вой весенней грязью (луч не луч, оклик не оклик), инженер Гурьев ведь
тоже затаил в себе. Он воспринял ее как случайную. Вроде как ктоРто об-
ронил С ктоРто поднял. То есть он поднял и теперь оглядывалсЯ вокруг с
приготовленной улыбкой и с легкой опаской С не увидали ли прохожие? (Не
засмеют ли, не отымут ли.) Лучше и впредь беречь. Лучше тихо. Так живет,
так и будет жить, не делясь своим крохотным открытием, держа про себя. С
тем он и умрет.
Коридоры...
(по крайней мере однажды) и мой брат Веня, когдаРто гениальный Венедикт.
лишь условности ради можно представить, что Венедикт Петрович вышел из
кабинетной паутины прямо и сразу в коридор своей нынешней психушки: вы-
шел и оглянулсЯ тудаРсюда. А в коридоре медленно шли люди в больничных
серых халатах. А еще шли (но чуть быстрее) люди в белых халатах. Жизнь
по правилам. Жизнь тиха и закономерна.
ноте: в метафизику палат и строго пересекающихсЯ больничных коридоров.
На миг ВенЯ усомнилсЯ С это весь мир?.. Задумавшись, остановился, щурЯ
глаза. Стоял спокойно. Санитар его видел. Этот санитар, тоже человек и
тоже стоял спокойно, отдаваЯ должное магии пересекающихсЯ коридоров С
чуду перекрестка. Застыл тихий час. Веня, обратившись, сообщил санитару,
что, если это и есть весь мир, то он, Венедикт Петрович, хотел бы коеРч-
то в нем сейчас же отыскать, найти. Он должен, но никак не может найти
нечто свое в одной из палат (возможно, свои разбросанные по миру рисун-
ки): в этой палате? или, возможно, в той? С Плечистый санитар отреагиро-
вал незло, бывает и у санитаров. Мол, потерял С поищи. Больной человек и
пусть, мол, пойдет да сам убедится.
в другой палате. Он даже вернулсЯ к коридорному перекрестку, к столь
редкому добродушием санитару и С сориентировавшись С направилсЯ теперь
уже в обратный ход и изгиб, в левое колено больничного коридора. Там то-
же искал. Заходил, глядел на койки. На тумбочки. На лица сидящих
больных. (Во всяком случае он тоже искал в коридорах.) Искал ли Венедикт
Петрович рисунки, трудно сказать. Или свои ранние наброски углем? Или
(что случаетсЯ и со всеми нами) он искал в коридорных изгибах всего лишь
свою молодость и себя, молодого и хохочущего; бывает.
вновь добродушно:
нашел. Мол, чтоРто никак.
нимающ (и с готовностью долгоРдолго ждать). В другой, так в другой, он
не спорит. Возможно, в другой день и раз память обострится, коридоры,
палаты, стены вдруг откроютсЯ сами его глазам С и он тотчас найдет, что
искал (что именно, он не помнил). Он вяло плелсЯ по коридору. В потре-
панном больничном халате.
на втором, оба технари. Мы шли коридором студенческого общежития, а го-
ворили о смешном, невнятное жизнерадостное буРбуРбу. ТПока, Веня!У С
ТСчастливо!..У На повороте Я ушел, Я спБ В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С
Т У Ф Х Ц њ Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю я а б в г д е ж з ‚ ї к л м н о п € ‰ Љ ‹ Њ Ќ
Ћ Џ " ' ' " " • - - А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ
Ъ Ы Ь Э Ю я а б в г д е ж и эяяяй к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ ъ ы ь
э ю я ешил. Но Я оглянулся. В том первом в нашей жизни пересекающемсЯ
общажном коридоре мы шли вместе, коридорнаЯ развилка не смущала (даже не
чувствовалась), и когда Я оглянулсЯ С он оглянулсЯ тоже. Махнули рукой.
Света мало, но ладонь его высверкнула мне белый знак.
ся) теплые, духовитые квадратные метры жильЯ и как слабо, увы, припахи-
вает на них недолговечная, лет на семьдесят, человеческаЯ субстанция.
