бумаге.
исконное право собственности кто-то нагло и подло покусился. Словом,
спускаюсь я как-то к своему почтовому ящику, и что же я замечаю? Ящик
вскрыт, газету как языком слизнуло. Какой-то подлец утянул мой новенький
"МК" и теперь визжит, поди, от радости и ловкости своих поганых рук. Такое у
нас иногда случается: вскрывают ящики и воруют газеты, журналы и тому
подобную макулатуру. Я мигом вскипел от ярости и праведного гнева. Попадись
мне только этот типчик, я враз ему ручонки-то его поганые повынимаю, аж по
самые плечи. Силушкой меня Бог не обидел, и слов я на ветер, как водится, не
бросаю.
план. Утром, думаю, изловлю ворюгу, так сказать, на месте преступления и
свершу над ним суд праведный и скорый. Триста раз заставлю прокукарекать, а
потом сдам в ментовку. Пущай органы с ним канителятся, глядишь, срок
припаяют за хищение личного имущества. А как же иначе? Это что ж получается,
всякая мразь будет мои газетки тяпать, а я, выходит, на эдакое хамство
должен сквозь пальцы глядеть? Нет уж, я на самотек такое дело не пущу.
Выслежу гада и сдам куда следует.
своего подъезда и принялся ждать. Ящик почтовый был у меня как на ладони, и
любого, кто к нему приблизится с целью воровства, живьем я из подъезда не
выпущу, это уж как пить дать.
наш бедолага почтальон, быстренько попихал в ящики корреспонденцию и тотчас
же слинял, торопливо шаркая негнущимися ногами. Я хотел было его окликнуть,
да вовремя одумался: как бы наш засранец при виде моей персоны, засевшей в
кустах, вновь не наложил в штаны. Жаль мне стало старика, и я скромно
промолчал.
заминирован.
завернул по полной программе, градусов под пятнадцать, а то и под все
двадцать, да еще ветер хлестал по щекам, засыпая в глаза снежную пыль.
Неуютно мне было в моей засаде, чего уж греха таить.
окоченевший и злой, я вернулся к ящику. Газета была на месте. Дед Мороз
держал свое слово, поставляя мне завтрашний "МК" точно по расписанию. Как он
это делал, мне было невдомек, да я и не старался ломать голову над этими
дедморозовскими штучками.
позволю, знаете ли, чтобы у честных граждан газеты перли.
явился. Я махнул рукой и прекратил свои партизанские вылазки. Может, думаю,
он больше и не объявится, так какого же хрена я каждодневно должен мерзнуть
в этих проклятых кустах?
газета исчезала.
без соли, перца и "анклбенса". Вот только как же его выследить?
на свой пост. Только теперь я укрылся так, что ни одна зараза, даже если бы
очень постаралась, меня бы не засекла. Накануне я как следует пораскинул
мозгами и скумекал, что в те разы, когда я стоял на стреме, подлый ворюга
вычислил меня и газеты тянуть не посмел. Словом, я засветился, это уж как
пить дать, и теперь он будет вести себя куда осторожнее. Ну да и мы не лыком
шиты, мы свое партизанское дело знаем, нас на понт не возьмешь и вокруг
пальца не обкрутишь.
росло, пристроился меж ветвей его и стал ждать. И что же вы думаете?
Сработал-таки мой маневр, гадом буду, сработал! Лишь только прошаркал
Иваныч, выполнив свою почтальонскую миссию, как в подъезд юркнул какой-то
тип, которого я поначалу не разглядел. Ух, ну и летел же я тогда с дерева --
так мне не терпелось этого козла в бараний рог скрутить! Хорошо еще, что
внизу, как раз под моим насестом, сугроб намело. Еще в полете я заприметил,
как он роется в моем почтовом ящике, как извлекает из него мою... О, этого я
вынести не мог! Взревев от бешенства (я специально утром не поел, чтоб
позлее быть), ринулся я в атаку, в свой родной подъезд. Подлетел к тому
козлу, схватил за грудки и затряс так, что голова его часто-часто забилась о
соседский почтовый ящик. Очки его быстро поползли по в миг вспотевшей
переносице и шмякнулись о кафельный пол; одно очко разлетелось вдребезги, а
второе покрылось паутиной трещин. Он закатил глаза и мелкой дробью
заколотился о железный ящик, все больше затылком и левым ухом, которое по
окончании экзекуции изрядно распухло и покраснело. Я еще малость потряс его,
а потом отпустил. Хотел вырвать у него газету, но он вдруг с силой вцепился
в нее и заорал:
всего, что угодно, но только не такого. Нет, это уже не наглость и даже не
сверхнаглость, это скорее приступ паранойи или рецидив белой горячки. Я в
таких вещах кое-что секу.
шарахнули, и теперь я удивленно таращился на этого тщедушного очкарика.
козел очкастый, зубы надоело носить? Гони газету, говорю!
своей птичьей груди дистрофика.
бросить газету и дать деру или, по крайней мере, попытаться как-нибудь
замять инцидент мирным путем, этот шизик готов был, кажется, костьми лечь
ради моей собственности. Хотел было я ему врезать промеж его бесстыжих глаз,
да посовестился: слишком различны были наши весовые категории. А
по-хорошему, по-доброму газету он возвращать явно не собирался -- так что
же, скажите на милость, мне было делать? Как восстановить попранную, так
сказать, справедливость? Ну и попал же я в переплет!
моя, -- попытался урезонить его я. -- Отдай по-хорошему, не доводи до греха.
вынул из кармана пухлую пачку банкнот. Отсчитав пять штук, протянул их мне.
такое видано? Нет, этот козел явно спятил.
банкноты мне под нос.
душе, но сдаваться сразу я не собирался: очень уж хотелось слегка помурыжить
этого шизанутого типа.
от меня хочешь? Не на того напал, ворюга. Вертай газету, пока я ментов не
позвал!
Нет, что я говорю -- завтра! Сегодня вечером, клянусь мамой. А пять тысяч
возьмите, будьте так добры. Ну зачем вам газета, а? Вы же все равно ее
читать не будете, ведь не будете, да?
теряя терпение, -- хочу -- читаю, хочу -- нет. Моя газета, мне и решать, что
с нею делать.
него последнюю надежду в его никчемной, бесцельно прожитой жизни.
газету. -- Очень жаль, что все так получилось.
газета моя. Он хотел было проскользнуть мимо меня к выходу, но я ухватил его
свободной рукой за ворот и снова придвинул к стене.
мне разница? Лишь бы бабки платил.
вполне приличная сумма.
судьбу, принял их, хотя и с видом оскорбленного достоинства. Потом отдал ему
газету, которую он снова бережно прижал к груди.
здесь не было.
окончательно осмелев, сказал он. -- Ну как, по рукам?
начал подсчитывать, во что мне это выльется. Пять штук в день, это выходит
сто пятьдесят в месяц. За вычетом выходных, когда газета не выходит,
получается где-то около сотни. За год набегает миллион двести, а за десять
лет -- двенадцать миллионов! Уф, аж жарко стало. Да за такие бабки можно
новенький "жигуль" приобрести! Впрочем, что это я, какие десять лет?
Шилова Юлия
Маркелов Олег
Перумов Ник
Шилова Юлия
Березин Федор
Майер Стефани