принадлежу к числу тех, кто пренебрежительно смотрит на моих
соотечественников. Не забудьте, что я тоже американец.
Агнеса, - то они предпочитают синий мундир красному.
седьмого гренадерского полка, - смеясь, возразил молодой человек. - Что
касается меня, то я бы с радостью уступил этот цвет вам, кузины, и избрал бы
себе другой, будь то в моей власти.
зайти в своей запальчивости столь далеко. Однако, заметив, что их гость
остается невозмутимым, слушая, как женщины становятся на защиту своей
родины, что у большинства английских офицеров, обладающих меньшей выдержкой,
вызвало бы досаду, она заметила, принимаясь звонить в колокольчик:
еще и двадцати лет. Но мисс Денфорт имеет право на такие суждения, ибо
кое-кто из ее родственников по отцу принимает самое горячее участие в
беззакониях, которые творятся в нынешние лихие времена. Что касается
Сесилии, то нам лучше удалось уберечь ее верноподданнические чувства.
устраивают английские офицеры, - не без язвительности заметила Агнеса.
одна? - возразила миссис Лечмир. - Или, может быть, ты хочешь, чтобы я в мои