Квартиры и повороты то за угол, то в тупик превращают эту пахучую кори-
дорноРквартирную реальность в сон, в кино, в цепкую иллюзию, в шахмат-
ныйРклеточный мир С в любопытную и нестрашную гиперреальность. Как ока-
залось, больше человеку и не нужно: мне хватило. Вполне хватило этого
мира коридоров, не нужны красоты Италии или Забайкальской Сибири, рослые
домики города НьюРЙорка или что там еще. Мне и МоскваРто не нужна. (ХотЯ
Я ценю ее полуночное пустеющее метро. И ее Веронику. Умненькая. Любила
меня.)
тихие двери, казались мне чреваты притаившимисЯ женщинами. Полные женщи-
ны или худенькие. Красивые или не очень. Всюду они. За каждой тихой
дверью. В коридор они вдруг выбегали, нет, они выпрыгивали: они Являлись
или же вдруг прятались. Их можно было внезапно увидеть, встретить. (Или
же их надо было искать.) ЗатаившиесЯ в коридорной полутьме и, разумеет-
ся, ждущие любви женщины С мир тем самым был избыточно полон. Коридоры и
женщины. Мужчины при них тоже мелькали, но были лишь фоном, бытовым соп-
ровождением и подчас необходимой квартирной деталью, вроде стола, холо-
дильника или сверкающей (иногда ржавенькой) ванны. Участвовали, и не
больше.
Однако возраст и стаж сторожениЯ (да и оценочность,
душок времени) постепенно привели в коридорах и во мне к
удивительной подмене. Подмена жива, она не окончательна,
но она происходит: женщин малоРпомалу, но все
определеннее вытесняют в моем воображении их жилые
квартиры. Понять мое присутствие через жилье, а не через
женщину, вот где теперь ток (течение) бытия.
словно бы пустила корни в свои собственные квадратные метры. А само
жилье стало иметь лицо чуть ли не более сущностное и Яркое (и манящее),
чем лицо женщины, проживающей здесь. И уже чуть больше, чем женщина, мне
дарят тепла обихоженные ею квадратные метры. Я их вижу. Я их (кв метры)
чувствую через стены и через двери: слышу их запахи. Вбираю и узнаю. Жи-
лые пахучие метры, они и составляют теперь многоликое лицо мира.
конце концов как сторож Я вложил в эти метры заботу, личную жизнь. И
стало быть, в каждой квартире (в той, в другой, в третьей) означена не
только площадь (основная) на ней проживающих; то есть в каждой квартире
на полу найдетсЯ и моих сколькоРто жилых метров, немного, хоть одинРдва,
но моих С мной обеспеченных и мной сторожимых. (Как раньше сколькоРто
каждой притаившейсЯ женщины было моей. Пусть немного.) Я называю их
просто С кв метры, каве метры. Каждый день Я движусь по коридорам, от-
части уже задействованный той посильной метафизикой, какую Я им навязал.
(Коридоры за образ не отвечают и сами по себе не виноваты. Обычные про-
ходы по этажам.)
четыре комнаты, с большой ванной и с гигантским телевизором (я, правда,
не люблю ни ТВ, ни полудрему в теплой воде). С телефоном. С книгами. Де-
нег за пригляд платят крохи, но хорошей квартире Я рад. Я ведь живу. Но,
конечно, придерживаю и свое запасное место в пристройке дома С в крыле
К, где сменяют друг друга командировочные. Место плохонькое, но всегдаш-
нее: Якорь в тине. Там у менЯ просто койка. К койке Я креплю металличес-
кой цепкой, довольно крепкой, мою пишущую машинку. (Продев цепочку под
каретку, чтобы не сперли.) Я не пишу. Я бросил. Но машинка, стараЯ под-
ружка (она еще югославка), придает мне некий статус. На деле и статуса
не придает, ничего, ноль, просто память. Так у отловленного бомжа вдруг
бывает в кармане зажеванный и засаленный, просроченный, давненько без
фотографии, а все же паспорт.
перь приглядываю и у богатых, у Соболевых С Я, стало быть, сочетаю. Со-
болевы С это уже мой шаг в гору, капитал. Интеллектом и деньгами припа-
хивают их крепкие, их пушистые кв метры. И каким доверием!
укоризна.С Петрович, ну пожалуйста! Ты же интеллигентный человек. Ты