Чтение 7–й страницы книги ~Раз в год в Скиролавках~

его мастерской тоже открывается вид на бесконечность вод и на прибрежный
тростник, который стал темой его творчества.
В лесу прячутся красные постройки лесничества Блесы, где семь лет живет
инженер Турлей с женой и сыном. В лесничестве Блесы - десять комнат и
огромный салоне камином. Именно здесь уже семь лет, то есть с тех пор, как
лесничество принял инженер Турлей, тридцати одного года, проходят новогодние
вечеринки, в которых принимают участие доктор Неглович, художник Порваш и
писатель Любиньски. Жена лесничего, магистр Халина Турлей, занимает
должность заведующей трехклассной школой в Скиролавках, представляющей собой
филиал школы-восьмилетки в Трумейках. Пани Халине подчиняется только одна
учительница, панна Луиза, шестидесяти лет, стало быть - без пяти минут
пенсионерка. Это старая дева со странностями, которая редко выходит из дому,
зато внимательно наблюдает за жизнью деревни из окна своего жилища на втором
этаже школы.
Новогодние вечеринки у пани Халинки устраиваются в складчину, потому
что ни лесничий, ни учительница не зарабатывают много. По мнению жителей
Скиролавок, самые богатые люди в деревне - доктор Неглович и старый Отто
Шульц, и только во втором десятке зажиточных людей - писатель Любиньски и
лесничий Турлей с его женой Халинкой. Последний из последних - это художник
Порваш. Поэтому он вносит наименьший вклад в новогодние вечеринки в
лесничестве Блесы, хотя он, а не доктор и не писатель каждый год бывает в
Париже. Но много ли хорошего можно ожидать от человека, который из Парижа
привозит девушку и одну единственную черепицу?
Как каждый год, так и нынче одновременно с двенадцатым ударом часов на
экране телевизора на заснеженное подворье перед своим домом вышел инженер
Турлей, писатель Любиньски и художник Порваш, а также доктор Неглович.
Огромный, полный елей, отяжелевших от снега, лес начал отвечать эхом
выстрелов. Пять раз выстрелил лесничий Турлей из своего русского ружья
"Волга", восемь раз дал огня художник Порваш из стандартного бельгийского
бюкс-флинта "браунинга" из города Хершталь шесть раз блеснула огнем
английская двустволка писателя Любиньского, сделанная прославленной фирмой
"Уэбли-Скотт", с красивыми арабесковыми инкрустациями на стенке затвора три
раза прогремела двустволка доктора Негловича, предмет зависти многих
окрестных охотников, потому что это была модель "кастор" - итальянская, с
курками и боковым замком "холланд", инкрустированным серебром, с ореховым
прикладом. Отзвук выстрелов услышали возле пожарной части, где на свежем
воздухе охлаждали разогретые водкой головы жители Скиролавок: ежегодно в
помещении пожарной части проходило новогоднее гулянье. Те, кто слышал эхо
выстрелов., знали, что действительно начался Новый год. Никого не удивляло и
не возмущало, что в деревне два новогодних гулянья. В одном, месте
развлекаются люди образованные, в другом - простые, потому что, как говорил
плотник Севрук, когда у него не подходила выемка к выступу в балке, "все
должно быть на своем месте". Новый год делил людей в Скиролавках, но каждый
день и каждая ночь стирали разницу. Потому что, как часто повторял с
шутливой серьезностью доктор Неглович, "у всех женщин все то же самое, разве
что некоторые лучше вымыты". Доктор имел право так говорить, потому что уже
четырнадцать лет был вдовцом, а, как мужчина в расцвете сил, должен - был по
общему мнению - время от времени получить облегчение для здоровья и
настроения. И потом, кто-кто, а доктор Неглович насмотрелся в жизни этих
женских разностей, и если утверждал, что у всех все то же самое, то была в
этом большая сила правды. Разве существовала во всей трумейской гмине хоть
одна женщина или даже девушка, которая не продефилировала бы перед доктором
без трусов? Доктор Неглович хвалил то, что увидел у них между ног, или,
бывало, ругал, чаще, однако, ругал, чем хвалил. Было даже, что, осмотрев
жену лесника Видлонга, он вышел в приемную в амбулатории и крикнул женщинам,
которые ждали в очереди: "Видлонговой сорок пять лет, четверых детей родила,
и ни единой царапинки. Не то что вы, свинтухи". Чаще, однако, как говорят,
доктор ругал и лекарства выписывал, хоть и знал, что все равно принимать их
не будут и его врачебный труд пропадет. Раздевались у него женщины старые и
молодые. Одни стыдливо, другие смело, особенно те, которые рады были своим
телом соблазнить одинокого врача. Доктор не был юнцом, но ведь в Скиролавах
говорят, что с возрастом у мужчины корень твердеет, как у сосны в лесу. Две
черты ценили в Скиролавках у мужчины: крепкую к водке голову и хороший
звонок между ногами. Чем чаще звонил, тем лучше. Порядочная женщина не
должна открывать дверь, когда звонит чужой мужчина, но делом мужским было
звонить - а ну какая-нибудь откроет дверку? "Бог сотворил мужчину и женщину
не для того, чтобы они жили рядом, а чтобы жили вместе", - всегда повторял
священник Мизерера при венчании. А во время пасхальных проповедей он
призывал с позолоченного амвона: "А не стыдитесь, мужчины, звонить каждую
