голов пришлось снять, потому что условия путешествия были, к сожалению, не
для всех так комфортабельны, как описывалось в путеводителе.
краской и до отказа набитом пассажирами, как на подбор бородатыми, в
длиннополых домотканых рубахах и лаптях. Бурденко они уважительно называли
барином или господином хорошим и просили помочь "хучь чем-нибудь".
в полоску, заменив все это рубахой и холщовыми штанами, в которых обычно
работал дома, помогая матери по хозяйству.
барин и помочь этим людям ничем не может.
ехали с худосочных земель Центральной России как бы на разведку в
неведомую Сибирь.
других вагонов, многие ехали в Сибирь, похоже, с робким намерением
попытать, поискать счастья, приглядеться, выяснить, уточнить
первоначальные сведения, почерпнутые из газет и разговоров.
достоинства. И пассажиры были соответственно разные. В модных шляпах -
котелках и канотье. В твердых суконных картузах и форменных фуражках. В
лаптях и смазных сапогах. В длинноносых штиблетах и в очень модных мягких
лайковых ботинках на пуговицах. Коммивояжеры и купцы, чиновники и офицеры,
иностранцы и священники размещались в просторных пульмановских вагонах,
поблескивавших на солнце толстыми, цельными - во всю раму - стеклами окон.
Пассажиры попроще теснились в зеленоватых, будто из тонких досок
сколоченных вагонах. И вагоны эти тоже делились на классы.
приличествовало занять свое место если не в пульмановском, то хотя бы в
одном из классных купированных вагонов. Но тогда билет обошелся бы в
лучшем случае в два, если не в три раза дороже. Нет, ему было не так уж
худо и в вагоне с переселенцами, с ходоками переселенцев. Много лучше,
наверно, чем в двух последних вагонах, которые он разглядел на большой
остановке, но подойти к которым не успел - поезд двинулся дальше.
быстроте движения, тому, что несметные богатства Сибири, и в первую
очередь ее продовольствие - пшеница и яйца, икра и рыба, мясо и масло, -
станут доступны всей стране. Другие, соглашаясь с тем, что дорога теперь
все оживит и даст большой оборот деньгам и сильный толчок всей коммерции и
торговле, огорчались в то же время, что - "глядите, уже сейчас заметно,
как серьезно портится народ от этих самых железных дорог, как теряет
совесть и приобретает жадность".
гужевом извозе, - вспоминал полный господин, похожий на не очень богатого
купца или на содержателя постоялого двора. - Дашь, бывало, бабе три
копейки и хоть шесть кринок топленого молока выпей с хлебом, шаньгами. Она
тебе слова не скажет, только поклонится с этакой милой улыбкой. А сейчас
та же баба на этой вот железной дороге три копейки за одну кринку молока
спрашивает. Тут одну бабочку я хотел было палкой огреть: не поверите,
честное слово вам даю, - пятак требовала за шаньгу и кринку молока. Я
говорю: "Крест-то, мерзавка, есть ли на тебе?" А она говорит: "Я
татарочка, господин веселый, мы без крестов хорошо обходимся". Вот видите,
до чего распустили народишко-то с железными дорогами. И, наверное, еще,
поглядите, не то будет.
полотно железной дороги, то гремел по настилам бревенчатых мостов, то
медленно, будто робко, пробирался меж скал. И душистый, хвойный ветер,
врываясь в открытые окна и двери, непрерывно прополаскивал внутренности
вагонов.
немногочисленные деревни, удивлявшие пассажиров из России раньше всего
размерами новых изб, казавшихся огромными по сравнению с деревенскими
избами где-нибудь под Пензой или под Смоленском.
сосной, на длинных столах пассажирам предлагались закуски, выглядевшие
особенно аппетитными в блистательной чистоте новых зданий. Мясо и рыба,
сыр и колбасы, пышные белые калачи и большие тарелки черного душистого
хлеба - все крупно нарезанное.
куриную ногу за восемь копеек.
гривенник можно было купить целую курицу.
топленое, томленое, с толстой коричневой пенкой молоко, ранние ягоды и
опять же мясо и рыбу разных сортов.
каждую копейку.
А за пробу вовсе ничего не берем.
ПОДРОБНОСТИ ПУТЕШЕСТВИЯ
слышал много нехорошего. А здесь, должно быть, сытно, привольно и даже
весело люди живут. И люди, заметно, спокойные, пышущие здоровьем. Будто
русские и в то время и не совсем русские.
маленьких ребятишек. Четвертого, самого крошечного, она держала на руках.
вагона с маленькими зарешеченными окнами, от которых часовые часто
отгоняли любопытных.
арестантов в одинаковых халатах цвета пожухлой прошлогодней травы и в
такого же цвета круглых шапках. На спинах желтели кожаные четырехугольники
- бубновые тузы.
рассматривавшего недавно в журнале снимок отрезка Сибирской железной
дороги. - Все на арестантиках отыгрываемся, на каторжанах. Все крупные
сооружения в последнее время создаем только с помощью арестантов - в
буквальном смысле на костях. Кто-то потом поедет по этим дорогам и не
услышит, как хрустят под ним человеческие кости несчастных".
их к длинному столу с едой.
женщина. - Что мы, разве нищие какие?
называли себя нищими и просили не хлеба, не еды, а копеечку.
это были не коренные жители здешних мест, а недавно прибывшие сюда и
застигнутые несчастьем. Им или не понравилось в этих местах, или не смогли
они приспособиться к здешним, в общем-то суровым условиям. Или их только
что выпустили из тюрем, или ездили они навестить своих родственников в
тюрьмах. И навещали их всей семьей - "от стара до млада".
Бурденко по вагону, глядя на перрон из окна станционного буфета. -
Наплодили детей и везут их куда-то. Помогни, мол, нам, чужой дядя, дай
копеечку. А раньше-то об чем думали, когда затевали детей?
соблюдать, так сказать, аккуратность, - сдувал пену с пивной кружки и
вытирал пшеничные пышные усы носовым платком другой солидный господин. -
Прежде чем производить потомство, необходимо, надобно подумать об его
пропитании, воспитании. И дать ему, разумеется, серьезное направление.
Два-три ребенка может и должна создать любая супружеская чета. Их можно
как-то и воспитать, двоих, троих. Но семь, восемь или тем более девять -
это уже извините. Тут и правительству неплохо бы вмешаться со всей
строгостью. Это уже, извините за выражение, де-ге-не-ра-ция и в некотором
роде распущенность утробы...
по сапогам судя, вы не русский.
живу в России. А что?
надо его усиливать, - вмешался в разговор мужчина атлетического
телосложения в распахнутой черной сибирке. - Иначе где прикажете нам брать
народ для заселения хотя бы вот этих пространств? А ведь надо их
заселять...
возбужденный всем происходящим вокруг него, жадно вглядывался в людей и
вслушивался в разговоры, удивляясь и сетуя, задумываясь и негодуя вместе
со всеми по поводу, казалось бы, совсем не касавшихся его обстоятельств.
Ну, какое ему дело, например, до того, сколько надо в каждой семье родить
Эриксон Стивен
Ильин Андрей
Никитин Юрий
Никитин Юрий
Посняков Андрей
Афанасьев Роман