ночь своим женщинам. Потому как если вы не будете звонить, то им дьявол
зазвонит!"
Так, совсем обычно, и начался Новый год эхом выстрелов из лесничества
Блесы. Испуганные серны и олени, которые по первому снегу начинали подходить
к усадьбам, убегали как сумасшедшие в глубь леса, стряхивая снег с низко
нависших ветвей. На далеких полянах, на Свиной лужайке, возле Белого Мужика
и около дерева, называвшегося "дубом доктора", раздавалось потом
пронзительное блеяние козлов.
А дремучий лес отвечал эхом, которое возвращалось до самых построек
лесничества Блесы, до большого дома из красного кирпича, до высокого крыльца
и широкого подворья, где, зарывшись в снег по самые оси, стоял пахнущий
маслом старый "газик" доктора.
Лесничество Блесы было построено восемьдесят лет назад. Старые люди
говорили, что первый здешний лесничий, некто Швайкерт, был застрелен
собственной женой в одной из верхних комнат за то, что, как утверждали одни,
изменял ей с девчатами из Скиролавок. Другие, в свою очередь, говорили, что
попросту у нее никогда не было сухих дров на растопку. Но факт: с тех пор
плохо жили между собой супружеские пары в Блесах, что подтверждали людская
память и свидетельства очевидцев. От лесничего Пентека сбежала жена,
хорошенькая блондинка, потому что никогда - несмотря на то, что вокруг был
дремучий лес, - он не заботился о дровах для обогрева и для кухни. А убежела
она с таким, который ей несколько раз привез воз наколотых дубовых поленьев.
Лесничему Стемплевичу, который был после Пентека, тоже жена изменяла, причем
почти открыто, целуясь под окнами с ветеринаром из Барт, который катал ее по
лесу в бричке, запряженной двумя сивыми конями. Но не из-за отсутствия дров
она ему изменяла, а по той самой причине, по какой и Смугонева своего мужа
из дому выбросила, а именно - он слишком много пил и не выполнял ночью своей
мужской работы. Инженер Турлей приехал в Блесы семь лет назад и взял себе
молодую женушку, Халину, невысокую, с мальчишескими движениями и громким,
звонким смехом. Но в последнее время они тоже ссорились все чаще, и именно
из-за отсутствия дров или из-за того, кто должен топить печь центрального
отопления, ведь они оба работали. Люди в Скиролавках шептались, что и она
уже не прочь найти какого-нибудь настоящего мужчину, который знает, как
позаботиться о женщине. И все удивлялись, что лесничество Блесы отнимает у
мужчин их характер и силу и отдает характер и силу женщинам. Но, как это у
женщин обычно бывает, и характер, и сила превращались в ненависть или в
адскую злобу.
Писатель Любиньсни говорил, что это дремучий лес делает мужчин
безвольными мечтателями, которые разочаровывают женщин. Лес придавливал
людей своей гибельной глубиной, укачивал и усыплял шумом ветвей, поражал
своими размерами и вечным существованием. Глядя на верхушки огромных сосен
или древних буков, люди чувствовали свою хрупкость и ничтожность, год за
годом убеждались в бессмысленности своих усилий и трудов, которые всегда
были ничтожными перед громадой вечного леса. Что с того, что они сумели
повалить даже самые могучие дубы и пооставляли голые поляны, если все равно
должны были сажать новые деревья, которые спустя несколько лет покрывали
землю и тянулись вверх, к небу и солнцу, в то время как они, люди,
пригибались к земле. Лес уже был, когда они пришли сюда, он приветствовал их
вечным шумом и оставался таким, каким был, когда они уходили навсегда.
Вечный шум леса нес предостережение начинаниям людей, а те, кто вслушивался
в него слишком долго, становились глухими к голосу сердца, словно бы и их
затягивало это лесное существование без действия, жизнь без любви и
поступков. В сумрачных лесных закоулках, где летом, как капли прозрачной
живицы, сплыванут по стволам сосульки солнечного света, а зима, как дух,
является вдруг пред очи белым пятном распыленного снега, человека вдруг
поражает сознание, что ничего он здесь улучшить не сможет.
Но доктор Ян Крыстьян Неглович объяснил это дело совершенно иначе. Это
не лес делал мужчин безвольными мечтателями, а они - безвольные мечтатели -
искали лес, чтобы утвердиться с помощью его существования, баюкать себя его
ровным шумом. Из множества возможностей, которые сотворил для людей мир, они
выбирали эту единственную узкую стежку, ведущую к лесу.
Доктор Неглович в глубине души верил, что человек не до конца потерял
свой инстинкт и из сотен возможностей выбирает ту единственную, которая ему
больше всех подходит. И даже - о ужас! - полагал, что некоторые болезни,
преследующие человека, возникали не только по велению судьбы, а были вызваны
острой потребностью организма, как буря, которая должна пронестись, когда
становится слишком душно.

О том,
что время коротко, поэтому торопись, человече...

Девушке, которую привез в Скиролавки художник Богумил Порваш, было
двадцать четыре года, она работала продавщицей в магазине мужского белья.
Предложение провести Новый год в затерянной среди лесов деревушке, да еще в
обществе красивого художника показалось ей привлекательным. Ее волновало и
обещание Порваша, что она проведет немного времени среди "диких людей", как